2021-03-26; 13:22:09. memor
ВОСПОМИНАНИЯ
Если
Вы - умный или дурак, патриот или космополит, террорист или борец с
терроризмом, глобалист или антиглобалист,
экстремист
или борец с экстремизмом, педофил или педофоб, русофил или русофоб, гомофил или
гомофоб, верующий или атеист, коммунист или антикоммунист, феминист или
антифеминист, фашист или антифашист, защитник прав детей или защитник прав
родителей, покоритель природы или её защитник, правозащитник или
правонарушитель, наркоман или борец с наркотиками,
ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЧИТАЙТЕ МОЙ САЙТ.
Он не для Вас, а для людей, у которых нет априорных
установок.
Начато в июле
ПРОДОЛЖИ с переезды
Тот, кто утверждает, что объективен,
либо ошибается, либо нагло врёт.
Видимо придется мне писать
воспоминания. Желания нет. Но это как со стихами, сказками и другими
сочинениями. Зудит, чёрт возьми, и крутится в мозгу, не давая возможности
думать о другом. Пока не запишешь. (Научные работы – иное дело. Я пишу их
осознанно, с определённой целью. В первую
очередь по обязанности, во вторую – помочь другим в их работе.)
Я буду писать не всё, но
то, что пишу, без выдумки.
За свою жизнь я был
свидетелем многих событий. Здесь я попытаюсь рассказать о них. Мне кажется, что
это интересно именно тем, что говорит о них не выдающаяся личность (которая
«видит всё наскрозь»), а самый простой член общества.
Родился я в 1936 году в Москве, до войны жил в (в
Сталинском районе) в Медовом переулке, что между большой и малой Семёновскими
улицами, дом, кажется, 7. Он явно был построен в советские годы. Из красного
кирпича, не штукатуренный. По тем временам высокий – 5 этажей.
Квартира коммунальная, все комнаты, вероятно,
одинаковые. Наша (как я сейчас представляю) 3 на
Всё это я помню не в словах, а как картинку. И,
вообще, почти все (а, может быть, и все) воспоминания связаны со зрительными
образами. Я описываю их вкратце, опуская массу деталей. Возможно, что интересны
как раз детали, но их столько, что для описания не хватит оставшейся мне жизни.
По тем временам игрушек у меня было много: кубики,
маленький барабан, автобус, и солдатики.
Во времена моего детства все мальчики играли в
солдатики, а девочки в куклы (в той среде, которую я видел).
Солдатиков было четыре: матрос, знаменосец и 2
солдата, один с винтовкой наперевес, а второй – стреляющий с колена. Из них
стоял только матрос (он был, вероятно, оловянный). Остальные (вспоминая их вес,
думаю, что свинцовые) стоять не могли, т. к. были плоскими, да ещё по подставке
проходил киль. Эта неустойчивость меня так раздражала, что помнится до сих пор.
Советская халтура была и в игрушках.
А ещё у меня были деревянные пластины, как сейчас
кажется, толщиной в
Для чтения у меня был журнал «Мурзилка», комплект
которого, толщиной около
Я шел зимою вдоль болота
В галошах, в шляпе и в очках.
Вдруг по реке пронёсся кто-то
На металлических крючках.
Я … спустился к речке,
А он бегом пустился в лес,
К ногам приделал две дощечки,
Присел, подпрыгнул и исчез.
И долго я стоял у речки,
И долго думал сквозь очки,
Какие странные дощечки
И непонятные крючки.
Стихи были с картинками. На них автор был не только «в
галошах, в шляпе и в очках», но ещё и в пальто. Меня он очень удивлял. Как
можно не узнать коньки и лыжи (у меня их, правда, не было, но знать их я,
конечно, знал). А то, что он «думал сквозь очки», мне очень нравилось.
Одно из первых воспоминаний, как сижу я на горшке
снаружи нашей двери, стучу в барабан и вижу длинный коридор с выходящими на
него дверями множества комнат (8, а может и больше), а в конце – кухня.
Описал я это, чтобы напомнить, какой коммунизм был
«неизбежен». Я ещё застал лозунг «Коммунальная квартира – путь к коммунизму». А
мы ведь жили хорошо - у нас была не просто жилплощадь в виде угла, а своя
комната, и не в подвале, а в новом доме.
По дворам ходили старьёвщики. Их призыв – «Старьё
берём» слышался часто. Не знаю как взрослым, а детям за тряпки, бутылки и тому
подобное они давали свистульки, трещотки и другую дребедень, которую мы,
однако, ценили. Мне очень хотелось иметь что-нибудь. И вот, однажды я упросил
бабушку дать мне бутылку. Она долго отмывала её от постного масла, а я
приплясывал рядом от нетерпения. А когда спускался во двор, уронил бутылку, и
она разбилась. Бабушка ничего не сказала, но по её взгляду я понял, что
уничтожил ценную вещь.
Вот каким был уровень жизни.
О том же.
До войны всего один раз мне купили мороженое. Как
сейчас вижу голубой ящик с двумя бачками – со сливочным и простым. Вафли -
кружочки двух размеров – с «лысун»1 и побольше. А на них мужские и
женские имена. Мороженщик зачерпывал массу одним из двух (разных по размеру)
черпачков и закладывал её между двумя вафлями.
Насколько помню – мороженым торговали мужчины, женщины
заняли это место после войны.
1При Никите
(имеется в виду Н.С. Хрущёв, но в просторечье его называли только так) появился
металлический рубль, сначала простой, а позднее, к какому-то юбилею, с профилем
Ленина. («Николай Ленин» - одна из кличек В.И. Ульянова, под которой он
известен гораздо больше, чем под своей фамилией.) Эта монета называлась то
«лысун», то «лысый».
Раз уж о Никите. После «разоблачения культа личности», но ещё до того, как он стал
единовластным, ходила шутка. Мол, сначала нами правил титан (В.И. Ульянов)
потом тиран (И.В. Джугашвили, более известный под кличкой «Сталин»), а теперь
два туриста: Н.С. Хрущёв и Булганин (инициалов не помню). Дело в том, что эти
двое выезжали за рубеж, что было в диковинку.
- . -
Когда началась война1, бабушка водила меня
в бомбоубежище. Это был хорошо оборудованный подвал, к которому вели крупные
четкие надписи на стенах домов. Как я сейчас представляю, всё это было сделано
задолго до «неожиданного и вероломного нападения».
1Здесь
и далее имеется в виду Великая Отечественная Война, которая началась с
нападения Германии на СССР
- . -
Неизбежность войны (без указания врага) видна в
предвоенном искусстве очень ярко.
С довоенных лет и с более позднего времени,
запомнились мне предвоенные стихи и песни. Они готовили людей к войне и
утверждали, что мы сильнее всех и «наша граница на замке». Война, конечно,
будет, но не у нас. На войну надо идти, идти куда-то далеко, в чужую страну.
В войну требовалось отдать жизнь за Родину (под
«Родиной», как и сейчас, понималась правящая верхушка.) Вот примеры.
Детские.
На нашу армию всегда,
всегда равняются отряды. (Имеется в виду – пионерские)
Пятиконечная звезда
и красный галстук рядом.
Возьмём винтовки новые.
На них флажки.
И с песнями в стрелковые
пойдём кружки.
Взрослые.
Непобедимая и легендарная,
В боях познавшая радость побед,
Тебе, любимая, родная армия,
Тебе шлёт родина песню-привет.
На Дону и в Замостье
Тлеют белые кости.
Над костями поют ветерки.
Помнят псы-атаманы,
Помнят польские паны
Конармейские наши клинки.
… …
Если в край наш спокойный
Хлынут новые войны
Проливным пулемётным дождём,
По дорогам знакомым
За любимым наркомом
Мы коней боевых поведём.
Если завтра война, если завтра в поход,
Будь сегодня к походу готов.
Всё выше, и выше, и выше
Стремимый полёт наших птиц.
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ.
Мы железным конём
Все поля обойдём.
Соберём и посеем и вспашем.
Наша поступь тверда
И врагу никогда
Не гулять по республикам нашим.
С детства меня мучает песня о трёх танкистах (она
записана в файле СТИХИ).
Вот, что меня смущало и смущает.
- С чего это вдруг самураи решили перейти границу? Чем
вызвано их решение? Почему оно принято ночью? Почему за одну ночь?
- Каким образом разведка сумела тут же узнать решение
самураев, сообщить о нём, а командование проверить это сообщение и подготовить
часовых к наступлению?
- Так кто на кого напал? Мало ли какое решение принято.
Напали-то не самураи, а мы.
- С чего это территория самураев стала для нас родной?
А ещё официальные предвоенные песни внушали людям, что
они живут счастливо. Но частенько проговаривались.
Если песенка всюду поётся,
если песенка всюду слышна,
значит, с песенкой легче живётся,
значит, песенка эта нужна.
Если с песенкой живётся легче, значит, живётся тяжело.
Да и с песенкой не легко, а легче.
Но мы ещё дойдём до Ганга,
Но мы ещё умрём в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла Родина моя.
Эти строки – не пародия, а искренняя убеждённость в
«миролюбии» советского народа и его готовности «дать отпор захватчикам».
Про население России (тогда она называлась СССР)
принято было говорить, что «все, как один человек». Но было не так. Параллельно
с официозами жили песни не начальствующих людей. Я не употребляю термин
«народ», т. к. утверждалось, что «в нашей стране власть принадлежит народу».
Откуда следовало, что «народ» это – те, кому принадлежит власть.
Примеры.
Смело мы в бой пойдём
за пуд картошки
и как один умрём –
протянем ножки.
От кого и когда слышал, не помню, но уж точно, что в
детстве.
А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер,
веселый
ветер, веселый ветер,
как
возвращается из парка на рассвете
после
спектакля публика домой.
Троллейбусы ночью не ходят,
трамваи
набиты битком –
кто
сильный, тот пробьется,
кто
смелый, тот добьется,
кто
слабый, тот пойдет пешком.
Слышал
около
Кто привык за победу бороться,
мою
пайку отнимет и жрёт.
Кто
сильный, тот прорвётся,
кто
смелый, тот добьётся,
кто
слабый, тот пойдёт в расход.
Слышал
около
Легко на сердце от каши перловой.
Она
скучать не даёт никогда.
И
любит кашу директор столовой.
И
любят кашу обжоры – повара.
Этот
куплет я слышал в детсаду или в начальной школе. Запомнил потому, что он не о
сверхъестественном (как в обычных песнях того времени), а о том, что само собой
разумеется. Кто же не любит кашу! А директор столовой ест её, конечно, досыта.
Голодные были годы.
Сократили
мыльницы,
стулья
и чернильницы,
заперли
уборную ключом.
Экономьте,
граждане, экономьте, милые,
экономьте
всюду и во всём.
Мы
беды не ведаем,
дома
не обедаем,
нам
не нужен примус и буфет.
Есть
у нас столовые,
цены
там "дешевые" –
восемь
гривен ужин и обед.
Ниже
куплеты тоже из далёкого детства.
Пионеры
юные
головы
чугунные
сами
оловянные
черти
окаянные.
Пионер
–
для
всех пример.
Курить
табак,
гонять
собак,
душить
котов
всегда
готов.
Раз,
два, три.
Пионеры
мы.
Папы,
мамы не боимся –
писаем
в штаны.
Последний
стих я слышал примерно в 1950 году от Алексея Егоровича. Мы жили в
Староконюшенном переулке д. 17, кв. 3. В «зале», площадью 20 кв м,
разгороженном на две части. В большей части жили мы – 5 человек, а в меньшей –
он с женой. Это – переделка речёвки.
Раз,
два, три.
Пионеры
мы.
Мы
фашистов не боимся –
пойдём
на штыки.
Предыдущие,
вероятно, тогда же и от него же, но я не уверен.
- . -
А
вот то, что было с нами.
Это
было зимой 1942/1943 года в эвакуации в Соцгороде около Уфы. В раздевалке
детского сада ко мне подошел парень года на 2 меня старше. Он сказал, что зовут
его Нинел, и этим он гордится т. к. если читать с конца, получится Ленин. А
потом он сказал, что РСФСР расшифровывается так: «ребята, смотрите – Федя сопли
распустил», а СССР – «Сталин стырил сто рублей». Меня поразило, что слова можно
расшифровывать и читать с конца. (В 6 лет я умел читать – дедушка учил меня еще
до войны.) Много дней после этого разговора я пытался расшифровывать
и читать с конца свое имя и фамилию и очень огорчался, что ничего путного не
выходит. Потому и запомнил. (Как я не проболтался в течение десятков
следующих лет?)
Пропаганда твердила, что в войну: «Весь советский
народ, как один человек…», но я то тогда жил.
В эвакуации запомнились два случая.
Мама (отец был на фронте) продала что-то из одежды и
купила круг сливочного масла. Дома же оказалось, что это – ледышка. Она
заплакала.
Мы с братом шли в детский сад. На него напали парень и
взрослый мужик и сняли с него курточку (я бросился за ними, но, слава Богу, не
догнал).
И в Москве было не спокойно. Вспомните фильм «Место
встречи изменить нельзя».
В главной комнате детсада висела большущая картина –
Сталин держит на руках маленькую узбекскую девочку – Мамлакат Имамову, которая
собрала больше всех хлопка, т. к. работала обеими руками. А под картиной
крупно: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство.
Гораздо позднее до меня дошло, какое это «счастливое
детство», когда маленьких девочек гоняют собирать хлопок.
Однажды, когда мы с братцем пришли в детсад, как чаще
всего, с опозданием, на меня налетела куча одногруппников и стала спрашивать, я
- «Ленинец» или «Сталинец». (Алик каким-то образом почти всегда оказывался в
стороне.) Я пытался объяснить, что Ленин и Сталин - друзья (это нам внушали
с пелёнок, но не родители). Из толковища я понял, что «Ленинцев»
меньшинство и, конечно, стал на их сторону. Пошла драка. И вот, что меня
поразило (и, потому, запомнилось) – к концу драки, когда нянечка разогнала нас,
из всех «Ленинцев» остался я один. Остальные перековались и били меня с
повышенным старанием.
Кстати о нянечке (жаль,
что не помню, как её звали). В начале
дневного сна она рассказывала нам сказку (как я потом понял, пересказывала
«Тарзана»). С каким смаком она говорила о пирожках с вареньем, которые растут
на деревьях (вероятно фиги). Все мы всегда были голодны.
Почти точно то же самое произошло в школе, во втором
или третьем классе.
Приходим мы с братом в школу, и на меня (брат в
стороне) набрасываются одноклассники: «Ты за южан или за северян?» Я уже знал о
гражданской войне в США и был, конечно, за северян – ведь они освобождали
рабов. Меня поколотили. Оказалось, что по радио передавали «войну» ребят,
разделившихся на южан и северян, в которой победили южане. Естественно, что мои
одноклассники примкнули к победителям.
В биологии давно известно, что примкнуть к
большинству, быть как все – естественное стремление всех зверей.
- . -
Ещё ряд случаев из периода эвакуации.
Мама оборудовала нам с братом уголок – поставила в
угол комнаты тарный ящик, а на стену прикрепила лист белой бумаги. Пол листа
справа для меня, а с лева – Алику. Я изрисовал свою половину стреляющими
танками и самолётами (естественно нашими) и горящими танками и самолётами
(естественно немецкими). Во всей пропаганде война велась с «немецко-фашистскими1
захватчиками», где главным словом было «немец». И лозунг «Убей немца» был очень
популярным.
А Алик нарисовал детей, катающихся на санках, и другие
мирные сцены.
1.
До сих пор не понимаю, почему немцев того периода считают фашистами. Фашисты
были в Италии, а в Германии - национал-социалисты. Понятно, что властям не
хотелось, чтобы «советские люди» увидели сходство между Российской
социал-демократической рабочей партией и Немецкой национал-социалистической
рабочей партией. Но теперь ведь вроде бы построение у нас социализма признано
ошибкой.
Ещё.
В эвакуации у нас была только одна книга -
«Гуси-лебеди» - сборник русских народных сказок и припевок. Как сейчас помню её
коричневый переплёт с изображением летящих лебедей, серую грубую бумагу,
перемежающуюся гладкими листами с картинками на одной стороне (другую сторону
изрисовали мы с братцем по очереди). Я прочёл её много раз и запомнил почти
наизусть.1 В ней было много жестокого. Вот, например, колыбельная:
Баю баюшки баю.
Не ложися на краю –
Придёт серенький волчок
И ухватит за бочёк.
1 Русские народные сказки, которые я выложил
на этом сайте, навеяны, а, чаще, повторены по этой книге (я только подчеркнул
мораль).
- . -
А вот как изображали войну для населения.
Мы не дрогнем в бою
за столицу свою –
нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной,
обороной стальной
сокрушим, уничтожим врага.
Как можно «уничтожить врага» обороной?
Немцы - трусы и идиоты. Особенно запомнился
фильм «Беспокойное хозяйство». Тот его эпизод, где наш солдат, явный неумёха,
залез на коня, и тот его, конечно, понёс. Так вот, когда этот растяпа наскочил
на большущий отряд немцев во главе с генералами, они тут же сдались в плен.
- . -
Как-то мама подарила нам маленькие, плетённые из щепы
корзиночки. И вот, вдруг, наступил день рождения бабушки (она приехала к нам в
эвакуацию после смерти дедушки и моей первой мамы). Я-то, конечно, и думать не
думал, а Алик собрал полную корзиночку сахара, откладывая кусочки, которые нам
давали в детском саду (а был он сладкоежкой гораздо больше, чем я). Подарили мы
эту корзиночку от нас обоих. (Понятно, почему я его так люблю и уважаю?)
Впрочем, его самоотверженность порой доходит до
абсурда.
Когда мы поступали в МГУ, на экзамене он проверил моё
сочинение (и я получил 5). А своё не успел, и получил 4.
А самый яркий пример другой. Где-то между 65 и 70
годами я задержался с отъездом в экспедицию. Алик пригласил меня в поход на
байдарках с его лабораторией по какой-то малой речке в Подмосковье. Я заробел.
Ведь до тех пор я на байдарку не садился. Я ходил по рекам (по Енисею и по
Ангаре с их разнообразными притоками), но на железной (алюминиевой) лодке
(казанке) с мотором. Он говорит: «Небось. Будешь сидеть со мной».
Доехали до воды, стали собирать байдарки. Алик тут же
бросился помогать всем и каждому, а я остался с грудой разнообразных палок.
Попытка собрать закончилась тем, что у меня осталось много лишних деталей, но
получившееся сооружение всё равно в шкуру не лезло. Когда все были на воде, Алик
вернулся ко мне. И что же вышло? Все нас ждут, а мы с ним ковыряемся.
Дальше – хуже. Оказалось, что в одной лодке парень с
девицей совсем безрукие: того и гляди перевернуться. Алик, конечно, садится к
девице, а парня садит ко мне. Так и плыли. Правда, я освоился (а тому парню
запретил касаться весла), так что не отставал от других. А если бы не освоился?
Для оценки людей я пользуюсь пятью реперными точками.
Есть такие люди, которые
делают другим гадости даже в ущерб себе. Я как-то не выдержал. «Римма» -
говорю: «Что ты делаешь? Не выполнишь тему, мне, в худшем случае, выговор, а
тебя выгнать могут (я был её научным руководителем)». И знаете, что она
ответила? «А чтоб ты знал!» Таких надо избегать, во что бы то ни стало. К
счастью их очень мало.
Второй тип (тоже скверный)
встречается часто. Люди этого сорта делают другим гадости, как только
представится случай, но не в ущерб себе. Иметь с ними дело можно, но трудно –
надо всё время быть начеку.
Третий (самый
распространённый тип). Ты к нему хорошо – он к тебе хорошо, ты к нему плохо –
он к тебе плохо. Нормальные люди.
Четвёртый тип – хорошие
люди (мне везло - я встречал их часто). Такой человек рад сделать другому добро
совершенно бескорыстно. Но, конечно, не в ущерб себе. Гадостей другим они, как
правило, не делают даже в отместку. (Хотел бы я быть таким.)
Последний тип (к которому
относится и мой братец) – воинствующие альтруисты. Человек этого типа пытается
помочь всем, всем, всем, забывая о себе. Я таких люблю, уважаю, но работать с
ними не хочу.
Но это (как я уже говорил) – реперные точки. На самом
деле в чистом виде такие типы не правило, а исключение. Реальный человек
многообразен. В зависимости от возраста, обстановки, настроения он то ближе, то
дальше от какого-то типа.
- . -
А вот то, что я сам не помню. Мама рассказывала.
Как все дети, я быстро освоился в башкирской среде (в
эвакуации), болтал на их языке, соответственно, и материться, как и все, по-русски.
Услышала она, как я выражаюсь, пришла в ужас и говорит, что эти слова
употреблять нельзя. Я, конечно: «Почему?» Она нашла ответ, который может
пригодиться и другим родителям. Она сказала: «От этих слов у тебя изо рта будет
пахнуть».
Это подействовало с такой силой, что до сих пор (а мне
уже 70) я ни разу случайно не матюкнулся. Слова этого жаргона я, как и все,
прекрасно знаю, но, чтобы произнести их, мне надо специально напрячься. За всю
жизнь, насколько помню, я матерился дважды.
Первый раз в 57 году в КЮБЗовской экспедиции в
Карелии. Пошел я к мужику, который дал лошадь с телегой для вывоза имущества.
Он спрашивает: «Умеешь?». Я нагло: «Да». «Только» - говорит он: «Ты её кнутом
не хлещи и за повод не дёргай – понестёт, она хорошо идёт с голоса». Он ушел, а
я влез на телегу. «Но» - говорю - кобыла стоит. Понокал я, понокал, даже за
повод слегка подёргал – стоит. Я к мужику. Он сел на телегу: «Но - говорит: мать
твою так и разтак» (цитата не точная) - кобыла пошла. «Тпру - говорит: мать
твою так и разтак» (цитата не точная) - кобыла стала. Пришлось мне всю
дорогу повторять его слова.
Второй раз - на Ангаре в 63 году. Надо было переехать
Ершовский порог. Спускаться на перегруженной байде я побоялся. А на берегу
тракторные сани стоят. Ясное дело - на них порог объезжают. Пошел я искать
трактор, а парням велел перегрузиться на сани. Прихожу с трактором - всё как
было: сидят мальчики и курят. Я им: «Перегружайте!». Никакого эффекта. Я
собрался с мыслями, напрягся и матом на них. Парни встали и за работу. А Лёха
Казанцев (он потом со мной много лет ездил) говорит: «Не обижайся, Палыч, так
бы сразу и сказал».
- . -
Из эвакуации мы вернулись в начале 44 года. Это точно,
т. к. в этот год в возрасте 8 лет пошли в школу в Москве. Номер её я не помню,
а расположение помню – на наружной стороне Садового кольца около планетария (за
забором от неё – новая территория зоопарка). Сначала мы жили (пять человек – папа,
мама, бабушка и мы с братом1) в малюсенькой комнатушке в Гранатном
переулке (мы с Аликом спали под столом).
1В
46 году отец вернулся с фронта, а дедушка умер во время войны.
ПЕРЕЕЗДЫ
Мы жили в проходном дворе между переулками
Староканюшенным и Малым Власьевским (его переименовали в «улицу Танеевых»). Дом
17, квартира 3.
Теперь о школьных годах (1944-1955) – 11 лет т. к. я 2
года просидел в 4 классе.
В эти годы школьная и
внешкольная (в основном кюбзовская) жизнь существовали независимо, и главной, конечно,
была вторая. Школу, как всякую принудиловку, я ненавидел, избегал и, потому
помню плохо. Но были и там светлые моменты.
Прежде всего, благодарю
нашу классную руководительницу Евгению Абрамовну и преподавателя литературы Лию
Александровну. Фамилий их я не знал. Говорить им спасибо лично – уже поздно.
(Как часто я опаздываю.)
Пионером я никогда не был. Вовсе, конечно, не по
идейным соображениям. Наоборот, почти до конца школы я был «идейным» -
ненавидел «проклятых капиталистов» и очень жалел, что опоздал к гражданской
войне. Получилось случайно. Когда наш класс вели в зал для приёма в пионеры,
Мамыкин (в школе всех звали по фамилиям) обозвал моего брата евреем, за что я
ему тут же расквасил нос. Нас не приняли. Мамыкина из-за грязной (в крови)
рубашки, а меня за хулиганство. Через несколько дней Мамыкина приняли. А я
отказался т. к. считал, что был наказан несправедливо.
Тут к месту сказать о национальной розни. Меня она не
касалась, вероятно, по причине совсем не семитской рожи и готовности к кровавой
драке с любым. Но я её видел. Судя по тогдашним анекдотам и разным
высказываниям, на первом месте стояли татары, на втором – «армяшки» (так
называли всех кавказцев и курдов), на третьем – «жиды». Примерно на том же
уровне было отношение к «деревенщине».
Из предыдущего можно сделать вывод, что я был
драчуном. Это не так. Я потому-то и помню драки, что их было мало. Сам я не
надирался (в семье привили уважение к другим людям). И ко мне не лезли, т. к.
если я уж дрался, то насмерть.
Аналогичная глупость произошла и с комсомолом.
«Комсомол» - аббревиатура от слов «Коммунистический
союз молодёжи». На самом деле эта организация называлась «Всесоюзный Ленинский
Коммунистический союз молодёжи» - сокращено ВЛКСМ.
Учился я в школе плохо, а, главное, не был послушным.
Поэтому меня в комсомол не зазывали. В девятом классе (в то время была
десятилетка) оставшиеся некомсомольцы (человек пять) спохватились, что надо
поступать в институт, и тут же были приняты. А я, дурак, заявил, что вступать
из-за корысти не буду. И только чудом не погорел при поступлении в МГУ.
Из-за комсомола не взяли меня и в аспирантуру, хотя Е.
С. Смирнов (зав. кафедрой) этого очень хотел. Надо же мне было ляпнуть, что я
не хуже комсомольцев – и учусь хорошо, и научные публикации (правда, одну) имею,
и на целину ездил, и на субботники хожу. «Не понимаете Вы роли общественных
организаций» - отрезал председатель комиссии.
Чувствую, что придерживаться хронологии мне невмоготу.
Дальше буду писать не по ходу времени, а как затребует
подсознание.