ilida 2021-12-18

В ЭТОМ ФАЙЛЕ ПЕРЕСКАЗ ИЛИАДЫ И ОДИССЕИ ГОМЕРА И ЭНЕИДЫ ВЕРГИЛИЯ

Пересказал С. Расницын.

Посвящаю эту попытку

памяти И. Котляревского.

Кто прошлого не знает,

тем будущего нет.

Заранее благодарю за указания на ошибки.

Содержание:

1. Предисловие к Гомеру.

2. Илиада

3. Одиссея

4. Энеида

1. Предисловие к Гомеру.

Исходный текст почти недоступен, а читать переводы Н. Гнедича и В. Жуковского очень трудно. Поэтому я пересказал их. Если Вы прочитаете пересказ, Вам будет легче читать оригинал.

Город, на который напали греческие бандиты, называют то "Илион", то "Троя". Я оставил "Троя".

Бандитов, напавших на Трою, называют то "данаи", то "данайцы", то "ахейцы", то "ахеи". Я оставил "ахеи".

В тексте действуют два Аякса: сын Теламона и сын Оилея. Чтобы не путать героев, пришлось повторять имена их отцов.

Действующие лица мажутся елеем. Скорее всего, это - оливковое масло. Но я не стал исправлять.

В квадратных скобках мои примечания.

2. ИЛИАДА.

Пересказ перевода Н. Гнедича.

[Дело было в Греции. Ахеи - бандиты, собравшиеся с разных концов этой страны, под руководством Агамемнона осаждали греческий город Трою, чтобы разграбить её. Их натравили Гера и Афина, которые ненавидели троян из-за Париса (сына царя Трои). Он их оскорбил: когда они вместе с Афродитой пришли к нему, он удовлетворил только Афродиту, а удовлетворить их отказался. Предлогом нападения служило то, что Елена - жена Менелая (брата Агамемнона) десять лет тому назад удрала от мужа с Парисом.

Зевс сочувствовал троянам потому, что они регулярно приносили ему богатые дары, а то, что Парис увёл чужую жену, он не считал преступлением: во-первых, он её не украл - Елена сбежала с Парисом по собственному желанию, а, во-вторых, Зевс сам был тот ещё ходок по чужим женам. Зевс помогал троянам втихоря - выступить открыто против двух баб не решался даже верховный бог.

Девять лет ахеи осаждали Трою. Вот, что произошло на десятый год (через 20 лет после бегства Елены).]

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ.

При грабеже одного из окрестных городов ахеи захватили дочь Хриса - жреца Феба. При дележе добычи она досталась Агамемнону. Она ткала ему и разделяла с ним ложе. За выкуп дочки Хрис предложил большие деньги. Ахеи радостно согласились, так как при дележе денег каждый получил бы свою долю. Но Агамемнон послал Хриса куда подальше. "Деве свободы не дам - заявил он: она обветшает в неволе.". Тогда Хрис кинулся к Фебу: "Я верно служил тебе: украсил твой храм и отдавал тебе жирные бедра коз и быков. Отомсти ахеям за мои слёзы!".

Феб своих не выдавал. Он наслал чуму на мулов и бродячих собак. Чума перекинулась на людей. Девять дней длился мор. На десятый день Ахилл (пахан мирмидонцев) собрал народ. "Давайте - предложил он: узнаем, с чего это Феб разбушевался. Может мы ему мало отстёгиваем?". Калхас (гадатель по птицам) догадался в чём дело, но боялся сказать, опасаясь Агамемнона. Он потребовал от Ахилла (назвав его для лести царём) клятвы, что тот защитит его. Когда Ахилл поклялся, Калхас сказал, что надо вернуть Хрису его дочь.

Агамемнон: "Я хотел взять дочь Хриса в жены. Она мне нравится больше нынешней жены - Клитемнестры. Да, ладно, для пользы дела верну её Хрису. Но вы должны компенсировать мою потерю."

Ахилл: "Нам нечем заплатить тебе за деву. Общих богатств у нас нет. Всё, что давеча награбили, разделили. Отдай деву так, а когда мы разграбим Трою, вернём тебе вчетверо.".

Агамемнон: "Ты хочешь, чтобы я отказался от моей добычи, а свою сохранить. Либо вы мне платите, либо я сам из вас вытрясу деньги или отберу добычу у тебя, Аяксов или Одиссея.

Хватит, однако, трепаться. Давайте спустим на море ладью, набьём её дарами, посадим хрисову девку и отправим к Фебу. А капитаном пусть будет Идоменей, Одиссей или Аякс (сын Теламона), а, если хочешь, командуй ты, Ахилл.".

В ответ Ахилл обозвал Агамемнона мздолюбцем, псообразным, бесстыдным и коварным человеком, которому никто не будет подчиняться. Он заявил: "Трояне передо мной ни в чем не виновны. Мы пришли грабить их город ради твоего брата - Менелая. Ты угрожаешь отнять мою добычу - награду за ратные подвиги. Я никогда не получаю такой добычи, как ты. Когда мы разрушаем какой-нибудь город, тягчайшее бремя сражения ложится на меня. А при дележе добычи лучшую часть получаешь ты. Хватит, возвращаюсь домой - во Фтию. Я не намерен умножать твоё богатство.".

Агамемнон: "Ты Ахилл, конечно, храбрый, но это - не твоя заслуга. Храбрость тебе дали боги. Самому же тебе приятны только вражда, раздоры и битвы. Не хочешь участвовать в походе - не надо. Без тебя обойдёмся. Я возвращу Хрису его дочь, но за неё отберу у тебя дочь Бриса. Пусть каждый знает, что я выше тебя.". Ахилл взялся за меч, но Афина схватила его за волосы и остановила. "Не лезь не в своё дело! - воскликнул Ахилл: я убью его.". "Можешь ругаться, сколько хочешь - сказала Афина: но мечом не махай.". С дочкой Зевса не поспоришь. "Слушаюсь и повинуюсь" - покорился Ахилл, вложил меч в ножны, но продолжил ругаться. Он обозвал Агамемнона пьяницей с собачьими глазами, трусом, грабителем своих подчинённых и пожирателем народа. "Клянусь своим жезлом - сказал Ахилл: придет время и ахеи позовут меня. Тебе не справиться с Гектором. Сам себя проклянешь, что обидел меня - храбреца.". Агамемнон психовал, но молчал.

Поднялся сладкоречивый Нестор - пахан пилосцев. Он начал издалека: "Вы оба - хорошие бойцы, но я видал и получше, таких как Пирифой, Дриас, Эксадий, Кеней, Полифем и Тесей. Я с ними дружил, и они принимали мои советы. Послушайте и вы: слушать советы полезно. Агамемнон, не лишай Ахилла девы. Сдержи свой гнев - Ахилл нам нужен. А ты, Ахилл, не препирайся с царём. Его поставил сам Зевс.".

Ахилл разозлился: "Если я буду угождать Агамемнону, меня назовут робким и ничтожным. Драться за девку я не буду, но настоящие ценности не отдам; только сунься - проткну копьём!".

Дело кончилось тем, что Ахилл, злой как черт, пошел к своей банде, а Агамемнон спустил на воду ладью с двадцатью гребцами и Одиссеем в качестве капитана. Туда посадили дочь Хриса и положили дары для Феба. Когда ладья отплыла, Агамемнон приказал всем очистится. Ахеи побросали всё нечистое в море, а затем в честь Феба сожгли кучу коз и быков. Дым и вонь стояли до неба.

Агамемнон послал своих шестёрок Талфибия и Эврибата к Ахиллу взять у него дочь Бриса: "Если не отдаст, я сам заберу и ещё ему накостыляю." Прученцы пошли неохотно, а когда приблизились к Ахиллу, так струсили, что не могли слова сказать. Но Ахилл догадался и сказал им: "Здорово, мужики, виноваты не вы, а Агамемнон. Патрокл, отдай им девку. Агамемнон не видит дальше своего носа.". Патрокл отдал послам деву, и она печально пошла с ними.

Ахилл пошел на берег моря и стал плакался своей матери - ниме Фетиде. Она выскочила из моря, села с ним рядом и спросила: "Что ты плачешь, сынок?". Ахилл застонал: "Когда мы разгромили священный город Фивы, всё, что награбили, разделили. Агамемнону досталась дочь Хриса. Хрис хотел выкупить дочь. Он предлагал хорошие деньги, и мы согласились. А Агамемнон обругал Хриса и выгнал его. Хрис наябедничал Фебу, и тот начал мочить ахеев толпами. Хорошо, что Калхас догадался, в чём дело. Я предложил вернуть Хрису дочку. Агамемнон отправил её Фебу, а взамен отобрал у меня дочь Бриса, которую мне подарили ахеи. Дело не в девке, а в том, что она была наградой!

Мамочка! Заступись за храброго сына! Попроси Зевса помочь троянам в боях с ахеями, чтобы надменный Агамемнон узнал, что нельзя безнаказанно бесчестить меня - храбрейшего воина. Зевс тебе обязан. Ты сама хвасталась, что спасла его от Геры, Посейдона и Афины, которые хотели его скинуть. Ведь это ты привала на Олимп сторукого Бриарея, увидев которого, заговорщики отступили.".

Фетида: "Вчера Зевс со всем кагалом отправился пьянствовать к эфиопам. Через двенадцать дней он вернётся. Тогда я пойду к нему и, надеюсь, уговорю помочь тебе. Ты же пока не лезь в битву.".

Тем временем Одиссей доплыл до города Хрисы. В гавани моряки опустили паруса, положили мачту, привязали ладью к причалу и сошли на берег. Одиссей торжественно вручил дочь отцу. Получив дочь и осмотрев дары, Хрис сказал Фебу, что доволен, и можно прекратить мор ахеев.

Ахеи обсыпали быков, предназначенных Фебу, ячменем и солью, задрали им головы и зарезали. Туши разделали. Бедра покрыли жиром, и Хрис сжег их, поливая красным вином.

Бедра сожгли, внутренности съели, а всё остальное разрезали на куски и поджарили на шампурах. Затем начался пир с питием. Юноши наполняли чаши вином и всех обносили, начиная с правой страны. Целый день ахеи пировали и пели заздравные песни Фебу, и ему это нравилось. А когда солнце зашло, тут же на причале повалились спать.

Как только загорелась заря, ахеи пустились в обратный путь. Феб послал им попутный не слишком сильный ветер. Волны, окрашенные зарёй в красный цвет, шумели под килем. Достигнув своего стана, ахеи подкатили под ладью брёвна и вытащили её на сушу. Сделав дело, они разошлись по своим лагерям.

Ахилл продолжал злиться. Он не ходил на советы и не участвовал в боях, хотя ему очень хотелось подраться.

Когда Зевс вернулся, Фетида раненько утром отправилась на Олимп. Ей повезло - Зевс сидел на вершине Олимпа один. Фетида левой рукою обняла его колени, правой прикоснулась к его подбородку и стала просить: "Если ты меня уважаешь, помоги моему сыну. Агамемнон отнял у него награду. Пусть трояне побеждают до тех пор, пока ахеи не склонятся перед Ахиллом.".

"На худое дело ты меня подстрекаешь - вздохнул Зевс: если я выполню твою просьбу, меня возненавидят. Гера и так меня попрекает, что я за троян. Ну, да ладно. Раз я киваю, значит сделаю. А ты быстро мотай отсюда, чтобы Гера тебя не увидела.".

Но провернуть дело втихаря не удалось - Гере донесли, что Зевс беседовал с Фетидой. "С кем это ты, коварный, общался? - обратилась она к Зевсу: ты скрываешь от меня свои замыслы.". "Гера, - ответил Зевс: хоть ты и жена мне, но некоторые мои решения тебе лучше не знать. И не твоё дело, с кем я общаюсь.". Но Гера не унималась: "Я боюсь, что Фетида уговорила тебя в отместку за Ахилла истребить ахеев.". "Дивная! - ответил Зевс: вечно ты за мной следишь. Но ты всё равно ничего не сделаешь, только разозлишь меня. Я делаю так, как хочу. А ты молчи в тряпочку. Если не будешь слушаться, так врежу, что никакая милиция не поможет.". Гера испугалась и замокла. Остальные только вздыхали.

Желая угодить Гере, заговорил её сын - придворный художник Гефест: "Не стоит враждовать из-за быдла. Мама, не спорь с Зевсом. Если он разозлится, всем плохо будет. А если ему льстить, он будет милостив.". Он поднёс матери кубок двойного объёма и продолжил: "Милая мама, не дай мне бог увидеть, как Зевс тебя бьёт. Ведь я не смогу тебе помочь. В прошлый раз, когда я пытался помочь тебе, он схватил меня за ногу и сбросил с Олимпа. Целый день я летел с горы на собственном заду. Хорошо, что синтийские мужики прияли меня дружелюбно.". Гера улыбнулась и приняла кубок. Гефест стал наливать нектар и другим. Все смеялись, глядя как суетится хромой.

Весь день боги пировали. Феб бацал им на лире, музы исполняли подпевку и подтанцовку. Когда солнце зашло, все расползлись по домам. И Зевс отправился в койку с Герой.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ.

Все спали, и боги, и люди. Только Зевс не спал. Он думал, как отомстить за Ахилла, как перебить побольше ахеев. Он вызвал мошенника по кличке Сон и сказал ему: "Мчись к Агамемнону и скажи, чтобы он сейчас же напал на Трою, и что на Олимпе его поддержат.".

В стане ахеев Сон увидел, что Агамемнон спит, наглотавшись наркотиков. Сон нарядился Нестором, которого Агамемнон уважал, встал над его головой и начал шептать слова Зевса. Агамемнон вскочил и приказал созвать сходку. Пока народ сходился, Агамемнон отозвал в сторонку авторитетов. "Братаны! - обратился к ним Агамемнон: ко мне ночью пришел Сон и сказал, что Зевс велит сейчас же идти в бой. Подумайте, как поднять ахеев на битву. Но сначала я их испытаю: прикажу бежать от Трои.".

Как пчелы вылетают роями из горных пещер и вьются над весенними цветами, так ахеи слетались на совет. Между ними, возбуждая их, летала Осса - вестница Зевса. Все громко вопили, шум поднялся неимоверный.

Когда все, наконец, уселись, встал Агамемнон. В руках у него был жезл, сделанный Гефестом. Опираясь на этот жезл, пахан обратился к ахеям: "Братва! Беспредельщик Зевс меня морочит! Сначала он приказал мне разрушить Трою, а теперь велит бежать в Аргос. Это - позор! Мы не смогли одолеть врагов, хотя их гораздо меньше, чем нас. Посудите сами: Если всех ахеев разделить на десятки, и на каждый десяток поставить виночерпием троянца, то многие десятки ахеев останутся без прислуги. Вот на столько нас больше, чем троян!

Девять лет мы осаждаем Трою. Гниют ладьи, канаты истлели; наши жены и дети нас ждут, а конца не видно. Возвратимся на родину. Нам не разрушить Трои!".

Услышав Агамемнона, ахеи радостно бросились к ладьям и стали выбивать из-под них подпоры. До небес поднялись крики тех, кто хотел вернуться домой. Им помешала Гера. Она сказала Афине: "Если ахеи уйдут и бросят Елену, ради которой под Троей погибло столько народа, трояне обрадуются. Немедленно дуй к ахеям и убеди их не бежать.". Афина примчалась к ахеям и сказала Одиссею: "Благородный сын Лаэрта, мудрый Одиссей! Иди к народу и убеждай не бежать.".

Узнав голос Афины, Одиссей взял у Агамемнона его жезл и пошел выполнять приказание богини. Вожакам отрядов он говорил: "Тебе ли бояться? Успокойся и других успокой. Пахан нас испытывал.". Простых же воинов Одиссей бил жезлом и приговаривал: "Смолкни, подонок, слушай начальство.". Так он заставил всех подчиниться. Люди с воплями побежали обратно на сходку, уселись, где кому положено, и затихли.

Только Терсит каркал. Он вечно пытался спорить с паханами, но над ним смеялись, так как он был косоглаз, хромоног, горбат и лыс. Он закричал Агамемнону: "Чем ты еще недоволен? Лагерь твой переполнен медью и множеством пленниц. Тебе первому даем, когда грабим города. Ты хочешь ещё золота за выкуп троянца, которого захвачу я или другой ахей. Хочешь новой жены, чтоб с ней наслаждаться. Ты считаешь нас слабыми.

Братва! Мы уплывём домой, а его оставим под Троей. Пусть он узнает, нужны мы ему или нет! Он обесчестил Ахилла - похитил его награду и имеет её.".

Одиссей подскочил к Терситу и закричал: "Молчи, козёл! Не смей порочить пахана. Твоё место у параши. Если еще раз откроешь пасть, я раздену тебя до гола, изобью и выгоню. Клянусь головой и своим сыном!".

Одиссей ударил Терсита жезлом так, что вздулась багровая полоса. Терсит сжался, из его глаз брызнули слезы, и он сел, дрожа от страха. От боли он сморщился, и его вид стал совсем безобразным. Все рассмеялись. [Забавно смотреть, когда бьют не тебя.]

Афина приняла вид глашатого и приказала всем умолкнуть.

Заговорил Одиссей: "Агамемнон! Ахеи готовят тебе вечный позор. Они хотят нарушить клятву, которую дали, отправляясь в поход: вернуться домой, лишь разрушив великую Трою. Теперь же они, как дети, как бабы плачут - хотят домой. Я их понимаю: мы торчим здесь девять лет; ясное дело, что все истомились. Но, мужики, стыдно воевать так долго, и вернуться домой без добычи! Братаны, потерпите ещё немного. Верьте пророчеству. Помните, когда мы приплыли в Авлиду, мы дали на верх большой куш. Произошло чудо: из-под корней дуба выполз дракон. Он забрался на дерево и сожрал воробьиху с восьмью птенцами. Тогда Калхас объяснил нам эту инсталляцию Зевса. Мол, сколько птиц поглотил дракон, столько лет мы будем воевать под Троей, а в десятый год разрушим этот город. Так, останемся здесь, пока не разрушим великой Трои!". Ахеи встретили речь Одиссея криком одобрения.

За Одиссеем выступил Нестор: "Что толку трепаться. Агамемнон, веди нас на битву. Мы не вернёмся в Аргос, пока каждый ахей не получит троянку. Мы отомстим за Елену. А кто побежит, тот погибнет.

Пахан, раздели братву на отряды по родству. Тогда каждый будет драться среди знакомых, и ему будет стыдно трусить.".

Агамемнон: "Твои советы самые мудрые. Если бы у меня было десять таких советников, мы бы быстро обратили Трою в прах! Но Зевс мне гадит: он поссорил меня с Ахиллом из-за пленной девки.

Ну, ладно, идите обедать, а после начнем нападенье. Пусть каждый навострит копьё, подготовит щит, накормит коней и осмотрит колесницу. Целый день мы будем мочить троян. Отдыха не будет до ночи. Если я увижу, что кто-нибудь пытается откосить от битвы, убью, а тело оставлю собакам и птицам!".

Ахеи закричали, как воют волны под северным ветром, и побежали в свои лагеря. Задымили костры - люди спешили обедать. Каждый жертвовал своему богу и просил защитить от смерти.

Агамемнон приготовил для Зевса жирного пятилетнего быка и созвал на совет Нестора, Идоменея, обоих Аяксов, Диомеда и Одиссея. Менелай пришел незваный - он знал, как озабочен Агамемнон. Герои встали вокруг быка, и Агамемнон взмолился: "Великий Зевс, сделай так, чтобы мы развеяли Трою в прах до захода солнца. Чтобы я убил Гектора и чтобы вокруг него лежали умирающие в муках трояне, грызя зубами землю.".

Кончив молитву ахеи осыпали быка ячменем и солью, загнули ему шею и зарезали. Бёдра быка покрыли жиром и сожгли. Потроха съели, а мясо поджарили на шампурах. Пир получился на славу.

Когда наелись и напились, Агамемнон приказал созвать боевиков. Вожаки бросились строить толпу. В этот момент среди них появилась Афина в плаще, на котором было сто золотых кистей, ценою в сто быков каждая. Она носилась среди народа, возбуждая у каждого твердость и силу. Всем, вдруг, показалось, что кровавая бойня лучше возвращения домой.

Движение войск, одетых в медные панцири, выглядело как лесной пожар. Отряды ахеев, подобно несчётным стаям перелётных птиц, с шумом неслись от своих лагерей. Скамандрийский луг застонал от топота коней и боевиков. Ахеев было так много, как листьев на деревьях, как цветов весной, как мух в пастушеском стане, когда разливают молоко. (Даже имея десять языков и десять гортаней, неслабеющий голос и медную грудь, я бы не мог назвать всех рядовых воинов.) Вожаки, как пастухи среди коз, строили боевой порядок. Среди них возвышался Агамемнон, головой похожий на Зевса, станом - на Арея, а грудью - на Посейдона. Он выглядел как бык среди коров.

И вся эта рать двинулась на Трою. Как будто огнем запылала земля. Она застонала, как стонет гора Тифей, когда Зевс сечет её молниями.

В это время трояне совещались. К ним примчалась Ирида: "На вас идёт огромная рать! Врагов много, как листьев на деревьях, как песка у моря.". Гектор (сын Приама) распустил сход. Граждане Трои взяли оружие и вышли на бой вместе со своими союзниками.

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ.

Как только войска построились, трояне с криком бросились вперёд. (Так кричат журавли, когда после зимних бурь и бесконечных дождей они летят через океан и нападают на пигмеев.) Ахеи же подходили безмолвно. Из-под их ног поднималась пыль, густая, как туман. Видно было не дальше броска камня. Такая тьма хороша для воров, но не для командиров.

Когда рати сблизились, от троян вышел вперед Парис. Он был в шкуре леопарда, за плечами у него был лук, на бедре - меч, а в руках два копья. Он вызвал храбрейшего ахея на поединок. Увидев Париса, Менелай соскочил с колесницы и выступил вперёд. Он был как лев, встретивший добычу. Парис испугался и скрылся в толпе. (Так же пугается путник, увидев дракона в горных ущельях.) Гектор стал его укорять: "Несчастный бабник, ты лишь с виду храбрец! Лучше бы ты сдох, не оставив потомков, чем такой позор. Ахеи смеются.

С какого бодуна ты похитил женщину, имеющую большую родню!".

Парис: "Елену мне подарила Афродита. Дары богов непорочны.

Поставь меня биться с Менелаем. Кто победит, тот возьмёт Елену со всеми её сокровищами. Вы заключите дружбу с ахеями, и они уплывут домой.".

Гектор взял копье за середину и стал отталкивать фаланги троян от ахеев. Ахеи стали стрелять в Гектора и бросать в него копья и камни, но Агамемнон остановил их: "Послушаем, что скажет Гектор.".

Гектор:"Парис, из-за которого вся эта буча, предлагает троянам и ахеям положить оружие на землю. Он будет биться один на один с Менелаем. Победитель получит Елену со всеми её богатствами. [Мнение Елены никого не интересует.] Мы же прекратим войну и поклянёмся в дружбе.".

Менелай: "Я согласен на поединок - пусть судьба решает, кому из нас гибнуть. И трояне, и ахеи натерпелись бед из-за вражды между мной и Парисом. Давно пора примириться.".

Речь Менелая обрадовала всех - люди надеясь, что война кончилась. Они слезли с колесниц и сняли доспехи.

Гектор немедленно послал в город глашатаев принести белого ягнёнка (жертву Солнцу и Земле) и черную овцу (жертву Зевсу) и позвать Приама.

Ирида притворилась Лаодикой, дочерью Приама, любимой золовкой Елены, и пришла к ней. В это время Елена ткала полотно с изображением битвы между троянами и ахеями. "Выйди, любезная нимфа, - сказала Ирида: погляди на чудеса: трояне и ахеи не стали сражаться. Только Парис и Менелай сойдутся в поединке. Победитель получит тебя.".

Эти слова пробудили в Елене сладкие думы о первом муже, о родном городе, о родственниках. Она завернулась в сребристые ткани и примчались к Скейским воротам, где на башне сидели Приам и старцы. Они не могли воевать, но были хорошими советчиками - говорили, как цикады, поющие в рощах.

Увидев Елену, старцы сказали: "Нельзя осуждать троян и ахеев за то, что они подрались за такую бабу. Она красива, как богиня. Пусть, однако, она возвратится в Элладу и тем отведёт гибель от наших детей.".

А Приам сказал Елене: "Дитя мое милое! Садись рядом - отсюда увидишь первого мужа и близких.

Как зовут вожака ахеев? Такого богатыря я никогда раньше не видел!".

Елена: "Возлюбленный свекор! Жаль, что я не умерла, когда покинула братьев, милую дочь и веселых подруг и убежала с твоим сыном!

Тот, про кого ты спросил, - Агамемнон. Он известен в Элладе, как мудрый царь и доблестный воин. Он был мне деверь.".

Приам: "Агамемнон родился счастливым - у него много воинов! Больше, чем в ратях фригийцев, Атрея и Мигдона. А кто там с ним рядом? Он на голову ниже Агамемнона, но шире в плечах. Он ходит среди воинов, как баран среди овец.".

Елена: "Это - хитрец Одиссей. Он родом с Итаки.".

Антенор (один из старцев) вспомнил: "Одиссей был у нас вместе с Менелаем. Менелай говорил редко, но кратко и чётко. Одиссей вёл себя иначе. Встав, он смотрел в землю, жезлом не махал, казалось, что он скудоумен. Но когда он начинал говорить, раздавался могучий голос, речь его неслась, как лавина. Никто не пытался с ним спорить.".

Увидев Аякса (сына Теламона), Приам спросил: "А это кто? Он такой огромный. Он и ростом, и широкими плечами превзошел всех.".

"Это - сказала Елена: Аякс. Рядом с ним Идоменей - глава критян. Я вижу и других ахейских героев. Я всех их знаю. Нет тут только Кастора и Полидевка. Они - мои единоутробные братья. То ли они остались в Лакедемоне, то ли они здесь, но не хотят воевать, гнушаясь моим позором.". (К этому времени они умерли.)

Когда на поле принесли причиндалы для клятвы, туда приехал Приам. На встречу ему вышли Агамемнон и Одиссей. Представили жертвы для клятвы, смешали в чаше вина и вылили их на руки вождям. Затем Агамемнон, выхватил нож, который у него всегда висел рядом с мечом, и срезал шерсть с головы овец. Глашатые разделили эту шерсть между представителями обоих войск. Агамемнон поднял руки и воззвал: "Зевс, наблюдающий с Иды! Гелиос, видящий все и слышащий все в поднебесной! Реки, земля и вы, кто в подземной обители карает души тех, кто ложно клянется! Будьте свидетелями и храните наши святые клятвы:

Если Парис поразит Менелая, он оставит себе Елену и её сокровища, а мы уплывём от троянской земли.

Если Менелай победит Париса, граждане Трои должны возвратить Елену с её богатствами и заплатить пеню.

Если же Приам и его сыновья, в случае поражения Париса, не выполнят условия, я пойду на них войной.".

Затем он перерезал овцам горло и оставил их в смертных судорогах. После этого все стали пить вино, черпая его кубками из чаши, и молиться:

"Зевс многославный, великий, и все вы, бессмертные боги! Пусть мозг всех, кто посмеет нарушить священную клятву, разольется по земле, как вино из чаши, а их жены и дети достанутся пришельцам!".

Гектор и Одиссей отмерили площадку для боя. Трояне и ахеи уселись вокруг этой площадки. Они молились: "Пусть погибнет тот, кто виноват в распре. А между нами будет дружба.".

Гектор и Одиссей положили в шлем жребии и потрясли его. Гектор, не глядя, вынул жребий, первый удар достался Парису.

Парис одел поножи с серебряной застёжкой, медные латы, на плечи набросил ремень с мечом, взял огромный и крепкий щит, на голову надвинул блестящий шлем с гребнем из конского волоса и взял тяжелое, но удобное копьё.

Вооружился и Менелай.

Оба бойца вышли на средину арены и встали друг против друга на отмеренные места. Парис метнул копьё. Он попал в щит противника, но не пробил его - наконечник согнулся.

Менелай обратился к богу: "Зевс, помоги покарать человека, который меня оскорбил! Моею рукой обрати Париса в прах. Пусть потомки боятся воздавать злом за гостеприимство.". И метнул копьё. Он пробил щит и доспехи противника и порвал его хитон. Парис отскочил. Это спасло его от смерти. Менелай выхватил меч и трахнул Париса по шлему, но меч сломался. Менелай завопил: "Зевс, в верхах - все злодеи, а ты - хуже всех. Я надеялся покарать Париса, но копьё его не убило, а меч сломался!". Он схватил Париса за шлем, но Афродита, разорвала ремень шлема, и Парис выскочил. Менелай отшвырнул шлем и бросился на Париса, пытаясь поразить его копьём, но Афродита накрыла своего любимца тёмным облаком и утащила во дворец.

Затем она притворилась старушкой, которая в Лакедемоне пряла шерсть для Елены, нашла Елену и сказала: "Тебя зовёт Парис. Он уже дома и выглядит так, будто вышел не из боя, а из хоровода. Он хочет тебя.". Сначала Елена обрадовалась, но, увидев прекрасную шею, полные груди и блестящие глаза Афродиты, ужаснулась и воскликнула: "Ты снова хочешь меня обольстить и отправить к своему очередному любимчику. И это теперь, когда Менелай победил Париса и хочет вернуть меня в семью. Беги к своему любимцу сама. Вечно при нем изнывай и ласкай властелина. Я не пойду к Парису. Мне позорно украшать его ложе. Троянки будут смеяться надо мной. Хватит, ты и так принесла мне страданья!".

Афродита:"Заткнись, а то я тебя возненавижу так же, как раньше любила, и натравлю на тебя и троян, и ахеев!". Елена испугалась и покорно пошла в покои Париса. Там она села напротив мужа и, отведя глаза, сказала: "Ты хвалился, что победишь Менелая. Так вызови его снова. А, лучше покайся, и впредь не сражайся с ним.".

Парис: "Не каркай! Сегодня Менелай с Афиной меня победили, а завтра победим мы - и у нас есть покровители в верхах. Сейчас же займёмся любовью. Я хочу тебя сильнее, чем на Кранае, где мы впервые трахались, когда бежали из Спарты.". И Елена легла с ним.

В это время Менелай рыскал, как зверь, ища Париса. Но ни кто не знал, куда тот спрятался. Все ненавидели Париса и не стали бы его скрывать.

Агамемнон возгласил: "Все видели, что победил Менелай. Так что верните Елену с её сокровищами и уплатите пеню.".

ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ.

Боги сидели на золотом помосте и мирно беседовали. Геба разливала нектар в золотые кубки. Все пили за здоровье друг друга, с высоты поглядывая на Трою. Зевс решил поддеть баб. "Гера и Афина - сторонницы Менелая, - сказал он язвительно: сидят от него далеко. А Афродита рядом с Парисом и помогает ему.

Чем окончить эту заварушку: разжечь войну между троянами и ахеями или установить мир?"

Афина и Гера сидели рядом, придумывая троянам всякие гадости. От слов Зевса они пришли в бешенство. Афина смолчала, а Гера воскликнула: "Ты хочешь свести на нет все мои старанья. Я так трудилась, поднимая ахеев на гибель Приаму и его детям.".

Зевс: "Злобная баба, ты готова живьём сожрать всех троян! Что тебе сделал Приам и его дети? Из-за чего ты хочешь разрушить Трою?

Ну да, хрен с ней, с Троей, делай, что хочешь. Хотя она мне дороже других городов (из неё мне присылали самые богатые дары), мир в семье важнее. Но, если я захочу разрушить какой-нибудь город, ты мне не мешай.".

"У меня есть три самых любимых ахейских города - ответила Гера: Аргос, Спарта и Микены. Можешь уничтожить их, когда вздумаешь. Я не вступаюсь за них. Но и мои труды не должны пропасть. Я - божество, старшая дочь Крона! Я - твоя жена и сестра!

Прикажи Афине сделать так, чтобы трояне нарушили клятву."

Зевс приказал, и Афина, которая сама этого хотела, помчалась к Трое. Она летела, как падающая звезда, вкруг нее сыпались искры. Все изумились. "К чему бы это? - толковали люди: то ли к ненавистной войне, то ли к миру? Черт этого Зевса знает.".

Афина притворилась Лаодоком и вошла в ряды троян. Там она нашла Пандара. Он стоял среди бойцов, которых привёл с реки Эсеп. "Слабо тебе, воинственный сын Ликаона, - сказала дочь Зевса: замочить Менелая? Если сшибёшь его, в Трое все будут тебя хвалить. А от Париса ты получишь богатый подарок. Дерзай, Пандар! Завали Менелая! Но прежде пообещай Фебу баранов.".

Дурак Пандар поддался Афине. Он приказал прикрыть себя щитами и взял лук из рога серны. (Эту серну он убил из засады. Её рога были длиной в шестнадцать ладоней. Из них мастер сделал лук, отполировал его и покрыл золотом.) Пообещав Фебу баранов, Пандар натянул тетиву из воловьей жилы. Рог заскрипел, тетива загудела, и стрела помчалась.

Но Афина, которая только что подговорила Пандара убить Менелая, отогнала стрелу, как нежная мать отгоняет муху от уснувшего сына. Она направила стрелу на золотую застёжку, где броня была двойной. И всё же стрела рассекла кожу. Кровь окрасила бёдра и ноги Менелая.

Увидев кровь брата, Агамемнон пришел в ужас. Испугался и Менелай. Но как только он увидел, что стрела не осталась в теле, он успокоился.

Агамемнон взял брата за руку: "Милый мой брат! Трояне тебя ранили, нарушив священную клятву! За это они заплатят женами, детьми и своими головами. Горько мне будет, если ты умрёшь, а я возвращусь в Аргос, оставив нашу Елену на славу Приаму, на радость троянам. Не бывать тому, провалиться мне на этом месте!". "Не бзди - отвечал Менелай: стрела попала не в смертельное место, к тому же удар её был ослаблен бронёй.". Агамемнон: "Дай то Бог. Я вызову наилучшего врача, чтобы он исцелил твою рану.

Ну-ка, Талфибий, беги, призови Махаона!".

Талфибий привёл Махаона. Тот осмотрел рану, выжал кровь и обсыпал рану лекарством.

Пока ахеи суетились вкруг Менелая, трояне стали наступать. В ответ ахеи снова вооружились и пошли в бой.

Агамемноном обходил рати ахеев и вдохновлял их: "Братаны, вспомните свою доблесть! Зевс не станет помогать вероломным троянам. Их тела растерзают вороны. Когда возьмем Трою, вам достанется богатая добыча, их жены и детей будут вашими рабами.". Тех, кто уклонялся от боя, Агамемнон укорял: "Вам не стыдно? Что стоите, как робкие лани? Ждёте, пока трояне дойдут до наших ладей?".

Критяне строились к бою. Впереди шёл могучий, как вепрь, Идоменей, сзади боевиков подгонял Мерион. Агамемнон приветствовал их: "Идоменей, я ставлю тебя выше всех ахейских героев. Недаром на празднествах другим вожакам вина наливают по мерке, а тебе, как и мне, полный кубок.". Идоменей: "Агамемнон, я - твой друг на веки. Но спеши поднять и других ахеев.".

Затем Агамемнон побежал к Аяксам. Оба готовились к бою. Их окружала тьма пеших боевиков, грозно поднимавших черные щиты и копья. Эта банда напоминала тучу - предвестницу бури, при виде которой, пастух гонит стадо в укрытие. Такая картина обрадовала Агамемнона: "Храбрые, Аяксы! Вам не нужны указанья. Вы и без них готовы к битве. Если бы все были такими как вы, мы бы давно обратили Трою в руины!".

Потом ему встретился Нестор. Он строил своих боевиков. Колесницы он поставил впереди пеших бойцов. Робких собрал в середину, чтобы они, хошь иль не хошь, но сражались. Конникам он приказал держать ряд. "Встретив врага,- учил он: не отставай, вперёд не вырывайся, выстави копьё.".

Агамемнону это понравилось: "Пускай бы другие старели, а ты бы блистал между юных!".

"Ах, Агамемнон, - ответил Нестор: я очень хочу быть молодым, но это невозможно. Хоть я и стар, но пойду в бой с молодыми. Буду их подбадривать и помогать советами.".

Поблизости Агамемнон нашел Менесфея. Тот стоял в кругу афинян. Там же стоял Одиссей, окруженный кефалленами [жителями Итаки и соседних островов]. Они ждали, когда другие начнут битву.

Агамемнон возмутился: "Что вы стоите? Вам обоим надо быть впереди. На наших пирах вы первыми лезете нажраться мясом и напиться вином.".

Одиссей ответил гневно: " Не трепись по пустому! Мы не уклоняемся. Когда дойдёт до дела, я буду в первых рядах.". Увидев, что Одиссей разозлился, Агамемнон сбавил тон: "Благородный сын Лаэрта! Я тебя не упрекаю и тебе не приказываю. Я знаю, что твое благородное сердце полно добрых намерений. Забудь, братан, мои суровые слова!".

Диомед и Сфенел стояли вместе. Агамемнон насел на Диомеда: "Сын бесстрашного Тидея, что ты бздишь? Тидей никогда ни чего не боялся и был всегда впереди. Когда он с Полиником собирал банду, чтобы идти на Фивы, а микеняне не дали им бойцов, Тидей переоделся странником и пробрался в Фивы один. Там он натолкнулся на кадимян, пирующих в доме Этеокла, и всех перебил. Кадмяне разозлились, и на него из засады напало пятьдесят бойцов во главе с Меоном и Ликофоном. Тидей всех ухайдакал. Отпустил лишь Меона. Вот каким был твой отец! А его сын прославился только витийством.".

Диомед с почтением слушал укоры пахана, а Сфенел возмутился: "Не ври, Агамемнон. Мы храбрее отцов - мы разрушили Фивы с маленькой бандой, а наши отцы себя погубили. Наша слава выше!".

Диомед: "Заткнись, Капанеич, пахан пытается нас вдохновить. Лучше пойдём в бой и покажем свою храбрость!".

Как морские волны гряда за грядой наступают на берег, так движутся в бой фаланги ахеев. Бойцы идут молча, подчиняясь вожакам. Трояне же блеют, как овцы. Кричат на разных языках - в их рати союзные с ними народы. Их возбуждает Арей, а ахеев - Афина. Ужас, Страх и Распря окружают Арея - бога войны. Они вырастают до неба, умножая гибель людей.

Рати сошлись, как две бурных реки ворвались с гор в долину. Сшиблись щиты со щитами; смешались победные крики и смертные стоны. Кровь по земле заструилась.

Началось с того, что ахей Антилох пробил голову троянцу Эхеполу. Эхепол упал, как высокая башня. Ахей Элефенор попытался снять латы с упавшего. Не тут-то было. Троянец Агенор воткнул копьё ему в бок, открывшийся при наклоне, и Элефенор испустил дух.

Кипел яростный бой. Люди, как волки, бросались один на другого. Аякс (сын Теламона) убил Симоисия. (Тот родился на брегах реки Симоис и, потому, мать назвали его Симоисием.). Копьё Аякса пробило грудь Симоисия. Как тополь, который срубили, чтоб сделать колёса, лежит и сохнет на берегу родной реки, так же и юный Симоисий лежал без доспехов, которые снял с него Аякс.

Троянец Антиф метнул копьё в Аякса, но промахнулся. Он попал в пах Левку, другу Одиссея, и тот упал мертвым. Одиссей разозлился, вышел вперёд, метнул копьё и убил троянца Демокоона.

Трояне стали отступать. Ахеи радостно заорали и ринулись вперед. Феб (он стоял на Пергамских высотах) закричал: "Конники Трои, не отступайте перед ахеями. Их груди - не камень, тела - не железо, и с ними нет Ахилла.".

В этот момент Пирос (предводитель фракийцев - союзников Трои) засветил камнем в ахея Диора и раздробил ему правую голень. Диор упал навзничь, простирая к друзьям дрожащие руки. Пирос подбежал к лежавшему и воткнул копё ему в живот так, что кишки вывалились. Этолиец Фоас убил Пироса, но не смог снять с него доспехи - труп Пироса, выставив копья, обступили чубатые фракийцы. Хотя Фоас был огромен, крепок и смел, ему пришлось отступить.

Этот бой достоин похвалы - много храбрых троян и могучих ахеев лежали мёртвыми друг подле друга.

ПЕСНЬ ПЯТАЯ.

Афина дала Диомеду силу и смелость. Она окрасила его щит, шлем, голову и плечи так, что он светился, как звезда в осеннем небе. Раскрасив Диомеда, Афина отправила его воевать, чтобы он прославился.

Был в Трое Дарес - жрец Гефеста. Благодаря своей должности он стал богатым и знатным. У Дареса было два сына: Фегес и Идей. Оба сына Дареса на колесницах напали на пешего Диомеда. Фегес метнул копьё, но промахнулся. В ответ Диомед попал копьём в грудь Фегаса. Фегас упал с колесницы. Идей испугался, бросил колесницу и убежал, не защитив убитого брата. Он бы погиб, но Гефест накрыл его дымом. Диомед поймал коней братьев и приказал слугам отвести их в свой лагерь.

В этот момент Афина обратилась к Арею: "Пошли отсюда - пусть трояне и ахеи разбираются сами.". Она взяла его за руку и посадила на высоком брегу реки Скамандр (боги зовут эту реку и её бога - "Ксанф").

Бой продолжался. Агамемнон сбил с колесницы Годия - вождя гализонов. Годий пытался убежать, но Агамемнон воткнул копьё ему в спину. Идоменей убил Феста. Слуги Идоменея его раздели.

Трояне дрогнули. Первым стал удирать Скамандрий. Менелай вогнал ему в спину копьё так, что оно вышла из груди. Ахей Мерион убил Ферекла. (Ферекл был искусным зодчим и мастером на все руки. Это он строил ладьи для Париса.) Мерион воткнул ему копьё в низ живота и пробил мочевой пузырь. Ферекл с воплем упал на колени, и павшего Смерть осенила.

Ахей Мегес ударил копьём в затылок Педея. Наконечник копья вышел через рот. Педей упал и стиснул зубами холодную медь. Ахей Эврипил отрубил руку Гипсенора; Гипсенор умер.

Диомед реял по полю брани, подобный реке в бурном осеннем разливе. Её не могут удержать ни берега, ни плотины. Как она разрушает мосты, так и Диомед разрывал фаланги троян. Но стрела Пандара попала в правое плечо Диомеда, и его броня окрасилась кровью. Пандар воскликнул: "Други, вперед! Ободритесь! Ранен славнейший ахей!".

Но стрела не смирила героя. Он позвал Сфенела, и тот вырвал стрелу. Диомед обратился к Афине: "Непобедимая дочь Зевса! Ты помогала в боях и мне, и отцу. Помоги ещё раз. Дай возможность ударить копьём того, кто меня ранил.". Афина сделала лёгкими руки и ноги Диамеда и сказала: "Вперёд, Диомед! Бей быдло, а если явится Афродита, убей её.".

Диомед вернулся в строй и начал сражаться с утроенным пылом. Как раненый лев врывается в стадо овец с новой силой, так и Диомед врывался в ряды троян. Он убил Астиноя и Гипенора. Первого копьём в грудь, второму отрубил плечо. Затем он убил Абаса и Полиида и сорвал с них ценные вещи. Потом убил Ксанфа и Фоона - детей Фенопса (у Фенопса не осталось сыновей - его наследство досталось чужим). Как лев нападает на телят и ломает им шеи, так Диомед напал на Хромия и Эхемона (сынов Приама), которые ехали в одной колеснице. Он сбил их на землю, сорвал с убитых доспехи и приказал слугам отогнать их коней в свой лагерь.

Увидев всё это, Эней сказал Пандару: "Стреляй скорей в гада, который косит троян.". Пандар: "Этот мужик похож на сына Тидея. Но, черт его знает, а вдруг это - бог. Но даже если это - Диомед, без бога не обошлось. Я стрелял в него, но стрела отскочила. Когда, наконец, я попал, и он должен был уйти к Аиду, он уцелел! Бог и с Менелаем - я его ранил, но он тоже не умер. Подвели меня лук и стрелы. Если я возвращусь домой, пусть мне снесут башку, если я не изломаю их в щепки и не брошу в огонь!".

Эней: "Пандар, этого гада надо уничтожить. Взойди на мою колесницу, увидишь, каковы кони Троса - они просто летают. Если боги опять помогут Диомеду, кони спасут нас. Ты стреляй, а я буду управлять конями.". Они встали на колесницу и поскакали к Диомеду.

Сфенел закричал: "Диомед, полундра! На нас мчатся Пандар и Эней. Это - крутые парни: первый - знаменитый стрелок, второй - сын Афродиты. Давай, отступим, пока они нас не убили.".

Диомед: "О бегстве ни слова! Если удастся убить их обоих, ты наших коней оставь здесь, затянув вожжи за скобу колесницы, и хватай коней Энея. Это самые лучшие кони в мире. Их Зевс дал Тросу за его сына - Ганимеда. Анхиз подослал к нему своих кобылиц. Они родили шесть коней. Четырёх он оставил себе, а двух отдал сыну - Энею. Если мы захватим этих коней, то прославимся!".

Пока Сфенел и Диомед разговаривали, к ним примчались враги. "Держись, гад! - закричал Пандар: стрела тебя не взяла, возьмёт копьё.". Пандар пробил щит Диомеда. Он обрадовался: "Теперь ты готов! Я прославлюсь!". "Без толку удар! - ответил Диомед: а вы оба здесь сдохните!". Копьё Диомеда попало Пандару между глаз. Рухнул Пандар с колесницы, и душа от него отлетела.

Опасаясь, что ахеи утащат труп Пандара, Эней спрыгнул на землю. Со щитом и огромным копьём он, как лев, ходил около мёртвого, отгоняя приближавшихся, ужасным криком и угрозой убить. Диомед бросил в Энея огромный камень (такой большой, что его не поднять и двоим). Камень раздробил колено Энея. Эней упал, в глазах у него потемнело. Он бы погиб, но Афродита - его мать (она родила его от юного пастушка Анхиза) закрыла его своей одеждой и вынесла из боя.

Сфенел поймал коней Энея, передал их Деипилу и велел гнать в стан. Сам же встал на свою колесницу и поскакал к Диомеду.

Тем временем Диомед догнал Афродиту и ударил её копьём. Копьё прошло сквозь благовонный покров, который ткали богине хариты, и ранило её нежную руку. Заструилась влага, которая течёт в жилах богов. (Боги не едят обычную пищу и не пьют вина, поэтому у них нет крови и они бессмертны.) Афродита вскрикнула и уронила Энея. Его подхватил Феб.

Диомед заорал на Афродиту: "Пошла прочь, сводня! Мало того, что ты наших жен обольщаешь. Теперь и в битву лезешь! Ещё раз увижу - убью!".

Афродита испугалась, и Ирида вывела её из битвы. Афродита нашла Арея и встала передним на колени: "Милый брат, помоги! Дай мне коней с колесницей доехать до Олимпа. Диомед меня ранил. Он так разошелся, что готов сразиться и с Зевсом!". Арей дал ей колесницу, и она вместе с Иридой быстро добралась до Олимпа. Там Афродита со стоном пала к коленам Дионы - своей матери. Та обняла её и спросила: "Дочь моя милая, кто тебя обидел и за что?". Афродита застонала: "Меня ранил Диомед. Он напал на меня за то, что я хотела вынести из боя Энея - моего сына. Люди готовы драться не только друг с другом, но даже с богами!".

Диона: "Милая дочь, потерпи. Боги часто страдают от этого быдла. А виноваты мы сами: враждуем друг с другом. Так пострадал Арей, когда Эфиальтес и Отос - два огромных сына Алоя сковали его цепью. Он больше года томился в медной темнице. Там бы и погиб, если бы их мачеха - Эрибея не сообщила об этом Гермесу, и Гермес не выпустил его. Даже Гера страдала, когда сын Амфитриона попал ей в груди трехконечной отравленной стрелой. Лютая боль терзала богиню. Даже Аид пострадал. Тот же сын Амфитриона ранил его около ворот в страну мёртвых. Когда Аид пришел на Олимп, в его плече торчала стрела. Пеан его вылечил, обсыпав рану лекарством, утоляющим боль. Дерзкий, неистовый сын Амфитриона! Он угрожал богам своим луком!

Это Афина натравила на тебя Диомеда. Безрассудный Диомед не знает: кто на богов ополчается, тот долго не живет; дети не сядут ему на колени и не назовут отцом. Теперь он узнает, что есть герои сильнее его. И его жена - Эгиалея ещё не раз разбудит домашних воплем о юном супруге.". Диона вытерла кровь с руки Афродиты, боль унялась, и рука исцелилась.

Афина и Гера подслушали их разговор и решили натравить на них Зевса. Начала Афина: "Зевс, Афродита, скорее всего, склоняла новую ахейку отдаться троянцу. А руку она уколола булавкой.".

Зевс вызвал Афродиту на ковёр: "Милая дочь! Война не в твоём ведомстве. Твоё дело - браки, а войной занимаются Арей и Афина.".

Пока боги разговаривали, Диомед напал на Энея. Он знал, что его крышует сам Феб, но уж очень хотел забрать его доспехи. Трижды он нападал, но каждый раз Феб его отражал. Когда он попёр в четвёртый раз, Феб не выдержал: "Опомнись, дурак, и не думай равняться с богами!". Диомед отступил. Феб отнёс Энея в свой храм на вершине святого Пергама. Там вместе с Летой он вернул ему силу и красоту. Затем Феб воскликнул: "Арей, убери Диомеда. Он совсем обнаглел - ранил Афродиту и нападал на меня.". Арей принял вид Акамаса, предводителя фраков, и закричал: "Сыны Приама, хранимого Зевсом! Вы терпите убийство троян ахеями? Ждёте, когда они ворвутся в Трою?". Эти слова пробудили мужество троян.

Сарпедон начал укорять Гектора: "Где твое мужество, которым ты гордишься? Ты говорил, что можешь защитить город без народа и союзников, только со своей роднёй. Где же твои братья? Они спрятались, как псы от палки. Воюем лишь мы, чужеземцы, пришедшие на помощь. Я пришел к вам издалека, оставив любимую супругу, сына-младенца и свои сокровища, которые бедняки жаждут разграбить. Далеки отсюда и ликийские долы, и ксанфские воды, но люди пришли и оттуда. У меня нет ничего в Трое, что бы могли захватить ахеи, но я сражаюсь с ними. Ты же и сам не воюешь, и других не призываешь. Гектор, очнись, если вы не опомнитесь, станете добычей врагов, супостаты разрушат ваш город!".

Эта речь уязвила Гектора в сердце, и он полетел к войскам. Трояне вернулись в строй и пошли на ахеев. И ахеи сомкнули ряды и пошли на троян. Началась жестокая битва.

Как ветер уносит плевелы при веянии хлеба, так буйный Арей, потрясая огромным копьём, разгонял ахеев. Как гумно белеет от плевел, так ахеи с головы до ног белели от пыли, поднятой копытами коней. Ахеи пошли было в контратаку, но Арей нагнал мрак. Так он помогал троянам. А тут ещё Феб вывел из храма Энея невредимого, блистающего силой.

Между тем оба Аякса, Одиссей и Диомед вдохновили ахеев, и те перестали бояться троян. Они стояли неподвижно, подобные тучам, какие надвигает Зевс. Ахеи ожидали троян, неподвижно, бесстрашно.

Агамемнон летал по рядам, ободряя: "Братва, смелые не отступают, поэтому они гибнут реже, чем трусы. А беглецы не находят ни славы, ни спасенья!".

Агамемнон метнул копьё в того, кто стоял у троян впереди, и попал в Деикоона, друга Энея. (В Трое Деикоона уважали - он всегда сражаться в первых рядах.) Копьё пробило щит и вонзилось в живот. С шумом на землю пал Деикоон, загремели на павшем доспехи. В ответ Эней убил Орсилоха и Крефона. (Близнецы Орсилох и Крефон искали чести, а нашли печальную смерть.) Они рухнули, как высокие сосны. Также два мощных льва, выросшие на горных вершинах, похищают овец и тельцов до тех пор, пока не лягут под убийственной медью охотников.

Менелай, покрытый сверкающей медью, махая копьём, выступил вперёд. (Это Арей распалял ему душу, надеясь, что Эней сразит его.) Рядом с ним встал Антилох. Хотя Эней был пламенный воин, но драться с двумя не решился. Те же оттащили убитых в свой лагерь и, вернувшись, убили Пилемена - вождя пафлагонян. Менелай попал Пилемену копьём в шею, а Антилох сразил его возничего - Мидона. Он камнем угодил ему по локтю. Вожжи выпали из рук Мидона. Антилох бросился на него и ударил мечом в висок. Мидон упал с колесницы вниз головой. Антилох захватил его коней.

Гектор узнал этих героев и бросился на них с яростным криком. За ним последовали фаланги троян. Их возглавляли кровавый Арей и грозная Энио. Увидев Арея, Диамед ужаснулся и оцепенел. (Так цепенеет неопытный путник, идущий великой степью, перед быстрой рекой.) Он отступил и воскликну: "С Гектором Арей! Братаны, отступайте, нельзя сражаться с богами!".

Трояне наступали. Гектор убил Менесфа и Анхиала. Аякс (сын Телемона) встал около них и, метнув копьё, сбил Амфия. Затем он подбежал к нему и вонзил копьё ему в живот. Наступив на труп, он вырвал своё копьё, но содрать с Амфия доспехи не смог: его засыпали стрелы и на него наступало много сильных, отважных троян. Опасаясь окружения, Аякс отступил.

Огромного Тлиполема злая судьба свела с Сарпедоном. Тлиполем воскликнул: "Эй, Сарпедон! Ты не умеешь воевать. Враки, что ты происходишь от Зевса - ты слишком мал. То ли дело мой отец Геракл - герой, львиное сердце! Однажды он приплыл сюда с малой дружиной, но разгромил Трою и истребил её жителей! Я тебя убью!".

Сарпедон: "Да, Тлиполем, Геракл разорил Трою. Но Лаомедон не отдал коней, за которыми тот пришел.".

Они бросили друг в друга копья. Сарпедон попал Тлиполему в шею. Тлиполем угодил Сарпедону в бедро. Друзья вынесли Сарпедона из битвы и посадили в поле, под буком. Там его друг - Пелагон извлек копьё, и Сарпедон не умер. Тлиполема из боя вынесли ахеи.

Одиссей напал на ликиян и убил семь человек. Он бы намолотил и больше, но на него ринулся Гектор.

Ахеи сомкнула фаланги перед Гектором. Узнав, что Арей среди троян, они не бежали, но и не бросались в бой, а медленно отступали, обратившись лицом к врагу.

Гектор и Арей убили шесть человек.

Увидев истребление ахеев, Гера обратилась к Афине: "Мы обещали Менелаю, что он возвратится домой разрушителем Трои. Но так не получится, если мы не уймём Арея. Надо что-то придумать!".

Озадачив Афину, Гера занялась колесницей. На железные оси надела медные колёса с восемью спицами (обода колёс золотые, нержавеющие), сверху положены медные шины (ступицы покрыты серебром). Кузов за две скобы прикрепила ремнями, блестящими серебром и золотом. Дышло серебряное. К нему прикрепила золотую упряжь. В колесницу впрягла коней. Тем временем Афина переоделась: тонкий покров заменила доспехами Зевса; на грудь повесила плащ с косматой бахромой, который сделала сама (на нём были изображены Раздор, Могучесть, Погоня и голова Горгоны); на голову надела шлем, украшенный четырьмя бляхами. Он сиял золотом, которого хватит, чтобы нанять воинов из ста городов. Афина взяла огромное копьё и встала на колесницу вместе с Герой.

Гера погнала коней. Небесные ворота с грохотом открылись сами. Вскоре они доскакали до Зевса, который одиноко сидел на Олимпе. Гера спросила: "Что ж ты, Зевс, терпишь злодейства Арея? Он погубил многих ахеев! Этого безумца подстрекают Афродита и Феб. Ты не рассердишься, если я заставлю Арея прекратить бой?". Зевс: "Ладно, езжай. Но пусть его стукнет Афина - ей не впервой делать ему гадости.".

Гера хлестнула кнутом, и кони полетели. Достигнув места, где сливаются Симоис и Скамандр, Гера распрягла коней, окружила их темным облаком и пустила пастись. Богини поспешили туда, где вкруг Диомеда стояли ахеи, подобные львам, пожирателям крови, и свирепым вепрям.

Гера приняла вид Стентора - мужика, вопящего, как пятьдесят человек: "Стыд вам, ахеи! Когда с вами был Ахилл, трояне не решались выходить из города, а теперь они добрались до ваших ладей."

Афина же пошла к Диомеду. Он стоял у своей колесницы, охлаждая рану и вытирая кровь. Его рука цепенела. Афина воскликнула: "Нет у Тидея достойного сына! Ростом Тидей был мал, но по духу - велик! Я запрещала ему идти одному в Фивы, но он пошел, вызвал кадмеян на бой и всех победил. Иди на бой с фригиянами. Если ты устал или оробел, то ты - не сын великого Тидея.". "Я не устал и не оробел - ответил Диомед: но я помню твой наказ - не воевать с богами. Мы отступаем, так как противников ведёт Арей.". Афина: "Бей Арея - я за тебя заступлюсь!".

Афина сбросила Сфенела с колесницы, взошла на неё и затащила туда Диомеда. От их веса застонала дубовая ось экипажа. Схватив кнут и вожжи, Афина направила коней на Арея, который раздевал вождя этолиян Перифаса. Афина одела шлем Аида и стала невидимой. Но Диомеда Арей видел. Он бросил Перифаса и пошел на него. Когда колесницы врагов сблизились, Арей попытался ударить Диомеда копьём, но Афина отбила копьё. Диомед ударил Арея копьем в пах. Арей взревел так, как ревут десять тысяч воинов, начинающих битву. От этого рёва дрогнули все: и дружины троян, и дружины ахеев. Летящий на небо Арей казался черной тучей.

Достигнув Олимпа, Арей показал Зевсу кровь, струившуюся из его раны, и, застонав, обратился к нему: "Неужели ты, Зевс, без гнева смотришь на такие злодейства? Мы, боги, для блага людей постоянно воюем друг с другом. Но в одном мы согласны: мы все тебе повинуемся, а Афине, у которой на уме одни злодеяния, ты позволяешь делать всё, что она хочет. Вот, сейчас она натравила на нас Диомеда. Сначала он ранил Афродиту, а потом напал на меня. От смерти меня спали быстрые ноги, иначе лежать мне между грудами трупов!".

Зевс грозно взглянул на него и ответил: "Смолкни, изменщик, не вой! Я тебя ненавижу! Тебе приятны только вражда, да раздоры, да битвы! У тебя характер твоей матери - необузданный, строптивый Геры, которую даже я с трудом укрощаю! Если бы ты родился от другого бога, ты был бы давно в преисподней. Но ты - мой сын.".

Кончив ругать Арея, Зевс приказал Пеану вылечить его. Пеан осыпал рану лекарством, утоляющим боль, и исцелил Арея. Геба омыла его и одела в пышную одежду, и Арей сел рядом с Зевсом.

Так обуздали Арея.

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ.

Боги ушли, но бой между реками Симоис и Ксанф продолжался. Аякс (сын Телемона) прорвал фалангу троян и убил фракийца Аксила и его возничего Калезия. Ахей Эвриал убил Дреса, Офелтия, Эсепа и Педаса и снял с них доспехи. (Эсеп и Педас были детьми Буколиона и нимфы Абарбареи, c которой он тайно любился, когда был пастухом.)

Ахей Полипет сразил Астиала, Одиссей - Пидита, Тевкр - Аретаона, Антилох - Аблера, Агамемнон - Элата, Леит - Филака, Эврипил - Меланфея.

Менелай захватил живьём Адраста. Адраст умолял: "Не убивай меня, Менелай! Ты получишь достойный выкуп. Много сокровищ хранится в отеческом доме: медь, золото и хитрые изделия из железа. Мой отец с радостью даст тебе выкуп!". Менелай смиловался и уже хотел поручить слуге вести пленника в стан, но подбежал Агамемнон и закричал: "Слабак Менелай! Ты жалеешь троянца. Их надо перебить всех, даже младенцев в утробе матери. Пусть погибнут все жители Трои!". И герой Агамемнон вонзил копьё в живот безоружного Адраста.

В это время Нестор уговаривал своих воинов: "Братаны, подождите бросаться на добычу. Сначала разобьём врагов, а потом вы спокойно разденете трупы.".

Трояне хотели скрыться в городе, но Гелен (сын Приама, гадатель по птицам) призвал Гектора и Энея остановить бегущих. Он сказал Гектору: "Скажи нашей матери: пусть соберет благородных троянок в храм Афины, положит на колени Афины самый лучший наряд и пообещает ей двенадцать годовалых коров, не знавших ярма, чтобы она помиловала наш город.".

Гектор спрыгнул с колесницы и стал обходить ополчения, вдохновляя их на бой. Трояне повернулись лицом к противнику и дали такой отпор, что ахеи подумали, что с ними бог, и отступили. Гектор воспользовался передышкой и ушел в город.

Главк и Диомед вышли из фаланг чтобы сразиться друг с другом. "Кто ты, смельчак? - спросил Диомед: ты, видно, дерзок, раз идёшь на моё копьё! Если ты - бог, я с тобою сражаться не буду. Даже могучий Ликург, не долго жил после того, как поднял руку на богов. Он напал на вакханок, гнал их по Ниссе и убивал. Вакх рассказал об этом богам и Зевс ослепил его. Если же ты - человек, подойди ближе - будешь ближе к смерти.".

Главк: "Зачем тебе меня знать? Люди, как листья: одни истлевают, другие рождаются. Но если ты хочешь, скажу: Есть в Аргоне город Эфира. В нём жил мудрый Сизиф. У Сизифа был сын Главк, а у Главка - Беллерофонт, которому боги дали красу и доблесть. Его погубила Антия - жена Прета. Она хотела насладиться любовью с Беллерофонтом, но Беллерофонт отказал ей. Обиженная Антия оклеветала юношу, заявив, что он её домогался. Естественно, Прет разозлился, но убить Беллерофонта не решился. Вместо этого он выслал его в Ликию с письмом для своего тестя, который правил этой страной. В письме говорилось, что Беллерофонт подлец, и его надо убить.

Тесть Прета благосклонно принял Беллерофонта. Девять дней он угощал его свежей говядиной. Утром десятого дня тесть Прета потребовал письмо. Когда он прочёл письмо, то решил не марать рук, а поручить Беллерофонту невыполнимые смертельные задания.

Сначала он приказал ему убить Химеру (это было чудище: головою - лев, задом - дракон, серединой - коза; она выдыхала огонь). Беллерофонт сразил Химеру. Потом Беллерофонт ходил войной на солимов. В третьем подвиге он разбил мужеобразных амазонок.

Когда Беллерофонт возвращался после третьего подвига, Прет устроил засаду из самых храбрых ликяен. Но Беллерофонт их всех перебил. Тут, наконец, Прет понял, с кем имеет дело, отдал ему в жены свою дочь и пол царства в придачу. У Беллерофонта было трое детей. Мальчики: Исандр и Гипполох и девочка - прекрасная Лаодамия. Зевс, конечно, её не обошел, и она родила от него Сарпедона, за что её убила гневная Артемида.

Я - сын Гипполоха и горжусь своим родом.".

Диомед воткнул копьё в землю: "Сын Гипполоха! Ты мне - друг! Мой дед Иней принимал знаменитого Беллерофонта в своём доме. Двадцать дней он его угощал. Иней подарил Беллерофонту пурпурный пояс, а Беллерофонт ему - большущий золотой кубок (он у меня дома).

Я Тидея не помню - я был младенцем, когда под Фивами пало ахейское воинство. Отныне мы друзья. Давай разойдёмся. Я буду убивать троян и их союзников, а ты - ахеев. Давай обменяемся оружием; пусть все знают, что мы друзья.". Главк отдал Диомеду золотые доспехи, ценой в сто быков, а получил медные, стоящие девять быков.

Когда Гектор подошел к Скейским воротам, к нему подбежали троянки. Они спрашивали о детях, друзьях, братьях, супругах. Он велел им молиться, а сам подошел к дому Приама. (В этом комплексе зданий из тесанных камней было пятьдесят спален для его сыновей с их женами и, на другой стороне двора, двенадцать спален его дочерей с их мужьями.) Гектора встретила его мать - Гекуба [жена Приама]. Она взяла его за руку и спросила: "Почему ты, сынок, оставил битву? Верно, теснят ненавистные ахеи? Не хочешь ли ты воззвать к Зевсу? Попей вина - оно обновляет силы, а ты истомился.".

Гектор: "Почтенная мать! Не надо вина - оно меня обессилит. И Зевсу я не буду лить вино - у меня руки грязные.

Возьми самый прекрасный наряд, призови благородных женщин и иди с ними в храм Афины. Там положите наряд на колени Афине. (Она любит приношения.) Также отдайте ей двенадцать годовалых коров, не знавших ярма. Если это её устроит, она помилует наш город.

Я же пойду к Парису, чтобы вызвать его к войскам. Черт бы его побрал! Он родился на гибель Трое!".

Гекуба взяла самый лучший наряд сидонских мастериц и вместе с благородными женами понесла его в храм. Феано, которая была избрана жрицей Афины, положила наряд на колени Афины, и все взмолились: "Афина! Сломай копьё Диомеда, и пусть он погибнет! Если ты помилуешь Трою, жен и невинных младенцев, мы пожертвуем тебе двенадцать годовалых коров, не знавших ярма!". Но Афина отвергла молитву.

Дом Париса находился внутри городской крепости около домов Приама и Гектора. Парис сам строил этот дом с лучшими зодчими всей округи. Когда Гектор вошел Парис испытывал вооружение. Там же сидела Елена. Гектор стал укорять Париса: "Гибнет троянский народ, воюя за тебя, а ты сидишь дома. Иди в бой, пока не сожгли Трою.".

Парис: "Гектор! Ты вправе меня хулить, но всё же послушай. Я хотел предаться печали, но супруга вдохновила меня выйти на бой. И сам я чувствую, что надо сражаться.". Гектор не ответил ни слова.

Елена приласкалась к Гектору: "Деверь бесстыдной жены, нечестивой виновницы бед! Если б в тот день, когда я родилась, свирепый вихорь умчал меня на пустынную гору или сбросил в волны ревущего моря, не было б этой войны! Но раз уж так случилось, пусть бы мой муж имел благородное сердце, чувствовал стыд и людские укоры! А этот легкомысленен. Надеюсь, что он получит по заслугам!

У нас с ним злая участь: и после смерти потомки будут нас проклинать.".

Гектор: "Заставь Париса поскорей вооружиться. Пусть он не ищет меня в городе. Я лишь на минутку зайду домой повидать супругу и сына. Ибо не знаю, возвращусь ли из боя.".

Гектор встретил жену у Скейских ворот. Она несла сына, который ещё не умел говорить. Это был их единственный ребёнок. Гектор его называл Скамандрием, а граждане Трои - Астианаксом (вождём города), так как Гектор был защитой Трои. Глядя на сына, отец улыбнулся.

Андромаха сжала руку Гектора и сказала: "Дорогой муж, тебя губит храбрость! Ты не жалеешь ни сына, ни его матери. Скоро я буду вдовой! Скоро ахеи, напавшие скопом, убьют тебя! А без тебя, Гектор, лучше мне умереть. Если тебя не будет, удел мой - горести! Нет у меня ни отца, ни матери, ни братьев - их убил Ахилл. Гектор, ты мне - все: и отец, и мать, и брат, и супруг! Не сделай сына сиротой, а жену - вдовой. Не воюй в поле, останься с войсками в городе - за стенами безопасней.".

Гектор: "Мне стыдно уклоняться от боя. Я всегда храбро сражался, добывая славу отцу и себе! Если Троя погибнет, с нею погибнет весь наш народ. Мне будет жаль отца, матери, братьев и юношей, которые лягут от рук разъяренных врагов. Но больше всего я боюсь за тебя, дорогая супруга! Какой-нибудь ахей возьмёт тебя в плен, и будешь ты невольницей в Аргосе, будешь ткать чужеземке и носить воду. Кто-нибудь скажет: "Это жена Гектора - защитника Трои" и возбудит в твоем сердце новую горечь. Ты вспомнишь мужа, который не защитил тебя от рабства! Пусть я погибну прежде, чем увижу твой плен!".

Гектор попытался обнять сына, но младенец испугался косматого гребня на шлеме. Гектор снял шлем и взял сына на руки: "Зевс и бессмертные боги! Сделайте так, чтоб мой сын был, как и я, знаменит. Так же силён и царствовал в Трое. Пусть он превосходит отца! Пусть сокрушает врагов и радует сердце матери!".

Андромаха улыбнулась сквозь слезы. Гектор обнял ее и сказал: "Не грусти понапрасну! Судьбы не избег ни один человек, ни отважный, ни робкий. Иди домой, война - удел мужчин.".

Андромаха безмолвно пошла домой. Там она собрала служанок, и все они вместе плакали. Они не надеялись, что Гектор вернётся.

Парис одел доспехи и побежал по городу. (Так мчится застоявшийся конь, раскормленный ячменем. Порвав привязь, он летит, задрав голову. На его мощных плечах играет грива. Он гордится своей красотой. Быстрые ноги мчат его к кобылицам и знакомым пастбищам.) Увидев его, Гектор воскликнул: "Воин ты храбрый, но медлишь. Поспешим в бой, а рассудимся после изгнанья ахеев.".

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ.

Когда Гектор и Парис примчались к войску, трояне оживились. (Так попутный ветер оживляет моряков, уставших от гребли.) Началась битва. Парис убил Менесфия, Гектор - Эионея, Главк - Дексия.

Увидев истребление ахеев, Афина соскочила с Олимпа и помчалась к Трое. Феб побежал ей навстречу. Они сошлись у древнего дуба. "Что ты волнуешься? - спросил Феб: Хочешь помочь ахеям? Тебе не жаль троян? Давай прекратим убийство хоть на день. Надо заменить общее сражение единоборством Гектора с ахейским героем. А после пусть снова воюют, пока не разрушат Трои, раз вы с Герой этого хотите." Афина согласилась.

Прорицатель Гелен передал Гектору решенье богов, и тот отодвинул троянские фаланги. То же сделал Агамемнон с ахеями. Все успокоились и сели. Афина и Феб, как ястребы, взлетели на дуб - смотреть поединок.

Гектор встал перед ахеями и закричал: "Пусть выйдет ваш герой на поединок со мной. Если противник меня победит, он возьмёт мои доспехи, а моё тело вернёт, чтобы трояне могли отдать мне последнюю честь - приобщить к огню. Если победа моя, то доспехи убитого я отнесу в Трою и повешу в храме Феба. Тело ж возвращу - пусть ахеи его похоронят и насыпят холм на брегу Геллеспонта. [Сейчас этот пролив называется "Дарданеллы"]. Пройдут годы, и потомки скажут: "Вот могила знаменитого ратоборца. В древние века его победил Гектор.". И слава моя не погибнет.".

Ахеи молчали, стыдясь отвергнуть вызов и опасаясь принять его. Менелай сказал с упрёком: "Бабы вы, а не ахеи! Если никто не смеет выйти на Гектора, значит мы - народ без души и без чести! Мы рассыплемся прахом. Я выйду на Гектора!". Агамемнон его удержал: "Не будь дураком! Не лезь на того, кто сильнее. Даже Ахилл побаивается Гектора. Сядь, мы выставим другого бойца.".

Нестор: "Когда Пелей услышит, что Гектор испугал ахеев, он умрёт со стыда! Когда я был молод, мы бились с пилиянами и аркадянами около фейских твердынь, недалеко от реки Иарах. Их возглавлял Эревфалион, вооруженный булавой Арейфооя. (Арейфоой сражался не луком, не копьем, а железной булавой. Одолеть его смог только Ликург, и то, не силой, а коварством. Он заманил Арейфооя в тесный проход, где нельзя махать булавой, и воткнул копьё ему в живот. Ликург снял с него доспехи и взял булаву. Когда Ликург состарился, он отдал доспехи и булаву своему другу - Эревфальону.) Гордый этим вооружением, Эревфалион выкрикивал храбрейших на единоборство. Никто не отважился выйти. А я, хотя и был младший, вышел и убил этого сильного человека! Если бы я был молод, Гектор бы встретил достойного противника!".

Всем стало стыдно. Первым вскочил Агамемнон, за ним Диомед, оба Аякса, Идоменей, Мерион, Эврипил, Фоас и Одиссей. Каждый из них захотел сразиться с Гектором. Выпал жребий Аякса (сына Телемона). Он воскликнул: "Я рад! Я надеюсь победить Гектора. Други, пока я одеваю доспехи, вы молитесь. Молитесь громко: мы никого не боимся! Никто меня не победит ни силой, ни ратным искусством. Мой отец в Саламине воспитал меня бойцом!".

Ахеи молились: "Зевс, дай победу Аяксу! А, если ты любишь Гектора, дай им равную славу!".

Огромный Аякс, осклабясь и громко топая шел, махая длинным копьём. Он был похож на Арея. Ахеи восхищались им, а троянам стало страшно. Даже у Гектора дрогнуло сердце. Но избежать битвы невозможно - сам вызвал.

У Аякса был щит, огромный как башня. Он состоял из семи слоёв воловьей кожи и одного медного слоя. Аякс встал против Гектора и грозно воскликнул: "Теперь ты узнаешь, что среди ахеев есть герои, а не только Ахилл. Начинай поединок!".

Гектор метнул копьё. Оно попало в щит, пробило слой меди и шесть слоев кожи, но в седьмом увязло. В ответ Аякс вогнал свой копьё в щит Гектора. Он пробил щит насквозь и разорвал хитон на животе Гектора. Гектор успел отпрыгнуть, и тем избежал гибели. Затем они бросились друг на друга, как свирепые львы, пожиратели крови, как вепри. Гектор ударил копьем в середину щита Аякса, но жало согнулось на меди. Аякс пробил щит Гектора и ранил его в шею. Гектор не струсил. Он метнул огромный камень, но попал в щит. Аякс подхватил ещё большую каменюку и проломил ею щит Гектора. Гектор был ранен в колено. Он упал на спину, сверху его придавил щит. Казалось бы - всё, но Феб поднял Гектора. Они б изрубили друг друга мечами, но к ним обратились глашатаи - от троян Идей, от ахеев Талфибий. Они протянули жезлы между героями, и Идей сказал им: "Вы оба храбрейшие воины. В этом мы все убедились. Кончите сраженье.".

Аякс: "Пусть это скажет Гектор - он вызывал на сражение, он должен прекратить его первым.".

Гектор: "Да, Аякс, бог дал тебе силу и разум. Ты славный копейщик. Кончим сегодня сражение! После будем сражаться до смерти. А сейчас ты иди в свой стан и обрадуй ахеев, а я обрадую троян и троянок.

Давай почтим друг друга на память дарами. Пусть говорят сыны Тори и Эллады: "Бились герои, пылая враждой, пожирающей сердце, но разойдясь, примирились."". Гектор отдал Аяксу свой меч вместе с ножнами и красивым ремнем, а Аякс вручил ему пурпурный пояс.

Агамемнон зарезал пятилетнего жирного быка. Тушу быстро ошкурили, разрубили на мелкие части и поджарили на шампурах. Агамемнон особо почтил Аякса (сына Телемона) - дал ему грызть позвоночник быка. Когда утолили жажду и голод, Нестор предложил: "Давайте, с утра свезём трупы ахеев с побоища в наш стан и сожжем их. Кости отцов раздадим детям, чтобы они вернули их в родную землю. А на месте сожженья насыплем общую могилу. И, давайте, защитим наши ладьи: построим стену и выроем ров.".

И трояне держали совет. Антенор предложил: "Надо отдать Елену и её богатства. Мы нарушили клятву. Добра от этого не будет.".

Парис: "Я Елену не отдам! А сокровища, которые я вывез из Аргоса, согласен отдать и свои к ним прибавить.".

Приам: "Завтра Идей пойдет к Агамемнону и перескажет ему слова Париса. Он также попросит о перемирье, чтобы сжечь трупы той и другой стороны.".

Рано утром Идей пришел в стан ахеев и сказал: "Царь Агамемнон и вы, предводители ахеев! Царь Приам и другие сановники Трои повелели мне передать вам, что гадёныш Парис готов вернуть сокровища, которые он вывез из Аргоса и свои к ним прибавить. Но выдать Елену он отказался. И ещё повелели сказать: не хотите ли вы перемирья, чтобы сжечь трупы той и другой стороны.".

Диомед: "Мы не примем сокровищ Париса и даже Елены! Всем ясно, что Троя обречена!".

Агамемнон: "На перемирье согласен. Наш дог - ничего не жалеть для погибших. Их надо немедленно успокоить огнем.".

Идей передал троянам и их союзникам слова Диомеда и Агамемнона.

Как только солнце осветило долины, оба народа встретились в поле и принялись за похороны своих. Трудно было узнать воинов на побоище - приходилось отмывать лица от крови и пыли.

На следующий день ахеи принялись за работу до восхода солнца. На месте погребального костра они устроили общую могилу, над которой насыпали холм. Вокруг своих ладей они стали строить стену с башнями и воротами для прохода колесниц, а снаружи стены копать глубокий и широкий ров с кольями на дне. К заходу солнца работа была закончена, в лагерях стали резать быков для ужина. Тут как раз подошли ладьи с винами Лемна. Их прислал Эвней в подарок Агамемнону и Менелаю. Прочие ахеи вино покупали: за медь, за железо, за воловьи кожи, за волов или за пленных. Всю ночь пировали ахеи в своём стане.

Трояне с союзниками пировали в городе. Провидец вещал им беды, и страх находил на пирующих. Никто не смел пить, не налив перед этим Зевсу.

ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ.

Утром Зевс вызвал богов. Он им вещал, а они безмолвно внимали: "Пусть никто из вас не смеет идти против меня. Того, кто будет помогать троянам или ахеям, я отправлю в Тартар, глубоко под землю, где медный помост и железные ворота. Тартар, также далек от царства Аида, как небо от дола!

Я сильнее всех богов! Хотите убедиться? Пожалуйста. Я повешу на небо золотую цепь. Даже все вместе вы её не снимете, а я один легко это сделаю. Помните, главный здесь - я.".

Все молчали, пораженные грозной речью. Только Афина не выдержала: "Никто не сомневается в твоём могуществе. Но мы беспокоимся об ахеях. Эти доблестные воины скоро погибнут. Мы не будем вмешиваться в битву, а лишь дадим им советы, чтобы погибли не все.".

Зевс запряг коней, оделся в золото, взял золотой кнут, встал на колесницу и покатил на Иду - мать зверей. Там он распряг коней и уселся на вершине горы Гаргр.

В это время ахеи и трояне готовились к бою. Троян было меньше, но они сражались не за добычу, а за своих жен и детей.

Когда рати сошлись, поднялся ужасный шум. Смешались победные крики и смертные стоны. По земле заструилась кровь. Всё утро шел бой. Стрелы поражали и тех, и других.

В полдень Зевс вытащил золотые весы и бросил на них два жребия. Жребий ахеев склонился, а жребий троян вознесся. Оценив результат, Зевс метнул молнию в ахейские рати. Ахеи пришли в ужас и разбежались. Остался лишь Нестор - его конь был ранен и запутался в упряжи. Пока Нестор пытался отсечь упряжь, к нему устремился Гектор. Тут бы Нестор погиб, но его спас Диомед. Он увидел, что происходит, и позвал Одиссея: "Герой Одиссей! Что ты бежишь? Тебе в спину воткнут копьё. Давай, вместе защитим старца." Но Одиссей его не услышал и промчался мимо. Диомед бросился на помощь один.

Он сказал Нестору: "Слаб твой возничий и кони твои не проворны. Иди на мою колесницу; увидишь, каковы кони Троса. Они проворны и в погоне, и в бегстве. Я их отбил у Энея. Мы с тобой нападём на троян. Гектор увидит, на что способно моё копьё!". Нестор встал на колесницу Диомеда и взял вожжи. Когда они очутились пред Гектором, Диомед метнул в него копьё, но попал не в Гектора, а в его возничего - Эниопoя. Тот упал с колесницы и умер. Жестокая скорбь стеснила сердце Гектора, но, невзирая на жалость, он бросил Эниопея и взял другого возничего - Архептолема.

В этот момент опять вмешался Зевс. Он загремел и бросил горящую серу перед конями Диомеда. Кони попятились и задрожали. Вожжи выпали из рук Нестора. Дрожа от страха, он закричал: "Диомед, тикаем! Зевс за Гектора. Нам с ним не справиться!".

Диомед: "Мне западло отступать. Гектор будет хвастать, что я его испугался. От стыда я провалюсь сквозь землю!". Нестор: "Не выпендривайся!". И погнал коней назад с толпой бегущих ахеев. Трояне радостно закричали и стали осыпать их стрелами. Гектор кричал вслед убегающим: "Эй, Диомед! Ты оказался бабой! Чем скорее ты пойдёшь на штурм Трои, тем скорее я отправлю тебя к чертям!". Три раза Диомед пытался остановиться, но каждый раз Зевс грозно гремел с Гаргара.

Гектор вдохновлял своих воинов: "Сыны Трои, ликийцы, дарданцы! Будьте мужами, вспомните доблесть! Зевс обещает нам победу, а ахеям - гибель! Их стена - не преграда! Мы сожжем их ладьи, а их самих истребим!".

Он обратился к своим коням: "Ксанф, Подарг, божественный Ламп и могучий Эфоп! Заплатите за свою роскошную жизнь. Андромаха вам первым давала вволю пшеницы и вина. Даже раньше, чем мне - её мужу. Мчитесь же, кони; настигнем врагов и захватим золотой щит Нестора, а с Диомеда снимем латы - творенье Гефеста! Если мы это добудем, ахеи удерут!".

Похвальба Гектора разозлила Геру и она обратилась к Посейдону с просьбой помочь ахеям и обуздать Зевса, но Посейдон отказался.

Тем временем Гектор загнал ахеев за стену. Он бы их истребил, но Агамемнон встал на огромную ладью Одиссея, поднял свой пурпурный плащ и закричал: "Ахеи, стыдитесь! Вы зовёте себя самыми храбрыми. На пирах, поедая без счёта волов и наливаясь вином, вы говорили, что каждый из вас стоит двести троян! А теперь мы все вместе не стоим одного Гектора!

Зевс, чем ты обижен? На всех алтарях я отдавал тебе бычий жир и бёдра, надеясь, что ты поможешь разрушить Трою. Исполни хоть одно моё желанье - не допусти гибели ахеев!".

Зевс умилился словам Агамемнона и дал знак, что ахеи не погибнут: послал орла с оленем в когтях; орёл сбросил оленя на алтарь Зевса. Ахеи поняли намёк и бросились на троян. Первым отличился Диомед. Он вылетел за ров и убил Агелая. За Диомедом последовали Агамемнон, Менелай, оба Аякса, Идоменей, Мерион, Эврипил и Тевкр. Тевкр спрятался за громадный щит Аякса (сына Телемона) и стрелял из этого укрытия. Так он убил восемь человек.

Увидев, как Тевкр истребляет троян, Агамемнон восхитился: "Тевкр, удалая голова! Продолжай в том же духе. Ты будешь примером ахеям и славой своему отцу. Хоть ты - незаконный сын, но он отлично тебя воспитал! Если мы захватим Трою, ты первым после меня получишь награду: треножник, коней с колесницей или молодую троянку.". Тевкр: "Я убил уже восемь человек. Только в свирепого пса не удаётся попасть!".

Он выстрелил, метя в Гектора, но попал не в него, а в Горгифиона. (Как мак в цветнике наклоняет голову под тяжестью плода и весенней влаги, так Горгифион склонил голову, отягченную шлемом.) Тевкр снова выстрелил в Гектора, и опять попал не в него, а в Архептолема - друга и возничего Гектора. Невзирая на жалость, Гектор оставил друга, взял возничим своего брата - Кебриона и спрыгнул на землю. Он схватил огромный камень и с ужасным криком ринулся на Тевкра. Тевкр приготовил новую стрелу, но выстрелить не успел - Гектор попал ему камнем в ключицу. У стрелка онемела рука, он упал на колено и выронил лук. Аякс закрыл его щитом. Друзья Тевкра отнесли его в стан.

Трояне снова расхрабрились и погнали ахеев. Гектор несся среди первых. Он был похож на пса, который преследует льва или вепря. Он гнал ахеев, убивая отстающих. Укрывшись за стену, ахеи обратились к богам, умоляя о помощи. Гера их пожалела и предложила Афине убить Гектора. "Ахеи давно бы убили Гектора - ответила Афина: если бы не Зевс. Он лжив и всегда разрушает мои планы. Он забыл, как я спасала его сына - Геракла, которого Эврисфеем заставлял совершать тяжкие подвиги. А теперь он слушает Фетиду, которая просила его помочь Ахиллу прославиться. Запрягай коней, а я переоденусь и возьму оружие. Надменный Гектор не обрадуется нашему появлению. Много троян ляжет перед ладьями ахеев и насытит своим мясом псов и птиц!". Гера снарядила коней, Афина одела доспехи Зевса и взяла копьё. С громом растворились перед ними небесные ворота, и поскакали богини на битву.

Зевс их увидел и приказал Ириде: "Останови этих баб. Иначе я переломаю ноги их коням, а самих сброшу с колесницы и наставлю таких синяков, что и за десять лет не пройдут. Будет помнить Афина, как идти против отца! На Геру я не так сердит - я привык к её выходкам!".

Ирида примчалась к богиням и сказала: "Что вы делаете? Зевс запретил помогать ахеям. А ты, Афина, - бесстыдная сука, раз поднимаешь копьё против Зевса!". "Я не могу идти против Зевса! - сказала Гера: пусть будет так, как он хочет." И повернула обратно. На Олимпе коней распрягли и привязали у яслей, полных перловки, а колесницу прислонили к стене. Тут, как раз, прикатил Зевс и сел на свой трон. Посейдон распряг его коней, а колесницу, покрыв полотном, поставил на подножье.

Афина и Гера сели подальше от Зевса. Мутно было у них на душе. Они не решались ни спросить, ни сказать. Зевс догадался об их состоянии и сам обратился к ним: "Чем вы опечалены, Афина и Гера? Тем, что не смогли воевать против троян? Если бы вы вовремя не вернулись, не видать бы вам больше Олимпа!". Афина смолчала, хотя её душила свирепая злоба, а Гера не сдержалась: "Мы знаем, что ты непобедим и, раз ты приказываешь, мы не будем вмешиваться в бой. Мы лишь просим помиловать ахеев.".

Зевс: "Гектор будет бить ахеев до тех пор, пока к ним не присоединится Ахилл. А на твой гнев мне плевать!".

Кончился день. Трояне об этом жалели, а ахеи радовались.

Гектор отвёл троян поле, где не было трупов, и устроил совет. Опираясь на копьё, длиной в одиннадцать локтей, Гектор сказал: "Трояне, дардане, союзники! Тьма сохранила ахеев. Что ж, покоримся ночи. Распрягите коней и задайте им корм. Пригоните из города волов и овец, принесите вино и хлеб. Будем ужинать здесь. Несите побольше дров - пусть всю ночь пылают огни, чтоб ахеи не убежали. Ни один из них не должен уйти. Это будет урок всем, кто вздумает нападать на нас.

Объявите, чтобы в Трое все (и отроки, и старцы) поднялись на башни и стерегли город. Чтобы каждая женщина развела в своём доме яркий огонь. Это помешает врагам ворвался в город, когда в нём нет воинов.

Завтра, как только рассветёт, мы двинем на ахеев. Я уверен, что завтрашний день принесет им гибель."

Трояне распрягли коней и привязали их вожжами к колесницам. Пригнали из города волов и овец, принесли вино и хлеб и приволокли много дров. Закончив приготовления, они принесли дары богам, но те не взяли подарки - они ненавидели Трою, Приама и всех троян.

Всю ночь в поле пылали костры, как звёзды на небе. Их была тысяча. Вокруг каждого костра сидело по пятьдесят воинов. Кони подле своих колесниц ели белый ячмень и сладкую полбу. Все ждали Зари.

ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ.

Вид костров вызвал у ахеев ужас. Как волнуется море под порывами Борея и Зефира, которые дуют из Фракии, так волновались ахеи.

Агамемнон пригласил авторитетов на совет. Они сидели унылые, Агамемнон плакал. Застонав, он сказал: "Зевс подловил меня! Сначала дал знак, что мы разрушим Трою, а теперь велит бежать отсюда!". Все долго молчали. Наконец заговорил Диомед: "Сын Атрея! Тебе нехватает твердости. Если ты хочешь вернуться - скатертью дорога! Пусть уйдёт каждый, кто хочет. Но я и другие герои будем сражаться, пока не разграбим Трою.".

Нестор: "Сын Тидея, ты и в сражениях храбрый, и на советах самый умный из всех своих сверстников. Ты говорил правильно, но не довел свою речь до конца. Ты ещё молод, и сыном моим ты мог быть только младшим.

Теперь скажу я, гордящийся своей старостью: Покоримся наступающей ночи. Воинство пусть вечеряет. За стеной должны встать юноши- стражи. Агамемнон, устрой пир для старейшин. У тебя много вина - его каждый день привозят из Фракии. Всех угощай и прислушайся к советам каждого.".

На стражу пошло семьсот юношей. Они расположились между рвом и стеной, разложили огонь и стали ужинать.

Агамемнон пригласил авторитетов в свой лагерь и устроил им пир. Когда все выпили и поели, заговорил Нестор: "Агамемнон! Ты у нас - самый главный, а это значит, что ты обязан не только говорить, но и слушать. Предлагаю привлечь Ахилла, смягчив его гнев дарами и ласковой речью.".

Агамемнон: "Зевс любит Ахилла, и, потому, он один стоит целого народа. Зря я поссорился с ним. Я заглажу свой грех дарами. Дам ему десять талантов золота, двадцать блестящих лоханей, семь новых треножников и двенадцать могучих коней, побеждавших в скачках (они принесли мне столько наград, что обогатили бы любого). К этому я добавлю семь девственниц - искусных рукодельниц, которых я выбрал за красоту, когда Ахилл разрушил Лесбос. Возвращу ему и Брисову дочь (я ни разу её не поимел). И ещё обещаю: После захвата Тори, он будет следить за делёжом добычи; наполнит свою ладью медью и золотом и возьмёт себе двадцать любых троянок, кроме Елены. А когда мы вернёмся в Аргос, Ахилл станет моим зятем. У меня расцветают три дочери. Он выберет любую из них и возьмёт её без вена. За невестой я дам такое приданое, какого никто не давал: семь многолюдных городов, расположенных около Пилоса. Их населяют люди, богатые овцами и волами. Они будут, чествовать его, как бога, и платить большую дань. Но старшинство должно остаться за мной.".

Нестор: "Агамемнон, ты предлагаешь достаточно щедрый дар. Предводителем посольства будет Феникс, с ним пойдут Аякс (сын Телемона), Одиссей, Эврибат и Годий.".

Послы помыли руки и выпили вина. Нестор советовал им вытерпеть всё, лишь бы привлечь Ахилла.

Послы шли по брегу моря, молясь, чтобы Зевс помог им. Подойдя к лагерю мирмидонцев, они увидели, что Ахилл бренчит на лире и поёт, а перед ним сидит Патрокл и ждёт когда тот, наконец, замолчит.

Увидев послов, Ахилл воскликнул: "Привет, братва! Чего припёрлись?". Он привёл их в свой лагерь, посадил в кресла, покрытые великолепными пурпурными кошмами, и послал Патрокла за вином. Сам же положил около кострища огромную кучу еды: хребты жирных овец и коз и окорок жирного борова. Ахилл разрезал мясо на куски и насадил на шампуры. Патрокл развёл огонь. Когда огонь ослабел, Ахилл разгрёб угли и поставил над ними шампуры. Мясо он посыпал священной солью. Обжарив мясо, он сбросил его на стол. За это время Патрокл расставил по столу хлеб в красивых корзинах. Ахилл сам разделил яства между гостям и сел напротив Одиссея. Патроклу он велел принести жертву богам, и тот бросил в огонь остатки.

Когда все напились и наелись, Одиссей взял кубок с вином и встал: "Здравствуй, сын Пелея, питомец Зевса! У тебя изобилье, как у Агамемнона. Но нам не до пиров. Если ты нам не поможешь, мы погибнем. Зевс посылает знаменья и блещет молнией! Гектор свирепствует. Он ждёт только утра, чтобы сжечь наши ладьи, а с ними и нас. Встань и избавь нас от троянских полчищ. Если опоздаешь, тебе будет стыдно. Когда твой отец посылал тебя к Агамемнону, он заповедовал: "Обуздывай гордую душу; не вступай в распри. Тогда тебя больше будут почитать.".

Смягчись, отложи гнев!

Если ты оставишь гнев, Агамемнон выдаст тебе ценные дары. (И он перечислил всё, что обещал Агамемнон.) Если Агамемнон тебе ненавистен, пожалей других ахеев. Рати почтут тебя, как бессмертного бога. Ты сразишь Гектора и покроешься славой!".

Ахилл: "Перестаньте докучать мне своим жужжаньем: Я ненавижу тех, кто думает одно, а говорит другое. Ни Агамемнон, ни другие ахеи не смягчат моё сердце. У вас равная доля нерадивому и рьяному в битве, робким и храбрым. Чем меня наградили за то, что я постоянно подвергался опасностям? Как птица носит корм для птенцов, забывая о себе, так и я много дней проводил в кровавых и жестоких битвах, храбро воюя за жену Менелая!

На троянской земле я на ладьях разорил двенадцать многолюдных городов, а пешим - одиннадцать. В каждом из них было много сокровищ и другой добычи. Агамемнон, который в боях был позади, себе брал много, а на дележ выдавал мало. Мало того, он отнял мою награду и теперь наслаждается моей девой, гад сладострастный!

За что мы воюем? Агамемнон повёл рати на Приама ради Елены. Но своих жен любят не только сыны Атрея. Каждый разумный муж любит свою супругу. Я любил дочь Бриса, несмотря на то, что добыл её оружием! А он отнял её.

Больше я не буду воевать. Завтра я нагружу свои ладьи и спущу их на воду. Через три дня мы будем во Фтии. Там у меня много богатств, которые я бросил, притащившись сюда. Много везу и отсюда: золото, медь, пленницы, железо. Нет только награды, которую отнял подлец Агамемнон!

Он, хоть и нагл, как пес, но в лицо мне смотреть не посмеет! Я не хочу с ним общаться ни словом, ни делом! Один раз он меня оскорбил, второй раз не выйдет! Пусть он исчезнет! Его дарами я гнушаюсь!

Даже если он предложит сокровищ в двадцать раз больше, даже если предложит всё, что имеет, и всё, что получит в дальнейшем. Даже если предложит всё, что есть в Орхомене или в египетских Фивах (в городе с несметными богатства, в котором сто ворот, из которых в колесницах выезжают по двести воинов). Даже если предложит столько, сколько здесь песка и пыли, сердце моё всё равно не преклонит! И дочери Агамемнона не возьму, даже если она красива как Афродита и мастерица как Афина. В Элладе и Фтии у ахейских вельмож много дочерей. Отец подберёт мне жену. Женившись, я буду наслаждаться своими богатствами.

Жизнь дороже любых богатств, даже тех, какими обладала Троя до нашего нашествия, и тех, что хранятся в храме Феба в Пифосе. Купить можно всё: волов, овец, коней, золотые треноги, только душу не купишь; если она улетела, назад воротишь. Мама Фетида мне сказала: Если я останусь сражаться за Тою, мне не вернуться домой, но слава моя не погибнет. Если же я возвращусь на родную землю, слава погибнет, но мой век будет долгим. Плывите домой и вы; вам не взять Трои - её защищает сам Зевс.

Идите и передайте мой ответ ахеям.

Феникс переночует здесь, а завтра, если захочет, уплывёт со мной.".

Все долго молчали, пораженные речью Ахилла. Наконец заговорил Феникс: "Я без тебя, благородный Ахилл, не останусь. Твой отец послал меня с тобой, чтоб я научил тебя речам и искусству боя.

Прошло много лет с тех пор, как я бросил Элладу. Я бежал от своего отца - Аминтора. Он злился на меня за деву, которую страстно любил и тем бесславил супругу - мою мать. Она попросила меня трахать эту деву, чтобы старец стал ей ненавистен. Я так и сделал. Узнав об этом, отец начал меня проклинать. В гневе я его чуть не убил, но боги мой гнев укротили, показав, как позорно быть отцеубийцей.

С той поры мне стало несносно оставаться дома. Друзья и родственники силились удержать меня. Много было зарезано овец и волов; много зажарено свиней, много выпито вина. Девять ночей они непрерывно окружали меня. Все ночи не гасли огни; один - на дворе, другой - пред дверями моей спальни. На десятую ночь я выломал двери и перепрыгнул чрез стену, окружающую двор.

Я бежал через степи Эллады и пришел во Фтию к Пелею. Он полюбил меня, как единственного поздно рожденного сына - своего наследника. Пелей сделал меня богатым и доверил управлять долопами и воспитывать тебя.

Мы любили друг друга. Ты ходил на пир только со мной. Ты ничего не ел, пока я не возьму тебя на колени и не поднесу еду и вино к твоему рту. Сколько раз ты, Ахилл, заливал мне одежду, брызжа изо рта вином, во время неловкого детства. Ты доставил мне много забот и трудов. Я думал: раз боги не дали мне сына, я назову сыном тебя, Ахилл.

Сын мой, смири душу! Храбрый должен быть милостив. Молитвы - смиренные дочки великого Зевса. Они хромы, морщинисты, робки, с косыми глазами. Они ходят вслед за Обидой. Обида могуча, быстра. Она мчится далеко впереди и язвит людей. Молитвы исцеляют уязвленных. Кто принимает дочерей Зевса, тому они помогают. А за тех, кто их отвергает, Обида продолжает язвить. Сынок, воздай же и ты то, что следует дочерям Зевса.

Если бы Агамемнон не давал даров, а упорствовал в гневе, я не просил бы тебя защитить ахеев. Но он дает много даров. Присылает людей знаменитых, самых приятных тебе. Не презирай же их речи, и сам факт посещения.

Так поступали и древние герои. Пылкая злоба наполняла их великие души, но дары и слова их смягчали.

В старые времена Артемида обиделась на этолийца Инейя за то, что он принёс подарки всем богам, кроме неё. То ли он не хотел, то ли забыл, но, так или иначе, согрешил. Гневное божье чадо, наслало на этолян лютого Вепря. Он наносил страшный вред садам Инея - вырывал яблони с корнями и убивал людей. Когда Мелеагр одолел зверя, Артемида поссорила куретов с этолянами - кому достанется голова Вепря и его щетинистая кожа. Вспыхнула война. Куреты хотели разрушить город Калидон, а этольцы его защищали. Пока Мелеагр сражался за этолян, худо было куретам. Но он разозлился на свою мать - Алфею. (Она заклинала богов отомстить за брата, убитого Мелеагром. Стоя на коленях и обливаясь слезами, она исступленно била руками о землю и молила Аида и Персефонию послать смерть сыну.) Предавшись гневу, Мелеагр праздно лежал у своей супруги, прекрасной Клеопатры. (Клеопатра была дочерью того самого Ида, который за свою жену не побоялся вступить в бой с самим Фебом. С этого времени её стали называть Алкиона (чайка) в память о том, как она, подобно чайке, плакала целые дни, когда Феб ее похитил.)

Воспользовавшись отсутствием Мелеагра, куреты стали ломать стены Калидона. Этольские старцы послали к Мелеагру священников, просить, чтобы он спас город. Ему обещали великий дар: пятьдесят десятин наилучший земли, наполовину покрытой виноградником, наполовину годной для пахоты. Долго его умолял и Иней. Его просили и сёстры, и мать, и друзья. Но без толку.

Лишь когда Куреты вошли в город и зажгли его, когда от ударов врагов затрясся его дом, когда жена Мелеагра стала, рыдая, молить его, перечисляя несчастья (людей режут в их жилищах, пламя пожирает город, детей и девушек уводят в плен), Мелеагр выгнал куретов.

Ты же, мой сын, так не делай! Когда загорятся ладьи, будет поздно. Выйди сейчас, и ахеи сочтут тебя богом. А, если ты выйдешь на бой без даров, честь твоя будет ещё выше.".

Ахилл: "Мне не нужна такая честь. Меня будет чествовать Зевс! Не волнуй мне душу, не стони и не плачь ради Агамемнона. Если ты будешь любить его, ты станешь ненавистен тем, кто любит меня. Ты оскорби человека, который меня оскорбляет! Честь разделяй со мной.".

Ахилл подал Патроклу знак, чтобы он подготовил Фениксу ложе, а других послов выпроводил. Аякс понял намёк и встал: "Что же, уходим. Нам не достигнуть желаемой цели. Ахилл возгордился не в меру. Даже брат за убитого брата, даже отец за убитого сына принимают пеню. Убийца остаётся живым, а взявший пеню укрощает свой мстительный дух.

Ахилл, ты злишься из-за пустяка - из-за девы! Мы предлагаем тебе семь превосходнейших дев и много других даров! Будь милосердным! Почти, наконец, свой дом; у тебя послы - люди, которые ищут твоей дружбы.".

Ахилл: "Благородный Аякс! Пойми - моё сердце разрывает гнев, лишь вспомню о том, как Агамемнон обесчестил меня перед всем ахейским народом, как будто я - скиталец. [Скитальца бесчестить можно.]

Возвращайтесь назад. Я не буду сражаться до тех пор, пока Гектор не разобьёт ахеев, пока не зажжет ваши ладьи и не придет к моим.".

Послы молча вылили вино и ушли. В лагере Ахилла воцарился сон. Феникс спал на мягком ложе из овечий шерсти с покрывалом из нежнейшего льна. Ахилл спал с пленной лесбиянкой Диомедой. Патрокл спал - с Ифис (её подарил ему Ахилл, когда разрушил Скирос, город Эниея).

В лагере Агамемнона послов встретили с золотыми кубками. "Скажи, Одиссей - спросил Агамемнон: будет ли Ахилл воевать на нашей стороне?".

Одиссей: "Ахилл не хочет прекратить вражду, презирает тебя и отвергает дары. Он собирается завтра уплыть домой, что советует сделать и другим. Он говорит, что Троя нам не по зубам - её защищает сам Зевс. Феникс по приказу Ахилла остался у него. Мой доклад подтвердят и другие послы.".

После долгого молчанья заговорил Диомед: "Не надо было посылать послов и обещать Ахиллу дары. Он и так о себе много думает, а тут совсем оборзел. Черт с ним. Давайте отдохнём: поедим, выпьем. А завтра, с зарёю ты, Агамемнон, ободри ахеев и сам сражайся в первых рядах.".

Все восхитились речью Диомеда и разошлись по своим лагерям.

ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ.

Ночь. С одной стороны троянский стан с огнями, звуками свирелей, цевниц и шумом народа, с другой - тёмный и тихий стан ахеев.

Всю ночь Агамемнон не спал - его волновало множеством мыслей. Он покрылся окровавленной шкурой льва, взял копьё и пошел к Нестору. Не спал и Менелай. Он переживал, что навлёк беду на ахеев, которые воевали за него. Он покрылся пятнистой шкурой леопарда, одел медный шлем, взял копьё и пошел к брату. Когда они встретились, Агамемнон сказал: "Как привлечь Зевса на нашу сторону? Сейчас он любит Гектора, благодаря ему, Гектор за один день совершил столько побед, сколько может совершить только сын богини или бога, а, ведь, он - простой человек.

Позови Идоменея и Аякса (сына Оилея). Каждого встречного чествуй, именуй по отцу и по роду, ни перед кем не кичись. А я попрошу Нестора проверить посты - его приказы исполнят охотнее - стражей командует его сын.".

Агамемнон нашел Нестора на мягком ложе. Рядом лежали его доспехи. Услышав шаги, Нестор поднял голову и спросил: "Кто ты? Чего шляешься по ратному стану?".

Агамемнон: "Это я - Агамемнон. Я не могу спать - всё думаю об опасности, в которую мы попали. Пойдём, проверим посты. Часовые могли уснуть, а враги недалеко. Они могут напасть среди ночи."

Нестор: "Пойдем, а по дороге разбудим Диомеда, Одиссея, Аякса (сына Оилея) и Мегеса. Хорошо бы пригласить также Идоменея и Аякса (сына Теламона), но их ладьи на конце стана, отсюда не близко. А, вот, Менелая, я укорю: он себе спит, а тебя оставляет трудиться.". Агамемнон: "Да, мой брат часто медлит, но не от лени, а от того, что ждёт от меня указаний. Ныне же он сам пришел ко мне, и я послал его за теми, кого ты назвал.".

Первым они подняли Одиссея. Он вышел из палатки и спросил: "Что это вы ходите ночью? Какая нужда?". Нестор:" Иди с нами, Одиссей! Нужно срочно решить, бежать ли нам или сражаться.".

Диомед спал вне палатки. Постелью ему служила кожа вола, а подушкой войлок. Вокруг героя спали его братки. Рядом лежали их щиты, копья были воткнуты древками в землю. Нестор толкнул Диомеда ногой: "Встань, Диомед! Что ты беспечно спишь? Забыл, что трояне близко? Судьба колеблется на острие меча: гибель или спасенье!".

Когда авторитеты достигли стражей, они увидели, что те сидят с оружием в руках. Как у псов, стерегущих овчарню, сон пропадает, как только они почуют зверя, так пропал сон у ахеев, охраняющих стан в эту грозную ночь.

Авторитеты вышли за ров и сели на месте, свободном от трупов. Разговор начал Нестор: "Братва! Кто может пробраться в стан врага и подслушать их разговоры: они нападут или уйдут в город? Тот, кто это сделает, прославиться и получит прекрасную награду: каждый авторитет даст ему овцу с ягнёнком, и он всегда будет участвовать в наших пирах.".

Первым вызвался идти в разведку Диомед. С ним захотели идти оба Аякса, Мерион, Менелай и Одиссей. Агамемнон: "Выбирай спутника и не смотри на важность его рода.". (Он боялся за Менелая.)

Диомед: "Я возьму Одиссея. Он хитёр, предприимчив, тверд в трудах и в бедах, его любит Афина! С ним мы выйдем даже из огня!".

Одиссей:"Не хвали и не хули меня, Диомед, - меня и так знают. Лучше пойдем. Ночь кончается, звезды померкли, скоро утро.".

Фразимед дал Диомеду медный нож, щит и шлем из воловьей кожи без гребня и блях (такой носят молодые). Мерион отдал Одиссею свой лук, колчан, меч и кожаный шлем, на котором торчали белые клыки вепря. (Этот шлем Автолик похитил в городе Элеон, разрушив там дом Аминтора.)

Одиссей с Диомедом пустились в путь. Афина послала им доброе знаменье - цаплю справа от дороги. (Они не видали птицы, но слышали звонкие крики.) Одиссей обрадовался знаменью и взмолился Афине: "Услышь меня, дочь громовержца! Ты всегда мне помогала. Помоги и теперь! Дай нам вернуться со славой, сделав великое дело на горе троянам!".

Молился и Диомед: "Услышь и меня, непобедимая дочь Зевса! Спутницей будь мне, какою была Тидею, когда он ходил в Фивы. Мой отец нес кадмеянам мирные вести. А когда возвращался, то вместе с тобой совершил страшные дела. Так ты и мне помогай, и меня сохрани! А я тебе принесу молодую корову, не знавшую хомута. Рога этой коровы я покрою золотом." Афине понравились молитвы героев, особенно обещание коровы.

Кончив мольбу Диомед и Одиссей, как смелые львы, пошли через поле боя по трупам и лужам крови.

Трояне тоже не спали. Гектор собрал совет и спросил: "Кто отважится разведать, стерегут ли ахеи свои ладьи? Тому, кто это сделает, будет слава и большая награда: колесница с двумя великолепными конями.". Долон (человек богатый, но к бою негодный, хотя и быстроногий) обратился к Гектору: "Я пойду на разведку, но поклянись, что дашь обещанное." Гектор поклялся, и Долон забросил за плечи лук и колчан, покрылся шкурой косматого волка, одел шлем, взял копьё и пошел к ахейскому стану. Его заметил Одиссей. "Этот мужик - сказал он Диомеду: шпион или мародёр! Надо его поймать.". Они спрятались среди трупов и, как только Долон приблизился, бросились на него. Долон пустился наутёк. Одиссей и Диомед погнались за ним, как два пса гонят серну или зайца. Диомед метнул копьё, но не в него, а так, что оно пролетел над плечом Долона. Троянец оцепенел, губы его затряслись, зубы застучали. Одиссей и Диомед схватили его. Долон заплакал: "Пощадите! Мой отец даст вам выкуп.".

Мудрый Одиссей ответил: "Будь спокоен, не думай о смерти. Скажи, для чего ты ночью вышел из стана? Хочешь грабить мертвых или шпионить?".

Долон: "Гектор обещал мне коней Ахилла и его колесницу, если я разведаю, стережете ли вы свои ладьи.".

Одиссей: "Ишь ты! Захотел коней Ахилла! Жестоки те кони. Управлять ими может только Ахилл! Где Гектор? Где у него доспехи и кони? Где ополчения троян, где стражи? Будут трояне нападать?".

Долон: "Когда я уходил, Гектор с мужами совета был подле могилы Ила. У троян нет специальных стражей - они все не спят и сидят у костров. А союзники Трои спят, надеясь на троян.".

Одиссей: "Союзники находятся среди троян или в стороне от них?".

Долон: "Карияне, пеоны, лелеги, кавконы и пеласги расположились у моря. Около Фимбры ликийцы, мизы, фригияне и меоняне. Отдельно от всех вновь прибывшие фракийцы. С ними их царь - Рез. У него прекрасные кони. Они огромны, белее снега и быстры, как ветер. Его колесница украшена золотом и серебром. Его доспехи золотые, как у богов.

Ведите меня в свой стан или свяжите и оставьте на месте, пока вы не убедитесь, что я сказал вам правду.".

Благородный Диомед ответил: "Хоть ты и принёс нам добрые вести, о спасенье не думай. Если мы тебя отпустим, ты снова будешь шпионить или сражаться." И отрезал Долону голову ножом. Одиссей и Диомед сняли с упавшей головы шлем, взяли волчью шкуру, лук и копьё, спрятал добычу в кусты и пошли дальше. Вскоре они достигли стана фракийцев. Воины спали, около каждого стояла пара коней, их доспехи были аккуратно сложены. Рез спал в середине.

Одиссей сказал Диомеду: "Убивай людей, а я позабочусь о конях." Как лев бросается на стадо коз или овец, так могучий Диомед набросился на фракийцев и начал рубить спящих. Послышались стоны, кровь окрасила землю. Герой Диомед убил тринадцать человек, в том числе, спящего Реза. В то время как Диомед рубил, Одиссей брал убитых за ноги и выволакивал из ряда. Он это делал, чтоб кони, еще не привычные к трупам, вышли спокойно. Затем Одиссей вывел коней Реза из побоища.

Диомед думал, что еще смелого сделать: взять колесницу царя с драгоценным оружием или продолжить убийство фракийцев. Афина ему сказала: "Благородный сын Тидея! Возвращайся. Если трояне проснуться, тебе не уйти.". Одиссей и Диомед вскочили на коней и понеслись в свой стан.

Феб увидел, что Афина помогает Диомеду, и помчался к троянам. Он разбудил Гиппокоона (родственника Реза). Тот побледнел, увидев пропажу коней и умирающих воинов. Он зарыдал и стал звать друга. Его крик поднял тревогу. Все изумлялись ужасным делам, совершенным врагами.

Одиссей и Диомед подскакали к тому месту, где убили троянского шпиона. Любимец богов Одиссей удержал коней. Диомед спешился, взял кровавую добычу, подал её Одиссею и снова вскочил на коня. Они ударили коней, но кони летели и сами.

Когда герои вернулись, восхищённые ахеи приветствовали их, а Нестор спросил: "Как вы добыли этих коней? Они подобны лучам солнца! Вы пробрались в троянский стан или вам подарили их Зевс и Афина?".

Одиссей: "Боги могут подарить и лучших коней - они беспредельно могучи! Эти же - кони фракийцев. Могучий Диомед убил их царя и двенадцать спящих воинов! Кроме того, мы убили шпиона.".

Одиссей перегнал коней в лагерь Диомеда, где их привязали к яслям, полным пшеницей. Окровавленные доспехи Долона он отнёс в свою ладью.

Затем герои вымылись сначала в море, затем в красивых мойнях, натёрлись елеем и сели с друзьями за пир. Великой Афине они возливали вино полными кубками.

ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ.

Утром Зевс послал к ахеям Вражду. Она встала на ладью Одиссея, чтобы ее услышали все от Аякса (сына Теламона) до Ахилла, которые были на концах ахейского стана. (Их поставили там, так как они были самыми сильными.) Она закричала мощно и страшно. Её крик вызвал в ахеях желание воевать, кровавая война стала им сладостней, чем возвращенье на родную землю.

Громко кричал и Агамемнон, призывая ахеев к бою. Он и сам готовился к нему: одел шикарные поножи с серебряной пряжкой и латы, в которых было десять полос железа, двадцать полос олова и двенадцать полос золота. На латах снизу до шеи (по три с каждого бока) вились сизые змеи. На рукоятке меча Агамемнона сверкали злотые гвозди, ножны были серебряные на золотой перевязи. На его щите было десять медных ободов, двадцать оловянных блях, а в центре железо, на котором изображена Горгона. Ремень щита был серебряным, на нём извивался трёхглавый дракон. Шлем Агамемнона украшали четыре бляхи, а на гребне торчала конская грива. Агамемнон взял два копья с медными наконечниками, которые сияли до самого неба.

Воины приказали своим возничим держать коней перед рвом, а сами пошли пешими.

Подготовились и трояне. Они заняли возвышенность и выстроились вокруг Гектора, Полидамаса, Энея, Агенора, Полиба и Акамаса. Гектор был похож на звезду, которая то ярко блещет, то прячется в черные тучи - строя воинов, он появлялся то в передних рядах, то в задних.

Как жнецы идут друг против друга, когда косят ячмень или пшеницу, также сошлись рати ахеев и троян. Ни те, ни другие не думали о бегстве. Дрались с равным рвением, как волки.

Вражда веселилась. Другие боги спокойно сидели в своих светлых домах на уступах Олимпа. Они порицали Зевса за то, что он захотел дать победу троянам, но он плевал на их мнение.

Всё утро ахеи и трояне поражали друг друга стрелами. Но настал час, когда дровосек устаёт от работы, садится в тени и готовит себе обед. В этот час ахеи разорвали фаланги троян и рванулись вперед. Первым были убиты троянцы Бианор и Оилей. Агамемнон снял с убитых доспехи, тела бросил в пыль и напал на Иза и Антифа. Иза он убил, ударив копьём в грудь, а Антифа - мечом в ухо. Снимая с трупов доспехи, Агамемнон вспомнил, что видел этих юношей, когда их пленными привёл с Иды благородный Ахилл. (Он захватил этих мальчиков, когда они пасли овец. Как ни странно, он их не убил, а отпустил за выкуп.) При этом Ахилл был похож на льва, который тащит в логово беспомощных детей лани, а потом пожирает их вместе с костями. Так же как лань не может спасти своих детей, так и детям Приама никто из троян не мог помочь.

Затем Агамемнон поймал детей Антимаха. Мальчики взмолились: "Даруй нам жизнь, Агамемнон! Наш отец даст тебе выкуп: медь, золото и изделия из железа.". Агамемнон ответил: "Антимах советовал убить Менелая, когда он с Одиссеем был послом в Трое, вы будите платой ему!". Он убил Пизандра копьем в грудь, а Гипполоху отрубил руки и голову. Он толкнул труп, и тот, покатился как ступа.

Затем Агамемнон ринулся вперёд. Как валятся деревья во время лесного пожара, так под руками Агамемнона падали головы бегущих троян. Кони метались с пустыми колесницами, а возничие лежали, приятные коршунам.

Трояне бежали нестройной толпой, надеясь укрыться в городе. Их неотступно преследовал Агамемнон, покрывая кровью свои непобедимые руки. (Так от льва бегут робкие коровы, а лев ломает им шеи и поглощает их кровь и горячие внутренности.)

Когда Агамемнон приблизился к стенам Трои, Зевс, наблюдавший за происходящим, приказал Ириде: "Топай к Гектору и скажи ему: Пусть пока в бой не вступает. А когда Агамемнона ранят, он начнёт разить ахеев до тех пор, пока не дойдет до их ладей. В этот момент закатится солнце, и настанет ночь.". Ирида передала Гектору послание Зевса.

Когда Ирида улетела, Гектор сошел с колесницы и стал обходить ополчения, призывая их к бою. Трояне прекратили бегство, стали лицом к ахеям и укрепили фаланги. Битва возобновилась.

Навстречу Агамемнону вышел огромный и сильный Ифидамас - младший сын Антенора. Он вырос в холмистой Фракии. Там его воспитал дед. Когда мальчик подрос, дед женил его на своей дочери. Но Ифидамас увлекся славой и убежал от жены. Как только они сблизились, Агамемнон метнул в Ифидамаса копьё, но промахнулся. В ответ Ифидамас упёр в Агамемнона копьё, но наконечник копья согнулся на серебре, как свинцовый. Агамемнон вырвал копьё из рук противника и ударил его мечом по шее. (Бедняга Ифидамас, он защищал друзей далеко от юной супруги. Он не успел принять её ласк, но дарами осыпал: подарил ей сто волов и обещал еще тысячу коз и овец. Ныне Агамемнон оставил его нагого в пыли и понес его доспехи в свой лагерь.)

Увидев убитого брата, Коон (старший сын Антенора) подкрался к Агамемнону и ударил его копьём в локоть. Он попытался утащить брата, но Агамемнон ударил его копьём, и тот упал на труп брата. Агамемнон отрубил упавшему голову.

Пока из раны шла кровь, Агамемнон продолжал драться. Но когда рана засохла, начались мучительные боли. (Такие боли раздирают женщин при родах.) Он вскочил на колесницу и велел гнать в лагерь. Напоследок он крикнул: "Братаны! Отбивайте троян, а мне Зевс не позволил воевать весь день.".

Увидев, что Агамемнон уезжает, Гектор закричал: "Трояне, ликийцы, дарданцы! Уходит главный вражина. Храбритесь, друзья! Смелей на ахеев!". (Он натравливал троян на ахеев, как ловчий натравливает псов на льва или на кабана.) Сам же он первым влетал в битву, как могучий вихорь, который волнует море. Гектор убил восемь ахейских вожаков, а головы простых ратников катились как облака под порывами ветра.

Ахеи погибли бы, но Одиссей призвал Диомеда: "Встань рядом со мной. Не дадим Гектору захватить наши ладьи!". "Пользы от нас будет немного - ответил Диомед: Зевс на стороне троян!" Но он всё же встал с Одиссеем и сразил Фимбрея. А Одиссей убил Молиона. Как вепри набрасываются на псов, которые их гонят, так они истребляли троян, дав тем самым ахеям возможность удрать.

Одиссей и Диомед поймали колесницу с двумя сынами Мерена. (Мерен не позволял сынам идти в Трою. Не послушали дети отца и погибли.) Диомед убил обоих и взял их доспехи. Одиссей в это время убил Гипподама и Гипoроха. Затем Диомед убил Агастрофа. (Удрать тот не мог - коней при нем не было.)

Зевс, наблюдавший с Иды, сделал бой равным и любовался тем, как трояне и ахеи истребляют друг друга.

Гектор со свирепым криком устремился на Одиссея и Диомеда, за ним полетели фаланги троян. Диомед метнул копьё и попал в шлем Гектора, но медь отскочила от меди. (Это был трёхслойный шлем, подарок Феба.) Гектор отпрянул назад и пал на колено, в глазах у него потемнело. Но, пока Диомед шел за копьем, Гектор опомнился, вскочил на колесницу и ускакал. Диомед закричал: "Снова ты, пес, избежал смерти! Но я всё же тебя убью!".

Диомед наклонился, чтобы снять доспехи с Агастрофа. Этим воспользовался Парис и выстрелил в него. Стрела попала в пятку Диомеда. Парис воскликнул: "Не напрасно стрела полетела! Если бы я убил тебя, трояне отдохнули б от бед. Они тебя боятся тебя, как овцы льва!".

Диомед: "Подлый стрелок, лишь кудрями гордящийся, любитель дев! Если бы ты выступил против меня открыто, лук бы тебе не помог! Ты гордишься тем, что оцарапал мне пятку. А мне это, как дева ударила или ребенок! У таких, как ты, стрелы тупые! А моя стрела убивает врага наповал! Вдова его плачет, дети сиротеют, а вкруг его тела толпятся птицы!".

Одиссей загородил Диомеда, и тот вырвал стрелу из ноги. Почувствовав острую боль, он вскочил на колесницу и поскакал в лагерь. Без него ахеи в ужасе разбежались.

Одиссей остался один, он думал: "Что будет со мной? Убегу - позор, останусь - убьют. Но почему меня волнуют подобные думы? Кто благороден душой, тот должен стоять, несмотря ни на что!".

Трояне окружили его, как псы и егеря окружают вепря. Гордый зверь стоит, грозя клыками, а охотники нападают со всех сторон. Так на Одиссея нападали трояне, а он отбивался. Он ранил Дейопита, потом Фоона и Эннома. Когда Херсид соскочил с колесницы, Одиссей ударил его копьём в живот, и тот остался лежать, хватая руками землю. Затем Одиссей поразил Харона. Сок бросился на помощь брату. Он воскликнул: "Коварный Одиссей! Или ты будешь гордиться победой над двумя Гиппасидами, или я тебя убью!". Он метнул копьё и пробил щит и броню Одиссея. Одиссей понял, что рана не смертельна, и воскликнул: "Убью!". Сок обратился в бегство, но Одиссей догнал его и вогнал копьё ему в спину так, что оно вышло из груди. Одиссей закричал, торжествуя: "Всё, Сок! Тебе хана! Ни отец, ни мать не закроют твои глаза. Хищные птицы тебя разорвут! А если я погибну, ахеи воздадут мне честь!". Он вырвал копьё из своей раны, хлынула кровь. Увидев кровь, трояне кинулись на Одиссея. Он отступил и стал звать друзей. Менелай услышал его и обратился к Аяксу (сыну Теламона): "Одиссей остался один. Надо его защитить! Его гибель - большая потеря!".

Менелай и Аякс подбежали к Одиссею. Как волки, окружившие раненого оленя, разбегаются при появлении льва, так разбежались трояне, окружавшие Одиссея, когда перед ним встал Аякс с огромным щитом. Аякс накинулся на троян. Он ранил одного и убил пять человек. (Вот так же река в наводненье, хлынув внезапно на поле, вырывает высохшие деревья и бросает их в море.)

Гектор этого не видел - он в это время сражался на брегу Скамандра. Он нападал на разные отряды, поражая их копьем, мечом и огромными камнями. Падали головы ратников, воинственные крики гремели около Нестора и Идоменея. Гектор с колесницы разрывал фаланги ахеев. Они бы не отступили, если бы Парис не ранил Махаона - он угодил ему в правое плечо трёхконечной стрелой. Все испугались за Махаона. Идоменей воскликнул: "Нестор! Немедленно вези Махаона в лагерь. Опытный врач ценнее других людей.". Нестор и Махаон поднялись на колесницу, старец стегнул коней, и они полетели в ахейский стан.

Кебрион, возничий Гектора, увидел, что творится вокруг Одиссея. "Гектор! - сказал он: на том фланге Аякс (сын Теламона) бьёт наших. Надо помочь!". Он ударил коней кнутом, и они полетели, топча трупы, щиты и шлемы. Вся колесница забрызгалась кровью.

Аякс стал отступать. Он был похож на льва, которого селяне гонят от загона волов. Они мечут в зверя копья и горящие головни и не дают ему похитить добычу. Со светом зари зверь удаляется. Так отступал Аякс: он то поворачивался к врагам и останавливал их, то убегал.

Эврипил пришел на помощь Аяксу и убил Апизаона. Когда Эврипил начал снимать с убитого доспехи, Парис попал ему стрелой в правое бедро и сломал кость. Эврипил отступил и обратился к ахеям: "Братаны, защитите Аякса. В одиночку ему не спастись!". Ахеи окружили Эврипила и Аякса.

Ахилл в это время спокойно смотрел на бегство ахеев.

Когда Нестор и Махаон прискакали в лагерь, они сошли с колесницы и встали на берегу моря. Прохладившись, они вошли в палатку и сели в кресла. Смесь для питья им готовила Гекамеда. (Эту девушку Нестор получил в награду за мудрые советы, когда Ахилл разорил город Пелид.) Гекамеда поставила перед ними блестящий стол с черными ножками. На стол положила медное блюдо с закуской: сладостным луком, новым мёдом и пшеничной мукой. Поставила кубок, взятый Нестором из дома. (Кубок был украшен золотыми гвоздями; у него было четыре ручки, на каждой из которых сидели по две золотых голубки. Объём кубка был двойной. Он был так тяжел, что поднять его было не просто.) В кубок Гекамеда налила прамнейское вино и положила натёртый козьей сыр и пшеничную муку. Когда герои утолили жажду, между ними завязалась приятная беседа.

Вдруг появился Патрокл. Нестор пригласил его сесть, но Патрокл отказался: "Надо сообщить Ахиллу, что ранен Махаон. Спешу обратно - он очень вспыльчивый, легко обвинит и невинного.".

Нестор: "Горе постигло наше воинство: ранены Диомед, Одиссей, Агамемнон и Махаон. О, если бы я был молод и крепок, как прежде!

Когда я был юным, разгорелась распря меж нами и элеянами. Дело в том, что из-за нападения Геракла в Пилосе осталось мало людей. (У Нелея из двенадцати сынов остался один я.) Этим воспользовались эпейцы и стали похищать наши стада. Мы напали на них. Я сразил мощного Итимонея и отбил свое стадо. Мы взяли богатую добычу: пятьдесят отар овец, столько же гуртов волов и свиных стад, а коз без счёта, а также сто пятьдесят кобылиц с жеребятами. Всю добычу мы загнали в Пилос. Нелей восхитился, увидев, как много я добыл.

Утром добычу разделили между теми пилоссцами, которым эпеяне были должны, и богами. Себе Нелей взял большие стада волов и овец и к ним триста пастухов. Он поступил так, потому что эпейцы были перед ним в большом долгу: Их повелитель - Авгеас отнял у него колесницу с четырьмя конями, которые должны были победить в бегах, наградой которых был треножник.

На третье утро враги окружили город Фриоесса, который стоит на высоком утесе, на брегу Алфея, на самом краю Пилосского края. Афина сообщила нам об угрозе. Нелей запретил мне участвовать в походе - он думал, что я еще молод. Но я отправился в сражение. Мы переночевали около города Арена, где протекает река Миниейос. В полдень следующего дня мы пришли к Алфею. Там мы принесли тёлку и тельца Зевсу, Алфею и Посейдону, а Афине - корову, на которой ещё не пахали. Потом поужинали и легли спать, не расставаясь с оружием. В это время эпейцы уже стояли под городом и пытались его разрушить.

Как только взошло солнце, мы помолились Афине и Зевсу и напали на эпейцов. Я убил Мулия и вскочил на его колесницу. Увидев гибель вождя, эпейцы стали удирать. Я грянул на убегающих врагов, как черная буря, и захватил пятьдесят колесниц (возле каждой два воина, сраженные моим копьём, грызли зубами землю). Я убил бы ещё двух юношей, если бы их отец, Посейдон, не накрыл их темным облаком.

Мы гнали и истребляли бегущих эпейцев, собирая их доспехи, до Вупрасия. (Этот город, богатый пшеницей, расположен около Оленийского утеса и кургана, называемого Алезийским.). С этого места Афина велела вернуться, и мы погнали коней в Пилос. Все прославляли в богах Зевса, а в человеках - меня. Вот каким я был!

Ахилл же служит только себе! Он не будет жалеть, когда погибнет наше воинство! Друг Патрокл, вспомни, чему учил тебя отец - благородный Менетий. Мы с Одиссеем тогда были в доме Пелея и слышали все разговоры. (Мы пришли к Пелею, собирать боевиков.) Там были Менетий, ты и Ахилл. Пелей стоял во дворе и жёг Зевсу жирные бедра вола. Из золотого кубка он лил на огонь красное вино. А вы жарили шашлыки. Ахилл привел нас в дом и предложил угощенье, какое подобает гостям. Когда мы нажрались, я стал уговаривать вас идти с нами. Вы рвались в бой, а отцы наставляли вас. Пелей заповедовал Ахиллу превзойти других. А Менетий говорил тебе: "Ахилл знатнее родом, старше и сильнее тебя. Действуй на него убеждением и советом.".

Попробуй убедить Ахилла. Если он боится пророчества матери, пусть отпустит тебя с мирмидонцами и позволит тебе взять его доспехи. Тогда трояне примут тебя за него и прекратят бой. Свежее ополчение отразит троян, утомлённых боем, и даст нам отдых.".

Речь Нестора вдохновила Патрокла, и он побежал к Ахиллу. По дороге он встретил Эврипила. Тот шел хромая со стрелою в бедре. С него ручьями лился холодный пот, а из раны текла кровь. Патрокл: "Скажи мне, герой, держатся ли ахеи или пали?". Эврипил: "Гибнут ахеи. Сила троян непрестанно растет. Спаси меня, проводи в лагерь, вырежи стрелу, и осыпь рану лекарством. Профессиональные врачи, мне не помогут: Махаон ранен, а Подалирий в бою.".

Патрокл привёл Эвемонида лагерь, положил на бычью кожу и вырезал стрелу. Затем омыл рану теплой водой и присыпал горьким корнем, растёртым в ладонях, - лекарством, которое он узнал от Ахилла, а того научил кентавр Хирон. Боль стихла, кровь унялась, и рана закрылась.

ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ.

Стена и ров, защищавшие лагерь ахеев, сохранялись до тех пор, пока Троя не была разрушена и ахеи не уплыли. Когда это произошло, Посейдон и Феб направили на стену все реки, текущие с Идейских гор, а Зевс устроил беспрерывный дождь. Он сам рассыпал бревна и камни, сложенные ахеями. Это продолжалось девять дней. Сравняв все сооружения с землей, Зевс засыпал берег песком и обратил реки в их прежние русла. Но это было потом, а пока у стены шла битва.

Ахеи не выходили за стену - они боялись Гектора. А он, как и прежде, был подобен буре и льву, окруженному псами и егерями. (Лев вертится, сверкая глазами. Охотники мечут в зверя копья, но он не бежит, а бросается на окруживших, и те отступают. Своим бесстрашием он себя губит.)

Гектор призывал троян перейти ров. Но его невозможно было перескочить. Да и перейти не легко - его скаты были крутыми и утыканы кольями. Для конницы он был непроходим. Троянам пришлось сойти с колесниц и идти на ахеев пешими. Только Азий не захотел оставить коней. Он со своими воинами поскакал к башне с открытыми воротами (ахеи их не закрыли, чтобы бойцы, бегущие с поля боя, могли укрыться). В башне стояли два лапифа: Полипет и Леонтей. (Так стоят дубы, вросшие в землю корнями.) Увидев, что к ним мчится Азий, они вышли за ворота. (Они были похожи на вепрей, которые смело встречают егерей и собак.) Друзья лапифов метали с башни во врагов огромные камни. Под их ударами гудели шлемы и щиты. Как снег сыпались стрелы ахеев.

Азий ударил руками по бедрам и крикнул: "Зевс, ты - лжец! Я и подумать не мог, что ахеи ещё могут сопротивляться! Как пчелы и осы защищают свои гнезда, так и эти двое не отступают.". Но Зевс не внимал его воплям.

Лапифы сражались. Полипет убил трёх человек (Леонтей - одного). Затем он выхватил меч и бросился на толпу, где убил ещё чеырёх.

В то время, когда лапифы снимали с убитых доспехи, к ахейской стене подошел отряд с Полидамасом и Гектором. В этот момент с левой стороны появилась вещая птица - орёл. Он нёс в когтях огромного змея. Змей ухитрился укусить орла в грудь. Орёл бросил добычу и улетел.

Сыны Трои ужаснулись. "Гектор, - сказал Полидамас: Орел слева не к добру. Орёл захватил змея, но тот ужалил его. Так будет и с нами. Ворота и стену мы сломаем, но не победим, а потеряем много воинов: за свои ладьи ахеи будут сражаться храбро.".

Гектор: "Ты веришь не богу, а птице. Мне плевать в какую сторону она летит. Лучшее знаменье - храбро сражаться за отечество! Если ты бросишь сражение или другого отклонишь, я тебя убью.". И Гектор пошел вперёд.

В этот момент Зевс наслал свирепую бурю. Она пугала ахеев и вдохновляла троян. Надеясь на знаменье, трояне начали разрушать стену ахеев. С башен срывали зубцы, сбивали забрала, шатали сваи, которые служили опорами башен. Но ахеи не отступили, камнями и копьями они били врагов, подступивших под стену.

Оба Аякса обходили ватаги и вдохновляли ахеев: "Братаны, не отступайте, не бойтесь криков троян, выходите вперед, помогайте друг другу! Зевс позволит нам отразить нападенье и перейти в наступленье!".

Камни летали от ахеев на троян и от троян на ахеев. (Вот также зимой, когда Зевс демонстрирует своё могущество, сыплется частый снег. Он покрывает вершины гор, утесы, степи и нивы. Сыплется снег и на брег моря. Набежавшие волны поглощают его, но всё остальное остаётся под снегом.)

Не пробить бы троянам ворота, если бы не Сарпедон (его Зевс напустил на ахеев, как льва на волов). Со щитом перед грудью и двумя копьями Сарпедон двинулся вперёд. (Так горный лев, жаждущий мяса, врывается в овечий загон. Встретив охрану с собаками, он не бежит, а, прыгнув во двор, либо овцу похищает, либо сам погибает.)

Сарпедон обратился к Главку: "Ннас отличают почетным местом, лучшей пищей, полной чашей вина и смотрят на нас, как на богов; мы владеем большими уделами; лучшей землей, обильно плодящей виноград и пшеницу. Поэтому нам - предводителям надо стоять в первых рядах и первым сражаться. Пусть все знают: мы едим жирную пищу, пьём сладкие вина, но зато первыми идём в бой!

Если бы мы не старели и были бессмертны, я бы и сам не лез и тебя не звал на опасность. Но, поскольку смерти не минуть, - вперед! Или на славу кому, или за славою сами!". И они ринулись вперед.

Увидев, что его башне грозит разрушенье, Менесфей стал искать помощь. Он видел обоих Аяксов и Тевкра, но они не могли его слышать за шумом боя. Менесфей послал Фоота: "Нам угрожает гибель - сюда мчатся ликийцы! Беги и зови на подмогу обоих Аяксов. Если же там дела плохи, пусть придут хоть Аякс (сын Теламона) и Тевкр.". Выслушав посланца Аякс, Тевкр (его брат по отцу) и Пандион, оруженосец Тевкра, пошли к Менесфею и вступили в бой.

Аякс сразил Эпикла, друга Сарпедона. Он взял мраморную глыбу (такую не поднял бы наш современник) и раздавил ею голову Эпикла. Тевкр ранил стрелой Главка, чем принудил его оставить битву. Тот соскочил со стены, пытаясь спрятать рану, чтобы ахеи не возгордились. Грустно стало Сарпедону, когда он увидел, что друг отступает. Но он не оставил боя, а прыгнул и вонзил копьё в Алкмаона. (Тот пал ничком.) Затем он оторвал у башни зубец, открыв дорогу за стену.

Тевкр и Аякс напали на Сарпедона. Тевкр стрелою попал в ремень, держащий щит, а Аякс копьём пробил щит. Сарпедон подался назад, но бой не оставил. Он обратился к соратникам: "Ликийцы! Где ваша храбрость? Я один не разрушу стену. Ударим же вместе!". Ликийцы сомкнулись и пошли в бой за своим храбрым вождём.

Как ликийцы не могли проломить стены, так и ахеи не могли отразить нападавших. Как враждующих соседей разделяет межа, так и бойцов разделяла стена. Через неё они били друг друга. Стена и башни были обрызганы кровью с обеих сторон. (Как ровно держит весы честная женщина, взвешивая шерсть, так равно шел бой.)

Но ворвался Гектор. Голосом, поражающим слух, он воскликнул: "Конники Трои, вперед, разорвите ахейскую стену!". Все помчались на стену. А сам он взял огромный камень (такую глыбу два здоровенных мужика с трудом приподняли бы рычагами) и ударил им в середину ворот. Ворота разлетелись. Гектор влетел в ворота, его глаза горели огнем. Он был грозен, как бурная ночь. Ужасом сияла медь его доспехов. В руках он держал два копья. Его мог сдержать только бог. Трояне ринулись за ним, и ахеи побежали.

ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ.

В этот момент Зевс оставил троян, так как думал, что никакой бог не ввяжется в битву. Он стал наблюдать за наездниками фракийцами, за рукопашными бойцами мизянами и дивными гиппомолгами, которые были бедны и питались одним молоком, но были самыми справедливыми людьми.

В это время Посейдон сидел во Фракии на вершине горы Сам. Оттуда была видны Ида, Троя и стан ахеев. Он сочувствовал ахеям. Увидев, что Зевс отвлёкся, Посейдон слез с горы. От его шагов задрожали дубравы и горы. За четыре шага он достиг Эги, где в глубоком заливе был его золотой дом. Там он запряг в колесницу летающих медноногих коней с золотыми гривами. Сам оделся в золото, взял золотой кнут, встал на золотую колесницу и покатил к стану ахеев. Колесница неслась над волнам, не касаясь их. Узнав владыку, взыграли страшилища бездны, из пучин заскакали киты.

Между Тенедосом и островом Имбр в глубине залива есть большая пещера. Там Посейдон распряг коней, дал им перловки, спутал им ноги золотыми цепями и пошел к ахеям.

В это время трояне вслед за Гектором с шумом и неистовым криком летели в бой, как пламень, как буря. Они надеялись истребить ахеев.

Посейдон прикинулся Калхасом и стал укреплять боевой дух ахеев. Сначала он обратился к Аяксам: "Только вы, воеводы Аяксы, спасете ахеев. Будьте мужественны, не думайте о бегстве.". Посейдон коснулся обоих жезлом, наполнив их силой, сделал легкими их ноги и мощными руки. А сам улетел. Так с крутого утеса улетает ястреб преследовать птицу.

Аякс (сын Оилея) догадался: "Это был бог. Сердце моё ободрилось. В битву зовут меня руки и ноги.". Аякс (сын Теламона) ответил: "Мои руки просят копье, а ноги движутся сами. Я хочу сразиться с Гектором.".

Многие ахеи собрались у ладей. Они устали и пришли в уныние. Они плакали, ожидая позорной смерти. Посейдон обратился к ним: "Стыдно, братва! Раньше трояне боялись ахеев, как лани леопардов, волков и шакалов, а ныне они нападают! Если вы отступите, трояне убьют вас! Нельзя уклоняться от боя! Я не стал бы тратить гнев на трусов, но на вас душа негодует! Опомнитесь! Наступает решительный бой! Гектор разбил ворота и нападает на ладьи."

Эти слова вдохновили ахеев. Около Аяксов стеной встали фаланги. Они ждали троян и Гектора. Стиснулись щит к щиту, шлем к шлему, человек к человеку. Копья грозно змеились в храбрых руках. Все жаждали боя.

Трояне наступали. Гектор летел впереди, как камень с вершины утеса (лес трещит на его пути; ни что не может его остановить). Встретив фаланги ахеев Гектор остановился и воззвал: "Трояне, ликийцы, дарданцы! Зевс за нас! Строй ахеев рассыплется!". Он прикрылся щитом и пошел вперёд. Мерион метнул в него копьё, но не пробил щит. Копьё сломалось, и Мерион пошел в лагерь за новым. Но другие сражались; вопль раздавался ужасный.

Тевкр ранил Имбрия, а Аякс (сын Теламона) ударил его копьём под ухо. Имбрий пал. (Так падает величественный ясень, срубленный медью. Он стоял на холме, и был виден издалека, а теперь клонится к земле.) Как могучие львы, вырвав у собак серну, гордо несут добычу в кровавых челюстях. Так храбрые Аяксы несли труп Имбрия, срывая с него доспехи. Аякс (сын Оилея) отрубил голову Имбрия и бросил ее под ноги Гектора.

Гектор метнул копьё в Тевкра, но тот уклонился, и копьё попало в Амфимаха. С шумом на землю он пал, загремели на павшем доспехи. Гектор хотел сорвать шлем с Амфимаха, но Аякс (сын Теламона) его оттолкнул, и Стихий с Менесфеем унесли труп Амфимаха.

Посейдон разозлился на то, что убили Амфимаха, его внука, и помчался к лагерям ахеев звать всех к битве. По дороге он встретил Идоменея, который шел от раненного друга. Посейдон прикинулся Фоасом - главой этольцев. "Скажи мне, критян, - спросил Посейдон: почему ахеи перестали угрожать троянам?". "Мы не виновны - ответил Идоменей: Мы умеем и готовы сражаться. Никто не струсил, никто не бежал. Но Зевс хочет, чтобы мы погибли.".

Посейдон:"Кто добровольно оставит сраженье, домой не вернётся! Возьми оружие и встань рядом со мной! Даже слабые становятся сильными, когда действуют вместе.". Посейдон пошел в битву, а Идоменей - в свой лагерь. Там он одел доспехи, взял два копья и устремился в бой. Он был похож на молнию, так блестела медь на его груди.

Идоменею встретился Мерион, который спешил за новым копьём. Идоменей спросил:"Почему ты оставил сечу? Может ты ранен или несёшь мне известья?".

Мерион: "Я сломал копьё, возьму другое и вернусь.".

Идоменей: "Можешь взять у меня. Я сражаюсь впереди, поэтому у меня много оружия и доспехов, взятых с убитых врагов.".

Мерион: "И у меня много добычи, и я - среди первых в бою.".

Идоменей: "Я знаю твою доблесть и готов идти с тобой в засаду. В засадах человек открывается. Тут сразу видно, кто трус, а кто смел. Трус бледнеет. Он припадет то на одно, то на оба колена. Сердце в груди у него бьется беспокойно. Он дрожит и стучит зубами. Храбрый не бледнеет и сердце его бьётся спокойно. Раз он пошел в засаду, то хочет лишь одного - скорее схватиться с врагами.

Ты храбр, Мерион. Тебя убьют не в спину. Грудью ты встретишь копье, а стрелу животом.".

Как Арей со своим сыном Ужасом, устремляется из горной Фракии на эфиров или на флегиян, так же ужасны были Идоменей и Мерион когда шли на бой с троянами.

Мерион: "Для защиты середины есть оба Аякса и Тевкр - лучший ахейский стрелок. Их достаточно, чтобы остановить Гектора. Аякс (сын Теламона) не слабее Гектора, он уступает ему лишь в скорости. Пойдем на левый фланг. Там мы или прославим кого-то, или стяжаем славу себе!".

Трояне увидели Идоменея в дивных доспехах, дружно крикнули и бросились на него. Как в знойные дни свирепствует вихорь, вздымая огромное облако пыли, так свирепствовал бой. Бойцы резали друг друга острою медью. Грозно чернело ратное поле от копий, частых, как лес. Глаза слепил блеск медных шлемов, панцирей и щитов. Только бесстрашный мог веселиться, глядя на это сраженье!

Зевс не хотел истребить ахеев, он помогал троянам, чтобы было чем прославить Ахилла, а Посейдон укреплял ахеев. Боги как бы перетягивали канат, который многим поломал ноги.

Идоменей обратил троян в бегство. Он убил Офрионея и гордо воскликнул: "Приам обещал тебе свою дочь. То же обещаем и мы: выдадим за тебя лучшую деву семейства Атридов и заключим брачный договор. Следуй за мной!". И потащил труп за ногу.

Азий пошёл мстить за убитого. Он напал на Идоменея, но тот упредил: ударил копьём в горло. Азий пал, как падает дуб, серебристый тополь или сосна под ударами дровосеков. Азий распростёрся перед своей колесницей, со скрипом зубов раздирая руками окровавленную землю. Его возничий оцепенел, и Антилох ударил его копьём в живот. Возничий застонал и упал с колесницы. Антилох угнал его коней.

На Идоменея пошёл Деифоб, скорбящий по Азию. Он метнул копьё, но критянин успел прикрыться щитом. (Это был огромный щит из воловьих кож и меди, укрепленный двумя скобами.) Копьё задело щит, и он завыл под ударом. Пролетев дальше, копьё вонзилось в грудь ахею Гипсенору. Деифоб закричал: "Азий отмщён! Я дал герою спутника в дом Аида.". Эта речь оскорбила Антилоха. Он загородил сраженного друга щитом, Мекистей и Аластор унесли тело Гипсенора.

Посейдон затмил глаза Алкафоя и сковал его ноги, так что тот стоял неподвижно. Идоменей ударил его копьем в грудь. Копьё некоторое время тряслось от трепета сердца. Идоменей стал хвалиться победой: "Я хорошо расплатился! Трое за одного! Ты, Деифоб, не герой! А я - потомок Зевса!".

Деифоб решил позвать Энея. (Эней был зол на Приама за то, что тот не оказывал ему чести, поэтому не участвовал в бою.) "Эней, - сказал Деифоб: Помоги защитить Алкафоя. Он воспитывал тебя, а Идоменей убил его.". И Эней полетел к Идоменею.

Идоменей не отступил. Он ждал неподвижно. (Так вепрь ждёт нападения егерей. Он стоит, грозно ощетинясь, глазами светит как пламенем, выставил длинные зубы, готов опрокинуть и псов, и людей.) Идоменей звал соратников: "Братва, ко мне! Я один! На меня нападает Эней. Он силён своей молодостью. Если бы мы были ровесниками, я бы один его ухайдакал!". Бойцы встали вокруг него, прижав щиты к плечам. Созвал своих и Эней. Вокруг Алкафоя завязалась битва. Медь на груди бойцов гудела от частых ударов.

Идоменей и Эней вышли друг на друга. Первым метнул копьё Эней. Идоменей уклонился. Идоменей ударил копьем в живот троянца Эномаоса, и его кишки вылезли наружу. Простершись в пыли, Эномаос хватает руками землю. Идоменей вырвал копьё, но снять с побежденного доспехи не успел: осыпали троянские стрелы. Он стал медленно отходить. Троянец Деифоб послал в уходившего копьё, но попал не в него, а в Аскалафа, и тот падает в прах и хватает ладонями землю. (Арей долго не знал, что убит Аскалаф - его сын. Он сидел на Олимпе вместе с другими богами, удаленными Зевсом из боя.)

Начался бой за тело Аскалафа. Деифоб сорвал шлем с головы Аскалафа. На него налетел Мерион и ранил в руку. Шлем выпал из рук Деифоба. Мерион, как ястреб, налетел на врага снова, вырвал у него копье и отступил к соратникам. Полит, брат Деифоба, вывел раненного из боя и увёз его в город.

Бой продолжался, вопль раздавался ужасный. Эней ударил нападавшего на него ахея Афарея копьём в горло. Голова Афарея наклонилась набок, он упал, щит и шлем его придавили, и над ним распростерлась смерть. Ахей Антилох увидел, что троянец Фоон повернулся спиной, и рассек ему шею. Фоон упал навзничь, простирая к друзьям дрожащие руки. Антилох начал срывать с него доспехи. Трояне его обступили, но его охранял Посейдон, который шнырял среди бойцов.

Троянец Адамас заметил Посейдона и ударил его в щит. Но бог обессилил копьё - острая половина его застряла в щите, а тупая упала на землю. Адамас бросился к друзьям, но Мерион ударил его копьём в живот между стыдом и пупом, где рана особенно мучительна. Адамас упал и бился в крови, как связанный вол. Храбрый Мерион подошел к нему и вырвал копьё. Смертный мрак осенил очи Адамаса.

Троянец Гелен ударил фракийца Деипира мечом в висок и сбил с него шлем. Очи Деипира осенила ночь. Его шлем поднял какой-то ахей, крутящийся среди бойцов.

Менелай метнул копьё в Гелена, а Гелен выстрелил в Менелая. Стрела попала в панцирь Менелая и отскочила как горох от стенки. Менелай же попал в руку Гелена, державшую лук. Чтобы не погибнуть Гелен побежал к друзьям, копьё волочилось за ним. Агенор извлек копьё из его руки и перевязал рану мягкой повязкой, которую слуги всегда носят при себе.

Против Менелая выступил троянец Пизандр. Как только они сошлись, Менелай метнул копьё, но не попал. Пизандр попал копьём в щит Менелая, но не пробил его. Менелай выхватил меч и бросился на Пизандра. Пизандр ударил Менелая топором по шлему, а Менелай Пизандра по лбу. Хрястнула кость, глаза Пизандра упали на землю. И сам он упал. Менелай наступил на грудь павшего, сорвал с него доспехи и, гордо воскликнул: "Вероломные трояне, вам не достанутся ладьи ахеев! Лютые псы, вы меня осрамили! Вы не боитесь гнева Зевса, но он - покровитель гостеприимства. Он разрушит ваш город! Вы нагло похитили у меня молодую жену и сокровища после того, как я вас дружески угощал в своём доме! [На самом деле ни кто её не похищал - она добровольно сбежала с Парисом, прихватив свои сокровища.] Но мы укротим вас! Зевс! Почему ты благосклонен к троянам? Они дышат насильем, не могут насытиться лютым убийством в войне, для всех ненавистной! Всем человек насыщается: сном, любовью, пением и пляской. Они приятнее войны. А трояне хотят только войн!".

Менелай сорвал доспехи с тела, дымящегося кровью, отдал их своим слугам и пошел сражаться дальше. На него налетел троянец Гарпалион. Он вонзил копьё в щит Менелая, но его не пробил, и побежал к друзьям, чтобы спастись от смерти. Мерион ударил в бегущего медной стрелой. Она вонзилась ему в зад и пробила мочевой пузырь. Гарпалион протянулся по земле как червь. Из него вытекала черная кровь.

Пафлагоняне подняли тело Гарпалиона и повезли в Трою. С ними шел его отец - Пилемен, проливая слезы, ибо он не мог отомстить за убитого сына. Парис вспыхнул местью (он был другом Пилемена) и выстрелил в ахея Эвхенора. Стрела попала под ухо Эвхенора и мгновенно убила его. (Эвхенор жил в Коринфе и был сыном пророка Полиида. Он был знаменит и богат. Полиид говорил ему, что он или умрёт в отеческом доме от тяжелой болезни, или погибнет в бою. Эвхенор не хотел страдать от болезни и отплыл к Трое.)

Ополчения сражались, подобно свирепым огням. На левом фланге ахеи могли победить - им помогал Посейдон, а Гектор был далеко. Он воевал там, где стояли ладьи Аякса (сына Теламона) и Протесилая, где ахеи вывели самую низкую стену. Но беотяни, ионяни, фтияни, локры и эпеяни не подпускали троян к ладьям. Афинян вели Менесфей, Фидас, Стихий и Биас, Эпеян - Амфион, Мегес и Дракий, Фтийцев - Медон и Подаркес. (Медон был незаконным сыном Оилея, младшим братом Аякса. Он жил в Филаке, далеко от отечества за то, что убил брата Эриопы - своей мачехи, жены Оилея. Подаркес был сыном Ификла, потомком Филакидов.) Оба Аякса держались рядом. (Так равные силами волы дружно тащат плуг по степному пару.) Вслед за ними шли другие бойцы. Когда Аякс (сын Теламона) уставал, они несли его щит. Локры не пошли за Медоном. Они не годились для рукопашного боя - у них не было ни шлемов, ни щитов, ни копий. Они надеясь только на луки и пращи. Поэтому они держались позади рукопашных бойцов.

Трояне бы отступили, но Полидамас призвал Гектора: "Гектор, Бог одарил тебя силой, а ты претендуешь на мудрость! Но Зевс ни кому не даёт всего. Одного он одаряет способностью к битве, другого - разумом. Каждый счастлив своим талантом. Послушай совета. После того, как мы ворвались за стену, некоторые бойцы ушли. Оставшиеся растянулись вдоль ладей, и войско ослабло. Надо или ударить или отступить, пока мы не разбиты - у ладей нас ждёт главный ахейский богатырь.".

Гектор согласился: "Держись здесь, а я приведу подкрепленье.". С призывным криком он облетел отряды троян и союзников. Услышав его, к Полидамасу быстро пришли дарданцы.

Парис командовал войсками на левом фланге. Гектор воскликнул: "Несчастный Парис, женолюбец! Где Деифоб, Гелен, Офрионей, Азий, Адамас?".

Парис: "Мы потеряли друзей, которых ты назвал. Только Деифоб и Гелен живы, но ранены. Гектор, веди нас, куда зовёт тебя твоё сердце. Мы пойдём за тобой пока хватит сил!".

Как грозная буря с громом несется по степи и, обрушившись в море, воздымает горы клокочущих волн. Так трояне и союзники, блеща медью и гремя доспехами, летели за своими вождями. Гектор шел впереди. На его груди был громадный круглый щит из крепких кож, обложенный множеством меди. На голове его блестел шлем. Он пытался расстроить фаланги ахеев, но они не поддавались.

Аякс (сын Теламона) его вызвал: "Подойди ближе! В бранном искусстве мы - не невежды. Ты хотел уничтожить наши ладьи, но они целы, и у нас есть руки для их защиты! Мы скоро уничтожим ваш город!".

Гектор: "Не гордись, Аякс, своим размером! Этот день несет гибель ахеям! Моё копьё разорвёт твоё нежное тело, и ты накормишь своим жиром птиц и собак!".

Гектор пошел вперед. За ним с ужасным криком устремились трояне. Крикнули и рати ахеев: они не теряли мужества и ждали удара троян.

Их общий крик дошел до Зевса.

ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

Пока другие сражались, Нестор выпивал в своем лагере. Услышав шум, он сказал Махаону: "Усилился крик наших юношей! Друг, сиди у меня и укрепляйся вином. Скоро кудрявая Гекамеда нагреет ванну и омоет тебя. А я подымусь на холм и узнаю, в чём дело.". Он взял копьё и красивый щит своего сына (Фразимед его оставил и пошёл со щитом отца) и вышел. Он увидел, что стена разрушена, ахеи бегут, их преследуют воины Трои. Как колеблется море мёртвой зыбью, так колебался Нестор: идти в бой или к Агамемнону. Думал, думал и пошел к сыну Атрея.

А битва продолжалась. Воины истребляли друг друга. Гремела медь под ударами мечей и копий, заострённых с обоих концов. Трое раненых воевод (Диомед, Одиссей и Агамемнон) хотели увидеть бой и пошли к стене, опираясь на копья. (Участок, обнесённый стеной, не мог вместить все ладьи ахеев.) Встретив Нестора, Агамемнон воскликнул: "Божественный старец, великая слава ахеев! Почему ты оставил битву?".

Нестор:"Пала стена. Враги около ладей. Они наседают. Всюду смятенье и вопль до неба! Но вы не лезьте в битву - раненые не должны сражаться.".

Агамемнон: "Если не помогли нам ни стена, ни ров, на которые вложено столько труда, значит, Зевс хочет, чтобы ахеи погибли! Раньше он нас защищал, а теперь помогает троянам. Давайте сейчас спустим на воду ладьи, стоящие около моря, и поставим их на якоря. А ночью, когда трояне прекратят нападенье, спустим остальные и удерём. Лучше бежать, чем погибнуть!".

Косо взглянул на него Одиссей: "Что ты, дурак, говоришь! Не тебе командовать нами, которым Зевс назначил воевать всю жизнь! Ты хочешь оставить Трою, у стен которой мы претерпели столько бед. Заткнись, чтоб ахеи не слышали глупостей своего пахана! Твой замысел - бред! Ты предлагаешь спускать в море ладьи во время боя. Увидев это, ахеи перестанут сражаться. Для нас это - гибель.".

Агамемнон: "Я не приказывал, а лишь предлагал. Дай лучший совет.".

Диомед: "Не обижайтесь, что говорить начинает младший. Я горжусь отцом - Тидеем и всем своим родом. У Порфея были три сына: Агрий, Мелас и Иней. Они жили в Плевроне и в Калидоне. Мой дед (отец Тидея) был самым доблестным из них. По веленью Зевса мой отец покинул эти места и укрылся в Аргосе. Там он женился на дочери Адраста и стал богатым: имел много хлебородных нив, садов и стад. Он лучше всех дрался на копьях. Знайте, что я не из презренного племени, и не отвергайте мой совет: Мы не будем вступать в бой, а только покажемся ратям. Этим мы поощрим ахеев сражаться.".

Авторитеты согласились и во главе с Агамемноном пошли на поле битвы. К ним обратился Посейдон: "Ахилл радуется, видя гибель и бегство ахеев! Нет у него состраданья! Но боги вас не забыли. Скоро трояне подымут пыль, убегая.". Сказал и понесся по полю с ужасным криком. Он орал как кричат десять тысяч бойцов, начиная битву. Этим воплем он вдохнул в ахеев желание сражаться.

С Олимпа Гера увидела своего брата и деверя на поле боя и обрадовалась. Чтобы устранить Зевса она решила его обольстить. Она вошла в спальню, которую сделал ей Гефест (двери спальни запирал тайный замок, который не мог открыть ни один бог). Там она смыла с себя пыль, умастила тело ароматным маслом, расчесала волосы, хитро сплела их и сложила в волны блистательных кудрей. Потом она одела душистое платье с золотыми застежками, которое ей соткала Афина, и пояс с бахромой. В уши Гера вдела прекрасные серьги с тройными подвесками, на голову накинула вуаль, к белым ногам привязала великолепные сандалии. Затем она обратилась к Афродите: "Дай мне тех сладких желаний, которыми ты покоряешь людей и богов. Я ухожу к отцу Океану и матери Тефисе. Они вскормили меня, взяв от Реи совсем юной, когда Зевс низверг Крона под землю и море. Они враждуют потому, что давно не знают брачного ложа. Я хочу кончить раздоры - возведу их на ложе, чтобы они сочетались любовью."

Афродита: "Я не могу отказать тебе - ведь ты спишь с самим Зевсом.". Она отдала Гере пояс, в котором заключались все обаяния: и любовь, и желания, и шепот любви, изъясненья и льстивые речи. Гера спрятала пояс на лоне и пустилась в путь. В Лемне, в священном городе Фоасе, она встретилась со Сном, любимым братом Смерти. Гера взяла бога за руку и попросила: "Когда я обниму Зевса на ложе, усыпи его. В дар от меня ты получишь золотой трон с подножием. Гефест, сделает его для тебя.".

Сон: "Ты опять подстрекаешь мня на опасное дело! Я легко усыплю любого бога и даже волны реки Океан, от которого все родилось. Но приблизиться к Зевсу не смею. Он меня проучил. Когда его сын Геракл, разрушив Трою, плыл по морю, я усыпил Зевса. Ты этим воспользовалась, чтобы напакостить Гераклу: устроила бурю и бросила его к брегу Кооса, далеко от друзей и отчизны. Когда Зевс проснулся, он раскидал всех богов. Меня он хотел сбросить в море, чтоб я там подох. Я спрятался у царицы Ночь. Как ни был разгневан Зевс, но оскорбить Ночь он не смел.".

Гера: "Не трусь. Зевс не будет защищать троян, как защищал любимого сына. В благодарность я дам тебе молоденькую хариту - Пазифею.". Сон давно хотел поиметь эту деву, поэтому он согласился, но потребовал: "Гера, во, что ты дашь мне Пазифею. Клянись водою Стикса. Одной рукой коснись земли, другой - моря. Пусть будут свидетелями клятвы все боги преисподней.".

Гера поклялась, призывая всех богов преисподней, которых зовут Титанами. После этого они оставили Лемну и помчались по воздуху, одетые облаком. Около Лекта божества пошли по земле. От их шагов тряслись вершины дубов. Около Иды они расстались: Сон сел на высокую ель, как звонкая горная птица, которую боги зовут халкидой, а люди - киминдой. Гера же поднялась на Гаргар - вершину Иды.

Когда Зевс увидел волоокую Геру, его охватила страсть, такая же, с какой он насладился первым супружеским ложем, тайным от родителей. Он встал навстречу супруге и спросил: "Гера! Почему ты идёшь пешком?".

Коварная Гера: "Кони у подошвы Иды. Они помчат меня к пределам земли: к отцу Океану и матери Тефисе. Я хочу кончить их раздоры. Они враждуют потому, что давно не знают объятий и брачного ложа.".

Зевс: "Гера, идти к Океану ты можешь и позже. Ныне займёмся любовью. Во мне горит такое желанье, какого никогда не было ни к богине, ни к смертной! Так я не любил ни жену Иксиона, родившую мне Пирифоя, ни Ахею - дочь Акрисия, родившую мне Персея; ни дочь Феникса, родившую мне Миноса и Радаманта; ни Алкмену, родившую мне Геракла; ни даже Семелу, родившую радость людей - Диониса. Так я не пленялся ни Деметрой, ни Летой, ни даже тобой!".

Гера: "Ты хочешь заниматься любовью на вершине горы? Если какой-нибудь бог нас увидит и всем расскажет, мне будет стыдно. Пойдём в твою спальню, где плотные двери с запором.".

Зевс: "Я раскину золотое облако, сквозь него не проглянет даже солнце.".

Зевс обнял супругу. Под ними быстро выросли цветы: лотос, шафран и гиацинты. Они подняли богов высоко над землёй, где они опочили, одетые золотым облаком, из которого капала светлая влага. Побежденный любовью и сном, Зевс спал на вершине Иды, в объятиях Геры.

Сон помчался к Посейдону: "Помогай ахеям пока Зевс спит. Гера склонила его насладиться любовью, а я окружил его сладкой дремотой.".

Посейдон встал перед ахеями: "Мы не уступим победу Гектору! Не допустим, чтоб он взял наши ладьи! Если мы будем стоять один за другого, Ахилл нам не нужен! Братки! Храбро пойдем в бой. Я сам пойду впереди.".

Паханы, забыв о ранах, строили бойцов. Обходя боевиков, они заставляли менять доспехи: крепкие давали крепким, слабые - слабым. Закончив подготовку, ахеи двинулись вперёд во главе с Посейдоном. В его руке был длинный меч, равный молнии. Этот меч поражает человека ужасом.

Разгорелся бой. С неистовым воплем люди бросались друг на друга. (Не так воют морские волны, гонимые Бореем, не так шумит огнь, пожирающий лес, не так гремит ветер по дубравам, как гремели голоса троян и ахеев.)

Гектор метнул копьё в Аякса (сына Теламона), но того защитили ремни от щита и меча. В ответ Аякс взял камень из тех, что служили подпорой судов, закрутил его как волчок, и попал Гектору в грудь. Как падает дуб под ударом Зевса, так упал Гектор. Копьё выпало из его рук, на него навалились огромный щит. С ужасным криком к нему полетели ахеи, надеясь добить павшего. Но не вышло - Гектора окружили Полидамас, Эней, Агенор, Сарпедон и Главк. Они закрыли его своими щитами, отнесли в колесницу и увезли. У реки Ксанф, друзья положили Гектора на землю и омыли его лицо водой. Гектор вздохнул, открыл глаза и встал на колени. Из его рта текла кровь. Вскоре он опять упал и закрыл глаза.

Увидев, что Гектора нет, ахеи ободрились и бросились на троян. Аякс (сын Оилея) поразил Сатния (его родила наяда на брегах Сатниона) копьём в пах. За труп Сатния началась страшная сеча. Троянец Полидамас копьём попал в плечо Профоенора. Падет в прах Профоенор и рукою хватает кровавую землю. Полидамас гордо воскликнул: "Я не зря метнул копьё! Его принял какой-то ахей. Он пойдет к Аиду, опираясь на него!". Аякс (сын Теламона) метнул копьё в Полидамаса, но тот увернулся, и копьё попал в шею Архелоха. Он ударился о землю лицом раньше, чем коленями. Аякс закричал: "Ну что, Полидамас, разве убитый не стоит Профоенора? Он - сын или брат Антенора.".

Троянец Акам пронзил беотийца Промаха, который тащил труп Архелоха, и гордо воскликнул: "Ахеи, гибель постигает и вас! Вот и ваш воин крепко уснул. Не долго без платы оставалась смерть убитого брата! Брат всегда мстит за брата!". Пенелей бросился на Акама, но тот отступил. Тогда Пенелей ударил копьём в глаз троянца Илионея. Копьё пробило череп и вышло из затылка. Бедный юноша сел, раскинув руки, а Пенелей выхватил меч и снес его голову. Копьё ещё торчало из черепа, когда Пенелей поднял кровавую голову, показал её троянам и гордо сказал: "Известите родителей Илионея, пусть они его оплачут, как оплачет Промаха его молодая жена!".

Пергамляне ужаснулись. Каждый стал озираться на бегство.

Аякс (сын Теламона) убил Иртия, вождя мизов. Ахей Антилох убил Фалка и сорвал с него доспехи. Ахей Мерион убил Гипотиона и Мориса. Ахей Тевкр убил Профоона и Перифета. Агамемнон заколол Гиперенора так, что у того вывалились внутренности. Больше всех убил Аякс (сын Оилея). Никто не мог равнялся с ним в погоне за убегающими воинами.

ПЕСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ.

Когда Зевс вырвался из объятий Геры, он увидел, что Гектор лежит без чувств, трояне бегут, а ахеи их преследуют. Среди ахеев он увидел Посейдона. Он грозно посмотрел на Геру: "Твои козни, злотворная, вечно коварная Гера, вывели из боя Гектора! Я набью тебе морду! Ты забыла, как за страданья Геракла я тебя повесил на небе, привязал тебе на ноги две наковальни, а руки связал неразрывной верёвкой? Я тебе это напоминаю, чтобы ты прекратила свои козни.".

Гера ужаснулась: "Будьте свидетели мне, земля, беспредельное небо и подземные воды Стикса. Я клянусь даже тобой, твоею священной головой и нашим брачным ложем! Посейдон защищает ахеев по собственной воле.".

Зевс: "Я обещал Фетиде прославить Ахилла. Пока это обещание не будет выполнено, я ни кому не позволю защищать ахеев.".

Гера помчалась на Олимп. (Она мчалась так же быстро, как мчится мысль человека, который вспоминает пройденный путь.) Там она встретила всех богов. Они пировали в доме Зевса. Увидев богиню, все поднялись, и каждый чествовал её своей чашей. Гера обошла всех и приняла чашу у Фемиды, так как та первая бросилась ей на встречу. "Гера, - спросила Фемида: Тебя напугал твой громоносный супруг?".

Гера: "Что ты спрашиваешь? Ты же знаешь метателя молний.

Боги, нет смысла спорить с Зевсом! Он считает, что мы должны терпеть любые его действия. Он допустил смерть Аскалафа.".

Арей ударил себя по бедрам и, рыдая, воскликнул: "Не вините меня, боги. Пусть Зевс убьёт меня, но я иду мстить за сына!". Он приказал Страху и Ужасу запрячь коней, и вооружился. Афина бросилась на Арея, отняла у него щит, сорвала шлем, вырвала рук копьё и загремела: "Буйный, безумный! Ты слышал Геру? Ты навлечёшь бедствия на всех нас. Зевс станет карать и виновных, и правых! Отложи месть. Там пали многие, в том числе, более храбрые и сильные, чем твой сын. Человека невозможно избавить от смерти.". И она удержала Арея.

Зевс сказал Ириде: "Топай к Посейдону и скажи, чтобы немедленно покинул сраженье, или я ему наподдам.". Ирида полетела к Трое так быстро, как снег или град, и передала Посейдону приказ Зевса. Посейдон возмутился: "Как он смеет грозить мне. Я равен ему! У древнего Крона и Реи было три сына: он, я и Аид. Каждому по жребию досталось своё царство: Мне - море, Аиду - подземелье, а Зевсу - небо. Общими остались земля и Олимп. Зевс для меня - не закон. Пусть командует в своём уделе!".

Ирида: "Ой, колебатель земли, я боюсь передать Зевсу такой ответ. Смягчи благородное сердце. Ведь Эриннии служат старейшим.".

Посейдон: "Слово твое справедливо и мудро! Я бешусь, когда Зевс оскорбляет угрозами равного с ним и в правах, и судьбой. Ныне я уступлю его воле, но, если он пощадит Трою - не даст ахеям разрушить этот город, я ему не прощу!". С этими словами Посейдон погрузился в море.

Фебу Зевс сказал: "Милый Феб, возьми эгид - мой плащ (его подарил мне Гефест). Напугай им ахеев и позаботься о Гекторе.".

Феб полетел, как ястреб, ловец голубей, самый быстрый из хищных пернатых. Гектора он нашел в поле. Тот выздоравливал.

Феб задал дурацкий вопрос: "Гектор, почему ты ушел от дружин?".

Гектор, дышащий с трудом, ответил: "Неужто ты не слышал, что Аякс (сын Теламона) ударил меня камнем в грудь?".

Феб: "Я - бог Феб, который защищает тебя и Трою. Гектор, иди к своим отрядам и прикажи напасть на ладьи ахеев. Я проложу путь.".

Гектор почувствовал новые силы и помчался вдохновлять троян к бою. (Так застоявшийся конь летит к кобылицам. Его грива играет, он пышет пламенем, высоко несет голову и гордится своей красотой.)

Ахеи гнали троян, но, увидев Гектора, дрогнули. (Так удирают псы и охотники, которые гнали лань, когда перед ними появляется лев.)

Фоас, знатный этолинец, искусный в стрелковом бою, воскликнул: "Боги! Гектор воскрес! Тут без Зевса не обошлось. Пусть рядовые воины бегут к ладьям, а мы, самые храбрые, остановим Гектора.". Оба Аякса, Идоменей, Тевкр, Мерион и Мегес построились в фалангу.

Гектор вёл троян, а пред ними шел Феб с эгидом.

Войска встретились. Раздался яростный крик обеих ратей; заскакали стрелы, полетели копья. Одни из них вонзились в тела юношей, другие - воткнулись в землю и дрожали в жажде насытиться телом.

Как только Феб потряс эгидом и грозно воскликнул, ахеи разбежались. (Так разбегаются стада волов и отары овец, когда на них нападают звери.)

Гектор убил Стихия, пахана беотян, и Аркесилая, друга Менесфея. Эней убил Медона и Ияса - пахана афинян. Полидамас убил Мекистея, Полит - Эхия, Агенор - Клония. Парис - Дейоха. Пока они раздевали убитых, ахеи убежали за стену. Гектор приказал троянам прекратить мародёрство и напасть на ладьи: "Если замечу кого-либо вдали от судов, убью!". Он хлестнул коней и полетел, за ним со страшными воплями устремились трояне.

Феб сделал во рву проход, шириной на полёт копья, брошенного могучим человеком. По проходу пошли фаланги пергамлян. Перед ними шел Феб, сияя эгидом. Он рассыпал стену ахеев так же легко, как замок из песка.

Возле ладей ахеи остановились. Они ободряли друг друга и молились. Особенно старался Нестор: "Зевс, ты обещал вернуть нас домой. Отврати от нас гибель!". Вняв Нестору, Зевс испустил гром. Но трояне прияли знаменье в свою пользу. Как в бурю огромный морской вал подымается выше ладьи, так трояне набросились на ахеев. Они пригнали коней и стали разить их с колесниц. Те же дрались огромными обитыми медью шестами, предназначенными для морского боя.

Пока бой шел вдали от ладей, Патрокл сидел у Эврипила, услаждая его разговором и осыпая его рану лекарством. Но как только он увидел, что трояне прошли за стену, он оставил Эврипила и пошел к Ахиллу.

Трояне тщетно пытались разбить фаланги ахеев. Сраженье было ровным, как шнурок в руках зодчего. Гектор и Аякс (сын Теламона) дрались за одну ладью. Гектор пытался её поджечь, но Аякс ударил копьём Калетора, который заносил огонь. Тот с шумом грянул в прах, и факел выпал из его рук. Гектор крикну своим воинам, чтобы они забрали Калетора (чтобы враг не похитил его оружия) и метнул в Аякса копьё, но попал не в него, а в Ликофрона. Копьё попал в череп над ухом, и Ликофрон упал навзничь. Аякс ужаснулся и сказал младшему брату: "Тевкр, Гектор убил нашего друга! Где твои стрелы и лук - подарок Феба?" Тевкр встал рядом с ним и начал стрелять. Он убил Клита - возничего Полидамаса и прицелился в Гектора, но у него порвалась тетива, и тяжёлая медная стрела промчалась мимо. Тевкр ужаснулся, но не убежал, а надел шлем, взял щит и копьё и встал рядом с Аяксом.

Гектор увидел, что у Тевкра нет лука, и закричал: "Трояне, ликийцы, дарданцы! Зевс уничтожил лук Тевкра! Он унижает ахеев, а вас возвышает. В бой! Тот, кто умрёт, погибнет со славой, как защитник отчизны.".

С другой стороны восклицал Аякс: "Держитесь, ахеи! Надо спасти ладьи! Без них мы не сможем вернуться домой.".

Гектор убил Схедия, вождя фокейев, а Аякс (сын Теламона) - Лаодамаса. Троянец Полидамас убил Ота (друга Мегеса) и взял его доспехи. Мегес (вождь эпеян) налетел на убийцу; но Полидамас отпрыгнул и копьё Мегеса попало в грудь Крезма. С шумом тот пал, и победитель снял с него доспехи. На Мегеса напал троянец Долопс. Он пробил копьём щит Мегеса, но того защитил панцирь. Мегес ударил Долопса копьём под гребень шлема. В этот момент к Долопсу сзади подкрался благородный Менелай и ударил его копьём в плечо так, что оно вошло в грудь. Долопс опрокинулся навзничь. Оба героя стали снимать с павшего доспехи.

Гектор стал укорять Меланиппа: "Сын Гикетаона! Сердце твое не болит за убитого брата? Следуй за мной! Надо истребить ахеев, пока они не разрушили Трои и не перебили её граждан!".

Аякс (сын Теламона) продолжал вдохновлять ахеев: "Братва, мужайтесь! Смелых воинов спасается больше, чем гибнет. А беглецы не находят ни славы, ни спасенья!". Ахеи и сами хотели защищаться. Они встали перед ладьями медной стеной.

Храбрый Менелай подговорил Антилоха: "Ты - самый молодой, быстрый и сильный. Выскочи вперёд и срази какого-нибудь троянца!", а сам отступил назад. Антилох вылетел вперёд и метнул копьё. Он попал в грудь Меланиппа. С шумом грянулся в прах Меланипп. Как пес скачет на оленя, пронзенного стрелой, так Антилох наскочил на Мелаииппа, жаждая взять его доспехи. Но Гектор вышел ему навстречу, и Антилох сбежал, как зверь, совершивший пакость.

Трояне, как львы, пожиратели крови, прорывались к ладьям ахеев. Зевс непрестанно повышал их мужество, а боевой дух ахеев снижал. Он решил: как только увидит первую горящую ладью, так тут же даст победу ахеям.

Гектор свирепствовал, как Арей, как огонь в чаще леса. Пена клубилась из уст Гектора, под угрюмыми бровями грозным огнем светились очи. Над головой Гектора вздымался и страшно качался гребень шлема! Зевс возвышал Гектора, ибо жить ему оставалось не долго.

Гектор не мог разорвать фаланги ахеев. Они стояли, сомкнувшись башней. Как камень у моря гордо встречает набеги волн, так ахеи встречали троян неподвижно, бесстрашно. Гектор налетал на фаланги, как волна на ладью. Ладья трясётся, покрывается пеной, парус гремит, трепещут сердца моряков. Так трепетали сердца в груди ахеев. Гектор нападал на них, как лев на телят. Юный пастух не умеет сражаться со зверем. Он мечется около стада то спереди, то сзади, а хищник бросается в средину и режет быка, и все разбегаются. Так ахеи, подавленные Зевсом, бежали от Гектора.

Убегая, Перифет споткнулся о свой огромный щит и упал навзничь. Гектор налетел на упавшего, ударил копьём в грудь и исторг его душу. Друзья Перфета не могли ему помочь - они боялись Гектора.

Ахеи столпись перед лагерями. Стыд и страх удерживали их вместе. Они ободряли друг друга криками. Нестор умалял каждого, заклиная именами родных: "Будьте мужами, ахеи, почувствуйте стыд перед всеми народами! Вспомните своих жен и детей, свои богатства, своих родителей и живых, и мертвых! Их именами я вас умоляю - стойте против врагов, не бегите!".

Аяксу (сыну Теламона) стало противно в тесноте и он пошел по палубам судов. В его могучих руках был морской шест, длиной в двадцать два локтя. Как искусный ездок, связав четырех коней, скачет, пересаживаясь на ходу с коня на коня, так Аякс шагал с одной ладьи на другую и вдохновлял ахеев обороняться.

Как орел нападает на птиц, так Гектор нападал на ахейские ладьи. Запылала свирепая битва. Казалось, что в бой вступили свежие рати, так горячо сражались бойцы. Ахеи больше не надеялись на победу и решили погибнуть. Каждый троянец, напротив, исполненный бодрости, думал: "сейчас мы сожжем ладьи и побьем ахеев".

Около ладьи Протесилая ахеи и трояне сражались врукопашную - без стрел. Они бились секирами, мечами и копьями. Ножи с черными рукоятками летели в бойцов. Черной кровью залилась земля.

Гектор кричал: "Дайте факелы! Зевс даровал нам день, вознаграждающий за всё! Мы сожжём ладьи, которые принесли нам столько бед.!" И трояне ударили с большим свирепством.

Аякс длинным копьем опрокидывал всех, кто нес огонь. (Так он заколол двенадцать человек.) Он беспрерывно кричал: "Братва, герои ахеи, бесстрашные слуги Арея! Будьте мужами, вспомните воинскую доблесть! Позади нас нет ничего: ни войск, ни стены, ни города. Мы можем спастись только сами!".

ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ.

Патрокл пришел к Ахиллу. Его слезы лились, как вода с утеса. Ахилл спросил: "Что ты расплакался? Ты, как маленькая девочка, которая проситься на руки, бегает за матерью, держит её за полу, плачет и смотрит в глаза.

Говори, не скрывай ничего.".

Патрокл тяжко вздохнул: "Величайшее горе постигло ахеев! Ранены все храбрейшие воины: Диомед, Одиссей, Агамемнон и Эврипил.

Почему ты так непреклонен? Будто отцом твоим был не благодушный Пелей, матерью - не Фетида, а суровое море и угрюмые скалы!

Если тебя напугал оракул или твоя мать, отпусти в бой меня с мирмидонцами. Дай мне твои доспехи. Трояне примут меня за тебя и прекратят бой. Тогда ахеи отдохнут, а мы, свежая рать, легко прогоним утомленных боем троян.".

Ахилл вздохнул: "Мне плевать на оракула. Гнев наполняет мне душу, если я вижу, что человек грабит человека и лишает его награды, пользуясь своей властью! Агамемнон забрал у меня деву, которой меня наградили ахеи за то, что я разрушил крепкий город, а он поступил со мной, как с безродным скитальцем. Конечно, нельзя долго злиться. Но я объявил, что не смягчусь до тех пор, пока битва не докатится до моих судов. Надо держать слово.

Ладно, бери моё оружие и будь воеводой мирмидонцев. Трояне оборзели, не видя в поле моего шлема! Если бы Агамемнон был ко мне справедлив, я бы наполнил овраги их трупами. Отгонишь троян и сразу вернись. Не вздумай перебить их всех - этим ты унизишь мою честь.

О, если б трояне и ахеи истребили друг друга, а мы бы остались живыми, мы бы тогда разметали троянские башни!".

Аякса (сын Теламона) побеждали мощь Зевса и храбрость дарданцев. Его шлем звенел от ударов стрел, левая рука, державшая щит, онемела. Он покрылся потом, не мог свободно вздохнуть ни на миг. Но он стоял. Когда Гектор мечом разрубил его копьё, Аякс догадался, что Зевс против него, и отступил. Трояне немедленно подожгли ладью.

Ахилл увидел огонь, ударил себя по бедрам и закричал: "Патрокл! Одна ладья горит! Если сгорят все, мы не сможем вернуться домой. Вооружайся быстрее, а я соберу ополчения!".

Патрокл одел поножи с серебряной застёжкой, панцирь со звёздами, ремень с медным мечом, украшенным серебреными гвоздиками, и шлем, на гребне которого развевалась конская грива. Он взял огромный щит и два небольших копья. Главное копьё Ахилла Патрокл не взял - слишком тяжелое. (Оно было сделано из огромного ясеня, который Хирон срубил в Пелионе и подарил отцу Ахилла. Никто, кроме Ахилла, не мог его поднять.)

Автомедон запряг Ксанфа и Балия - самых быстрых коней Ахилла. (Этих коней родила Подарга от ветра Зефира, когда он посетил её на пастбище.) В припряжь Автомедон завел Пегаса, которого Ахилл добыл, разгромив город Этиона. (По быстроте Пегас был равен бессмертным коням.) Ахилл в это время вооружал мирмидонцев (их было 2500 человек).

В сердцах волков беспредельная дерзость. Растерзав оленя, с пастями в крови, с раздутыми животами они идут к источнику. Там лакают мутную воду и рыгают кровью. Такими же были вожаки мирмидонцев - слуги Ахилла.

Первым отрядом командовал Менесфий. Он считался сыном Сперхия - бога реки Сперхий, с которым тайно сошлась Полидора (дочь Пелея), но, говорят, что родила она не от Сперхийя, а от Бора, который взял её замуж.

Вторым отрядом командовал Эвдор, его от Гермеса родила Полимела (дочь Филаса). Гермес увидел её, когда она плясала в праздник Артемиды, отвёл её в терем и там она ему отдалась. Когда Эвдор родился, Эхеклес взял Полимелу в жены. Старец Филас любил Эвдора, как сына.

Третьим отрядом командовал Пизандр, четвертым - Феникс, пятым - Алкимедон.

Ахилл построил мирмидонцев и произнёс такую речь: "Вспомните, как в дни моего справедливого гнева, вы говорили, что лучше вернуться, чем стоять без дела. Ваши желанья сбылись - вы идёте в бой. Пусть теперь каждый проявит отвагу!".

Как строитель плотно кладёт камни в стену, так сомкнулись мирмидонцы: щит со щитом, шлем со шлемом, человек с человеком. Впереди стояли Патрокл и Автомедон.

Ахилл вошел в дом и отпер великолепный сундук, дар матери. Фетида наполнила его кошмами, мягкими хитонами, и плащами. В сундуке был также кубок, в который наливали только Зевсу. Ахилл очистил заветный кубок серой, вымыл руки и наполнил кубок вином. Затем он встал посредине двора, начал лить вино и молился: "Зевс, владыка холодной Додоны, где обитают селлы, которые не моют ног и спят на голой земле! Услышь мою молитву. Ради меня ты перебил много ахеев. Исполни еще одно моё мне желанье! Дай победу моему другу! Пусть он вернётся невредимым с целым оружием и всеми друзьями!". Окончив молитву, Ахилл отнёс кубок на место и встал, чтобы видеть битву.

Мирмидонцы, во главе с Патроклом, пошли на троян с воинственным криком. Они высыпали, как свирепые осы, вылетающие на защиту своих детей и домов. Патрокл громко вопил: "Бойцы, мирмидонцы, будьте мужами, вспомним кипящую храбрость! Прославим Ахилла, самого доблестного воина, ведь вы - его слуги! Пусть Агамемнон узнает, что зря он его обесчестил!". Мирмидонцы ринулись на троян, их ужасный воинственный клич грянул на всю округу.

Трояне приняли Патрокла за Ахилла и дрогнули, их фаланги заколебались. Каждый стал думать о бегстве.

Патрокл метнул копьё в троян, скопившихся вокруг ладьи Протесилая, и попал в плечо Пирехма, который привёл пеонов из Амидона, где катится широкий Аксий. Пирехм упал и жалобно застонал. Убив предводителя пеонян, Патрокл навёл на них ужас, и они побежали. Прогнав врагов, Патрокл погасил огонь. Но сраженье еще не утихло - в рассыпанной битве человек поражал человека.

Патрокл ударил убегавшего Ареилика копьём в бедро и раздробил кость, Ареилик упал лицом на землю. Менелай убил троянца Фоаса ударом в грудь. Троянец Амфикл напал на Мегеса, но Мегес опередил нападавшего. Он убил его ударом в бедро. Ахей Антилох ударил Атимния копьём в живот и тот пал у ног победителя. Троянец Марис, в гневе за брата, бросился к внуку Нелея, но Фразимед его опередил и ударом в плечо оторвал ему руку. С громом упал Марис. Так оба брата сошли в мрачный Эреб. (Они были друзьями Сарпедона и детьми Амизодара, который выкормил Химеру, погубившую многих людей.)

Толпа сбила с ног троянца Клеобула. Аякс (сын Оилея) налетел на него, вонзил в него меч, и багровая Смерть смежила упавшему очи. Ахей Пенелей и троянец Ликон метнули копья друг в друга, но ни один не попал. Тогда они стали биться мечами. Ликон ударил Пенелея по шлему, но его меч развалился. Пенелей ударил Ликона по шее. Голова Ликона повисла, и он умер. Ахей Мерион настиг Акамаса, когда тот вставал на колесницу, и ударил в правое плечо. Акамас упал с колесницы и умер. Идоменей ударил троянца Эримаса в рот. Копьё вышибло зубы и пробило череп насквозь. У Эримаса страшно выпучились и налились кровью глаза. Он изрыгал кровь из ноздрей и изо рта пока не покрылся облаком смерти.

Ахеи нападали на троян, как свирепые волки на коз и ягнят. Трояне думали только о бегстве. Гектор видел, что им изменяет победа, но прикрылся огромным щитом и остался, защищая своих.

Патрокл наступал. Он нападал там, где видел наибольшее смятение бегущих. И падали трояне под колеса своих колесниц.

Стонет земля под бурями в мрачную осень когда Зевс льёт на неё воду с небес. Он негодует на людей, которые вершат неправый суд. На землях этих людей реки выходят из берегов и разрушают дела человека. С шумом несётся вода до пурпурного моря. С таким же шумом и стоном бежали трояне.

Патрокл отрезал троян от города и погнал их обратно. Он гонял их между морем, рекой и стеной, убивая и снимая с убитых добычу. Первым он убил Пронооя, ударив копьем в грудь. Потом он напал на Фестора. Несчастный Фестор сидел в колеснице, сжавшись от страха, вожжи выпали из его дрожащих рук. Патрокл вонзил копьё в правую челюсть Фестора и выволок его из колесницы, как рыбу. Он бросил Фестора лицом на землю, и от павшего отлетела жизнь. Летящего на него Эриала Патрокл ударил камнем по голове. У того голова раскололась пополам. Пал Эриал, и над ним распростерлась смерть. Затем Патрокл положил на землю ещё девять человек.

Увидев, что Патрокл убил многих его друзей, Сарпедон громко воззвал: "Стыдно, ликийцы, бежать! Будьте отважны! С этим воином я сойдусь сам.". Сказал и спрыгнул с колесницы. Патрокл тоже сошел с колесницы. Они бросились друг на друга как два коршуна.

Зевс обратился к Гере: "Вот незадача! Я не знаю кому помогать: то ли Сарпедону, которого я люблю больше всех людей, то ли Патроклу.".

Гера: "Если ты оставишь живым Сарпедона, то и другие боги захотят спасти своих сынков. Позволь ему пасть от руки Патрокла. А, когда душа оставит Сарпедона, прикажи Смерти и Сну перенести тело героя в Ликию. Там его погребут как подобает и воздвигнут в память о нём могилу и столб.". Зевс согласился и послал кровавую росу на землю троян.

Герои сошлись. Патрокл убил Фразимела, самого отважного слугу Сарпедона. Его копьё попал тому в низ живота. В ответ Сарпедон метнул копьё, но попал не в Патрокла, а в Пегаса. Конь захрипел и с ревом упал, испуская дыханье. Два других коня бросились в разные стороны, хомут затрещал, вожжи спутались. Но Автомедон выхватил меч и отсек припряжного. Кони выровнялись и стали под вожжи.

Начался смертоносный спор. И опять Сарпедон промахнулся. Патрокл же попал копьём в сердце Сарпедона. Пал воевода ликийский, как падает срубленный дуб, тополь или сосна. Лежал Сарпедон пред своей колесницей, скрипя зубами и раздирая пальцами кровавую землю. Так гибнет, свирепо ревя, громадный бык под зубами могучего льва.

Сарпедон крикнул: "Главк, дорогой! Стань за меня, чтоб мои латы не достались ахеям!". И рука смерти сомкнула очи Сарпедона. Патрокл наступил на грудь павшего и вырвал копьё вместе с сердцем.

Главк терзался тем, что не может помочь. Он стиснул правой рукой свою левую руку, раненную стрелой Тевкра, и взмолился к Фебу: "Царь с серебряным луком, услышь! Погиб храбрейший воин - Сарпедон! Зевс не помог своему сыну! А я не могу сражаться. Моя рука ужасно болит; из нее хлещет кровь; рука цепенеет! Помоги! Утоли боль и дай силу. Я поведу ликийцов на битву за убитого друга и сам буду достойно сражаться!". Феб его услышал, утолил боль и остановил кровь.

Главк восхитился, как быстро Феб услышал его и помог. Он призвал ликийских полководцев сражаться за Сарпедона. Затем пошел к троянам. "Гектор, - сказал он: ты забыл о союзниках! Ради тебя, далеко от отчизны, они кладут души в бою; а ты их не защищаешь! Пал Сарпедон, предводитель ликийцов. Встаньте, други! Не дадим мирмидонцам ругаться над мертвым!". Гектор повёл троян мстить за смерть Сарпедона.

Патрокл обратился к Аяксам: "Пал Сарпедон - тот, кто первым взошел на нашу стену! Хорошо бы его утащить, надругаться над ним и сорвать с него доспехи."

Начался бой за тело Сарпедона. Зазвучали яростные вопли и звон оружия. Сначала трояне отбили ахеев. Пал мирмидонец Эпигей. (Некогда он властвовал в многолюдном Будеоне. Когда он убил родственника, ему пришлось бежать. Он укрылся у Пелея и Фетиды, которые послали его вместе с Ахиллом завоёвывать Трою.) Он схватил тело Сарпедона, но Гектор ударил его камнем по голове, и она раскололась.

Патрокл бросился на троян и ликиян, как ястреб на скворцов или галок, и убил Сфенелая камнем в шею. Трояне и Гектор отступили на полёт копья. Но Главк, воевода ликиян, вернулся и убил Вафиклея, который жил в цветущей Гелладе и блистал богатством. С шумом он пал, и печаль поразила ахеев. Пергамляне же обрадовались и обступили тело павшего. Ахеи устремились на врагов. Ахей Мерион убил Лаогона ударом под челюсть. (Лаогон был сыном Онетора, который был жрецом в храме Зевса Идейского в Трое и почитался как бог.) Эней метнул в убийцу копьё, но тот наклонился и спасся. Эней крикнул: "Если бы я попал в тебя, то убил!". Мерион ответил: "А если бы я попал в тебя, ты даровал бы славу мне, а душу властителю Тартара!". Патрокл попрекнул его: "Не трепись. Оскорбления не помогут. Битвы решают руки, а не речи!".

Вокруг тела Сарпедона кипела битва. Бойцы толпились как мухи у подойников с молоком. Гремели щиты под ударами мечей и копий. Даже друг не мог бы узнать Сарпедона - он весь был покрыт кровью и пылью.

Зевс решил, что Гектор убьёт Патрокла не на костях Сарпедона, а под Троей. Для этого он заставил Гектора бежать в город. За ним побежали трояне и ликийцы. Это позволило ахеям сорвать с Сарпедона доспехи.

В этот момент Зевс приказал Фебу: "Отнеси Сарпедона к реке, очисть от крови и пыли, умасти его миром, одень в бессмертную одежду и прикажи близнецам Смерти и Сну, чтобы они отнесли Сарпедона в Ликийское царство. Там его похоронят как подобает.". Феб выполнил этот приказ.

А Патрокл гнал троян и ликиян и мчался к собственной гибели. (Если бы он соблюдал совет Ахилла, то избежал бы смерти, но завет Зевса крепче заветов людей.)

Преследуя троян, Патрокл убил девять человек. Он бы взял Трою, но Феб помог троянам. Трижды отважный Патрокл взбегал на стену города, и трижды его отражал Феб, ударяя рукой по щиту. Когда же он полез в четвертый раз, Феб воскликнул: "Патрокл, отступи! Тебе и Ахиллу не предназначено разорить Трою!". И Патрокл отступил.

В это время Гектор стоял в Скейских воротах. Феб прикинулся Азием и сказал: "Гектор! Нападай на Патрокла!", а сам устроил у ахеев смуту.

Гектор велел своему возничему - Кебриону скакать в бой. Он не трогал других ахеев - летел на Патрокла. Навстречу ему Патрокл соскочил с колесницы. В левой руке он держал копье, в правой - кусок мрамора. Этим камнем он попал Кебриону в лоб, и тот кувыркнулся с колесницы как водолаз.

Патрокл воскликнул, издеваясь: "Как человек этот легок! Удивительно быстро ныряет! Он мог бы добывать устриц. Есть у троян водолазы!" и напал на тело Кебриона. (Так лев, проникший в загон для скота, губит себя своим бесстрашием.) Гектор схватил труп Кебриона за голову, а Патрокл за ногу. Они дрались за возничего, как голодные львы за мертвую серну.

Трояне и ахеи смешались в страшной битве. (Словно в горной долине сшиблись два свирепых ветра. В лесу качаются буки и ясени. Дерево бьётся о дерево, трещат сломанные ветки.) Вокруг Кебриона летели копья, стрелы и камни, а он величественно лежал в вихре пыли, позабыв искусство возничего.

Кода настал час распрягать волов, ахеи одолели троян. Под их яростные крики они утащили труп Кебриона и сорвали с него доспехи. Патрокл стал нападать на троян. С ужасным криком влетал он в их ряды. Трижды влетал и трижды убивал по девять бойцов. Но когда он, как демон, рванул в четвертый раз, ему пришел конец - Феб ударил Патрокла в спину. Всё потемнело и закружилось в глазах Патрокла. Феб сбил шлем с головы Патрокла, и тот покатился звеня, кровью и пылью испачкались волосы пышного гребня. (Никогда прежде этот шлем не оскверняться земным прахом.) У Патрокла в руках раздробилось огромное копьё, тяжёлое, крепкое, набитое медью. С его плеч упал щит, доходивший до пят. Медные латы на нем развалились. Мутно стало на душе Патрокла, руки и ноги его ослабли, он стоял, как околдованный. Сзади к Патроклу подкрался Эвфорб и ударил его копьём меж плеч, но не свалил. Он выхватил из раны своё копьё и убежал. (Он не отважился сражаться в открытую даже с безоружным Патроклом.) Патрокл, оглушенный ударом бога и копья, отступал к мирмидонцам. Гектор увидел, что Патрокл ранен, бросился к нему и ударил копьем в пах. Пал Патрокл. (Как пламенный лев побеждает могучего вепря, так великий Гектор победил героя Патрокла.) Гордый победой, Гектор сказал: "Ты, Патрокл, надеялся разрушить Трою, пленить наших жен, лишить их священной свободы! Я сражаюсь за них! А тебя растерзают вороны!".

Еле дыша, Патрокл ответил: "Меня победил не ты, а боги. С такими, как ты, я бы справился и с двадцатью! Жить тебе, Гектор, осталось не долго. Ахилл за меня отомстит.". Тут его душа, улетает из тела к Аиду.

Затем Гектор понесся на Автомедона, возничего Ахилла, но того умчали быстрые кони, которых боги подарили Пелею.

ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ.

Менелай стал охранять тело Патрокла. Покрытый сверкающей медью, он ходил вокруг тела, направляя копье на каждого, кто приближался. (Так ходит нежная мать вкруг своей первой дочки.) Эвфорб закричал Менелаю: "Отойди от моей добычи! Не мешай мне гордиться своей славой!". Менелай вспыхнул гневом: "Нельзя так кичиться! Так не гордятся ни могучий лев, ни несмиримый тигр, ни свирепый вепрь. Я убил Гиперенора, убью и тебя, только подойди!".

Эвфорб: "Ты убил моего брата и гордишься, что сделал вдовой его супругу и заставил плакать его родителей. Я их утешу, если сорву с тебя голову и кровавые латы и отдам их нашему отцу Панфою и матери Фронтисе!". Эвфорб ударил Менелая в щит, но не пробил его - наконечник копья согнулся. Менелай бросился на него и вонзил копьё в основание горла Эвфорба. Затем он налег на копьё и пробил шею насквозь. Эвфорб упал. Его кудри, прекрасные как у граций, скрепленные золотой и серебряной повязками оросились кровью. (Также гибнет маслина, взлелеянная человеком. Она росла у ручья, где её прохлаждали тихие ветры. Но внезапная буря рвет её с корнем и кладёт на черную землю.) Менелай снял с Эвфорба доспехи. Никто из троян не отважился выйти против Менелая. (Так происходит, когда Лев, выросший в горах и гордый своей силой, выхватит из стада лучшую корову; своими крепкими зубами он вмиг ломает ей шею и жадно поглощает кровь и горячие внутренности. Псы и селяне, стоя вдали, кричат, но выйти против него боятся.)

Менелай принёс бы в свой лагерь доспехи Эвфорба, но на него бросился Гектор. Менелай отступил. Он думал: "Если я останусь, меня окружат. А за отступленье ахеи меня не осудят - нельзя в одиночку сражаться с человеком, которого охраняет бог.". (Так отступает густобородый лев, когда псы и люди с копьями отгоняют его от загона волов.)

Гектор снял с Патрокла доспехи и потащил его тело, чтобы отрубить голову, а изувеченный труп бросить псам. Вдруг перед ним появились Аякс (сын Теламона) с Менелаем. Как лев защищает своих детей от охотников, так они охраняли тело Патрокла.

Главк, воевода ликийцев, съязвил: "Ты, Гектор, герой только внешне! Впредь ни один ликиец не пойдет биться за Трою. Мы ревностно бились с вашими врагами, но никакой благодарности. Как ты защитишь простого ратника, если предал Сарпедона, который оказал столько услуг городу и тебе. Ты оставил его без защиты, даже собак отогнать от него не решился! В обмен на Патрокла ахеи отдали бы Сарпедона и его доспехи, а ты не посмел сразиться с Аяксом! С этого дня защищайте Трою сами. Мы уходим.".

Гектор одел доспехи Ахилла. (Эти доспехи боги дали Пелею, а Пелей - сыну.) Они пробудили в нём воинственный дух; всё его тело наполнились силой. Он казался самим великим Ахиллом. Гектор ободрял воинов: "Друзья и соседи! Я собирал вас в священную Трою, чтоб вы помогли защитить наших жен и детей от бандитов - ахеев. Я отбираю для вас пищу у своего народа. Вперёд на врага! Кто притащит в Трою Патрокла, тот возьмёт половину добычи и прославится.". Трояне и их союзники обрушились на ахеев, чтобы отбить тело Патрокла.

Увидев наступление, Аякс (сын Теламона) завопил: "Менелай, нам хана! Гектор ведёт тучу бойцов! Зови всех ахейских героев.". Менелай закричал: "Братаны, вы, которые пьете вместе с нами, сынами Атрея! Спешите сюда, не дайте Патроклу стать добычей троянских псов!". На зов Менелая прибежали Аякс (сын Оилея), Идоменей, Мерион и другие.

Трояне подняли шум, подобный шуму волн, обрушивающихся на сушу, и напали на защитников Патрокла. Сначала трояне сбили ахеев, и те побежали, но Аякс (сын Теламона) вернул ахеев и сам ринулся вперёд. Как горный вепрь легко разгоняет псов и молодых охотников, так Аякс легко разогнал троян, окруживших Патрокла. Он ударил по шлему Гиппофооя, который тащил за ногу тело Патрокла. Шлем раскололся. Мозг, смешанный с кровью, потёк по копью Аякса. Гиппофоой уронил Патрокла и пал подле мертвого мертвый.

Гектор метнул в Аякса копьё, но тот уклонился, и копьё попало в Схедия и пробило ему шею и плечо. С шумом упал он, и загремели на павшем доспехи. Аякс ударил в живот Форка, который защищал труп Гиппофооя. Медь пробила латы Форка и выбила внутренности. В прах повалившись, хватает он землю руками. Трояне отступили, и ахеи сняли с Гиппофооя и Форка доспехи.

Трояне скрылись бы в город, а ахеи победили, но вмешался Феб. Он приял образ Перифаса и обратился к Энею: "Вы могли бы защитить Трою и с меньшей дружиной, если бы были храбры. Вы дрожите даже теперь, когда Зевс благосклоннее к вам, чем к ахеям.".

Эней узнал Феба и крикнул: "Гектор, стыдно нам прятаться в город! Феб сказал, что Зевс за нас! Пойдем на ахеев! Захватим тело Патрокла!" и трояне повернулись лицом к врагу.

Эней убил ахея Леокрита. Его друг - Ликомед копьём попал в печень троянца Апизаона и убил его. Троянец Астеропей пошёл на ахеев, но ничего не мог сделать - ахеи вокруг Патрокла оградились щитами, как стеной, и выставили копья. Аякс (сын Теламона) убеждал их не отступать и не идти вперед.

Весь день вокруг Патрокла неистовство сражались трояне и ахеи, покрытые потом и пылью с ног до головы. Земля заливалась кровью. Падали друг на друга трупы (ахеев, однако, гибло меньше). Битва пылала, как пожар. Казалось, что на тверди небесной нет ни солнца, ни месяца - таким мраком были покрыты герои. Как растягивают кожу вола, так Патрокла тянули туда и обратно. Это сраженье похвалили бы и Арей, и Афина.

Прочие рати троян и ахеев сражались под ясным небом. Над равниной и горами не было облаков. Они сражались на расстоянии с частым отдыхом.

С тех пор, как кони Ахилла почуяли гибель Патрокла, они встали и заплакали. Автомедон пытался сдвинуть их. Он и кнутом хлестал, и ласковые слова говорил, но кони не хотели бежать ни в стан ахеев, ни в битву. Как стоит столб на могильном кургане мужчины или именитой женщины, так и они неподвижно стояли около колесницы. Головы их были опущены, из глаз капали слёзы, пышные гривы осквернялись пылью.

Зевс пожалел коней: "Зря мы подарили вас, не стареющих и бессмертных, смертному сыну земли! Во всей вселенной нет никого, несчастнее человека. Не печальтесь. Я не допущу, чтобы вам пришлось везти торжествующего Гектора. Довольно того, что он получил доспехи Ахилла.". И он вдохнул коням силы. Кони стряхнули пыль и помчались. Автомедон влетел в колесницу, как коршун в стаю гусей, и поскакал на троян, обращая их в бегство. Но он никого не убил, так как не мог одновременно орудовать копьём и управлять конями. Вскоре к нему подошёл его друг - Лаеркея. Он сказал: "Автомедон, ты рехнулся? Воюешь один!". Автомедон передал коней Алкимедону, а сам пошел воевать пешим.

Гектор увидел коней Ахилла и пригласил Энея добыть их. С ними пошли Хромий и Арет. Автомедон увидел опасность и воззвал: "Менелай, Аяксы! Поручите заботу о мертвом другим. Защитите нас живых! На нас нападают Гектор и Эней!". Он метнул копьё, оно пробило щит Арета и вонзился ему в живот. Если сильный юноша ударит секирой быка по голове, бык подскочит и упадает. Так подскочил и упал Арет.

Гектор метнул копьё в Автомедона, но тот уклонился. Гектор хотел сразиться врукопашную, но пришли Аяксы и он отступил вместе с Энейем и Хромием, оставив Арета.

Автомедон сорвал с Арета доспехи и, торжествуя, воскликнул: "Наконец я немного снял грусть о Патрокле. Пусть слабого врага, но всё же убил!". Он положил в колесницу кровавую добычу и взошел на неё, весь облитый кровью, как лев, сожравший тура.

Зевс склонился на сторону ахеев и послал Афину поднять их дух. У тела Патрокла разгорелась новая битва, свирепая, тяжкая, многим плачевная. Зажглась радуга - знаменье гибельной битвы или холодных дней.

Афина приняла образ Феникса и сказала Менелаю: "Если Патрокла растерзают собаки, тебя ждут вечный стыд и позор! Действуй решительно, подними всех ахеев!". Менелай: "Пусть Афина даст мне силы и защитит от вражеских копий! Тогда я буду отстаивать тело Патрокла.". Афина влила в Менелая силу, а его сердце наполнила смелостью мухи, которая, сколько её ни отгоняй, всё равно пытается укусить. Менелай бросился к Патроклу, метнул копьё, убил Подеса и утащил его тело.

И Феб не зевал. Он принял образ Фенопса и подзуживал Гектора: "Не бойся Менелая. Он - слабый воин, и теперь он один! Он убил твоего друга Подеса!". Лоб Гектора покрыло облако скорби, и он устремился вперед.

В это время Зевс накрыл Иду черными тучами, ударил молнией и громом, посылая победу троянам и бегство ахеям.

Первым побежал беотиец Пенелей. Копьё Полидамаса рассекло его плечо до кости. Гектор копьём пронзил руку Леиту, и Леит побежал - он больше не мог сражаться.

Идоменей ударил Гектора копьём в грудь, но огромное копьё сломалось. В ответ Гектор метнул копьё в Идоменея, но попал не в него, а в Керана - возничего Мериона. Копьё попало под челюсть, выбило зубы и рассекло язык. Керан уронил вожжи и упал с колесницы. Мерион подобрал вожжи и сказал Идоменею: "Быстро гоним к ладьям! Ныне победа не наша!" Идоменей вскочил в колесницу и они умчались.

Аякс (сын Теламона) и Менелай тоже поняли, что Зевс даровал победу троянам. Аякс обратился к ахеям: "Горе, братва! Теперь даже дураку ясно, что Зевс на стороне троян! Все троянские стрелы попадают в цель, а наши валятся на землю! Гектора мы не осилим. Погрузимся на ладьи и втикаем. Надо бы утащить тело Патрокла, но темно, как у черта в жопе! Зевс, разгони мрак, губи нас при свете!". Зевс умилился слезам героя и рассеял мрак.

Аякс сказал Менелаю: "Ищи Антилоха, пусть он сообщит Ахиллу о гибели друга.".

Менелай уходил от побоища, как лев от загона со скотом. (Он устал от нападок собак и людей, которые не дали похитить добычу. Целую ночь он метался. В него летели копья и горящие головни. Со светом зари он печально удаляется.) Так неохотно Менелай ушел от Патрокла. Он осматривался, как орел, который видит острее всех птиц. (Как ни высоко он парит, от него не укроется заяц под темным кустом.) Он нашел Антилоха и сказал ему: "Пал Патрокл! Немедленно сообщи об этом Ахиллу.". Антилох отдал свои доспехи Лаодоку и побежал выполнять порученье. Менелай послал Фразимеда к пилосцам, которых оставил Антилох, а сам полетел на защиту Патрокла. Он сказал товарищам: "Я послал Антилоха к Ахиллу, но он не придет - у него нет доспехов. Надо нам самим вынести Патрокла." Аякс (сын Теламона): "Вы, Менелай и Мерион, уносите Патрокла, а мы с Аяксом (сын Оилея) будем в арьергарде.".

Менелай и Мерион подняли тело Патрокла. Увидев это, трояне завопили и бросились на них. Как псы бросаются на раненого вепря: сначала бегут быстро, но, едва он на них обернётся, пятятся. Так и трояне сначала неслись, размахивая мечами и копьями, но, как только Аяксы к ним повернулись, остановились. Их лица побледнели. Ни один не решился сразиться.

Но бой возрастал, бурный, подобный огню в городе. Вспыхнув, он шумит, раздуваемый ветром, и все пожирает. Такой же неистовый шум несся в след удалявшимся. А они продолжали нести Патрокла. (Так сильные мулы тянут с высокой горы по бугристой дороге корабельный брус или огромную мачту.) Сзади их защищали Аяксы. Как холм отражает разъяренные воды, так Аяксы отражали троян.

Но враги наступали, особенно Эней и Гектор. Как с криками ужаса мчится туча испуганных скворцов или галок, если увидит ястреба, так пред Энеем и Гектором с диким воплем, бросая оружие, бежали ахейские юноши.

ПЕСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

Ахилл размышлял: "Почему ахеи бегут? Моя мать говорила, что прежде меня должен расстаться с солнечным светом храбрейший мирмидонец. О, боже, умер Патрокл! Я же просил его не биться с Гектором!". Тут подошёл к нему заплаканный Антилох: "Горе, Ахилл! Пал наш Патрокл! Гектор снял с него доспехи. Мы бьёмся за его тело.".

Скорбь охватила Ахилла. Он осыпал голову таким количеством пепла, что вся его благовонная одежда почернела. Он лёг на землю и стал рвать на себе волосы. Пленные девушки завопили и стали ломать руки и бить себя в грудь. Антилох схватил Ахилла за руку - он боялся, что тот перережет себе горло.

Ахилл вопил так громко, что его услышала мать в глубине моря. Она тоже завопила. К ней прибежали её сестры - нереиды и стали вместе с ней бить себя в грудь. Фетида вопила: " Горе мне бедной, несчастной! Я родила благородного, храброго сына, первого среди героев! Я воспитала его, как прекрасный цветок. Я отпустила его воевать с троянами. Пока он жив и видит сияние солнца, он должен страдать. Я не могу ему помочь. Но я пойду, чтобы его увидеть и узнать, что его огорчило!".

Фетида вышла из дворца, а за ней её плачущие сёстры. Достигнув Трои, они вышли на берег, где стояли ладьи мирмидонцев. Нежная мать с горестным воплем обхватила голову милого сына и, рыдая, спросила: "Что ты, о, сын мой, рыдаешь? Что опечалило твою душу? Ведь Зевс исполнил все твои просьбы: ахеи бедствуют и жаждут чтоб ты им помог.".

Ахилл тяжело воздохнул и ответил: "Я знаю, что Зевс все исполнил. Но какая в том радость, если я потерял Патрокла! Я любил его больше всех друзей. Я дорожил им, как своей головой. Гектор взял с него доспехи, которые боги подарили Пелею в тот день, когда тебя - богиню положили в кровать смертного человека. Я не смогу жить, если не убью Гектора.".

Фетида сквозь слёзы сказала: "Вслед за ним умрёшь и ты!".

Ахилл тяжело воздохнул и ответил: " Я, которому нет равных в бою, не спас друга. Я готов принять смерть! Даже великий Геракл, не мог избежать смерти. Его одолел рок и вражда Геры. Но сначала я заставлю троянок раздирать грудь тяжкими вздохами и отирать слезы обеими руками.

Я больше не буду враждовать с Агамемноном. Гнев вводит в неистовство даже мудрых. Сначала он сладостней меда, но растёт как огонь! Будь он проклят!"

Фетида: "Твои доспехи у Гектора. Не вступай в битву до завтра. С восходом солнца я принесу тебе новые доспехи.". Нимфы погрузились в море, а Фетида помчалась на Олимп.

В это время ахеи с криком удирали от Гектора, а трояне их догоняли. Гектор трижды хватал Патрокла за ноги, пытаясь вырвать его у ахеев, но Аяксы его отражали. Гектор иногда останавливался и звал троян на помощь, но отступить и не думал. (Как пастухи не могут отпугнуть голодного льва от кровавого трупа, так не могли Аяксы отогнать Гектора от тела Патрокла.) Он бы овладел Патроклом, если бы ни Ирида, которую тайно послала Гера. Она обратилась к Ахиллу: "Спаси тело Патрокла. Гектор хочет отрубить ему голову и выставить на кол. Если тело Патрокла будет изуродовано, срам будет на тебе.". Ахилл: "Матушка мне запретила сражаться до её возвращенья.". Ирида: "Ты только покажись троянам, и они отступят.".

Афина накинула на плечи Ахилла плащ с кистями, а на голову одела золотое облако, окруженное пламенем. Так что блеск от его головы подымался до неба. (Так же до неба поднимается дым в городе, окруженном врагами. Днём граждане бьются, защищая свой город, а как только скрывается солнце, зажигают огни, чтобы, соседи спешили на помощь.)

Ахилл вышел за стену и крикнул. С ним закричала Афина. Этот крик был похож на звук трубы, извещающей город о приступе врагов. Трояне пришли в ужас, у всех задрожали сердца, их кони бросились вспять. Трижды кричал Ахилл, и трижды приходили в смятенье трояне. В этом смятенье от своих же коней и копий погибло двенадцать человек. Воспользовавшись этим, ахеи утащили Патрокла.

Тело Патрокла положили на ложе и окружили, рыдая. К ним подошел Ахилл и тоже заплакал. В этот момент Солнце скрылось.

Трояне собрались на совет. Первым выступил Полидамас: "Пока Ахилл враждовал с Агамемноном, ахеи были нам не страшны. Теперь Ахилл с ними. Если завтра они застанут нас в поле, то разгромят наше войско, а затем спокойно войдут в святую Трою. Надо вернуться в город - там нас защитят стены и башни.".

Гектор: "Ты убеждаешь нас спрятаться в Трое. Нам опостылело быть заключенными в стенах. Прежде наш город был богатым. Осада ахеев заставила всё продать во Фригию и Меонию. Теперь же, когда Зевс позволил отбросить ахеев к морю, нельзя отступать!

Поставьте стражу, ужинайте и отдыхайте. Богатые, отдайте богатства народу. Пусть они достанутся своим, а не ахеям!

Завтра на заре мы решительно грянем на ахеев. Если Ахилл вступит в бой, я пойду ему навстречу.".

Все согласились с Гектором (их ум помрачила Афина) и остались в поле.

Если у льва похитят щенков, он бродит по чаще, ищет похитителя и жалобно стонет. Так стонал и Ахилл. Он начал свой плач, положив руки на грудь бездыханного друга: "Боги, боги! Глупости я говорил, когда обещал Менетию, что возвращу ему сына с богатой добычей. И меня не встретит ни Пелей, ни мать. Здесь моя могила!

Патрокл, я сорву голову с Гектора, а потом похороню тебя с честью! У твоего костра я обезглавлю двенадцать плененных троян! А пока ты покойся здесь! Вокруг тебя дни и ночи будут рыдать жены троян и дарданцев, которых мы добыли, разрушая города этих народов.".

По приказу Ахилл тело Патрокла омыли, умастили елеем, раны наполнили мазью. Потом труп накрыли тонким полотном и блестящим покрывалом. Всю ночь мирмидонцы рыдали над телом Патрокла.

Зевс сказал Гере: "Ты сделала пакость троянам - подняла Ахилла.".

Гера:"Почему люди могут злодействовать, а я не должна устраивать беды троянам, которые меня раздражают? Ведь человек смертен и скуден умом, а я - верховная богиня - твоя сестра и жена!".

Фетида вошла в дом Гефеста. Он был самым красивым на Олимпе - весь из меди. В это время Гефест, покрытый потом, делал двадцать треножников, которые должны были сами катиться к богам и возвращаться обратно. Фетиду встретила Харита - молодая жена Гефеста. Она взяла её за руку, ввела в дом, посадила в пышное кресло и позвала Гефеста.

Закопченный великан поднялся от наковальни и, медленно двигая увечные ноги, собрал все снаряды и вложил их в серебряный ларец. Влажною губкой вытер лицо, могучие руки, дебелую шею, жилистый затылок и косматую грудь. Одел ризу и, подпираясь толстым жезлом, вышел, хромая. Ему помогали идти золотые прислужницы, подобные живым и разумным девам, которые обучены богами и имеют силу и голос. [Роботы!] Гефест воскликнул: "В моем доме вечно почтенная богиня! Она спасла мне жизнь, когда бесстыдная Гера сбросила меня с неба чтобы скрыть хромого сына. Плохо бы мне было, если бы Фетида с Эвриномой не приняли меня в глубины Океана, где ни кто не мог меня найти. Там в глубокой пещере девять лет я ковал им украшения: витые кольца, застежки, уборы для волос, ожерелья. Я должен отдать долг за спасение. Чествуй, супруга, Фетиду богатым угощением!". Затем он спросил: "Что ты желаешь? Я всё исполню, если это, вообще, исполнимо.".

Фетида: "Ни одна богиня не знала столько горестей, сколько послал мне сволочной Зевс! Меня, морскую нимфу, он выдал за человека. Хоть мне было противно, но я исполняла супружеские обязанности. А теперь Пелей состарился. Но нынче у меня другая скорбь.". И она рассказала о том, что Ахилл лишился доспехов, и попросила сделать ему новые.

Гефест пошел в мастерскую и приказал мехам действовать, и двадцать мехов стали дуть в отверстья горна. Гефест бросил в огонь медь, олово, серебро и золото, приготовил наковальню и взял молот и клещи. Сначала он сделал щит из пяти слоёв (два медных снаружи, два оловянных внутри и золотой между ними) с тройным ободом. К щиту прикрепил серебристый ремень. На щите Гефест изобразил землю, небо, море, солнце, месяц и все звезды на небе.

Там же он изобразил два города. В первом, были видны браки и пиршества: при блеске светильников под брачные песни и крики провожают невест; юноши кружатся в плясках; слышны веселые звуки лир и свирелей; почтенные жены смотрят на них и дивятся.

В этом городе народ толпится на торжище, где два человека спорят о пене за убийство. Один клялся, что все заплатил; а другой отрекался в приеме. Граждане вокруг них кричат. Распорядители укрощают их крик, а старцы молча сидят на тесаных камнях в священном кругу. Пред ними лежат два таланта золота - награда тому, кто докажет свою правоту. Старцы один за другим принимают от распорядителей жезлы, встают и произносят свой приговор.

Другой город обложили две сильные рати. Они требуют от жителей города их богатства. Иначе они грозят разрушить город. Граждане города не поддаются. Они поставили женщин, детей и стариков стеречь стену города, а сами выходят на бой. Их ведут Арей и Афина (оба золотые и в золотой одеже, люди много ниже их). Горожане устраивают засаду на берегу реки у водопоя. Два разведчика прячутся впереди. Вскоре появляются стада с двумя пастухами. Пастухи играют на цевнице и не ждут беды. Засада нападает, угоняет скот и убивает пастухов.

В стане агрессоров услышали крик и подняли тревогу. Воины вскочили на коней и поскакали на крик. На берегу реки началась битва. Люди мечут друг в друга копья. Тут рыщут Злоба, Смута и Смерть. Они бьются, таская друг у друга кровавые трупы. Смерть то держит раненого, то ловит здорового, то за ногу волочит убитого. Её одежда в крови.

Гефест изобразил на щите также широкое поле. На нем пахари гонят упряжки волов. В конце каждой борозды пахарю дают кубок вина. Позади пахарей чернеет нива (хотя она и сделана из золота).

Следующая картина изображает жатву. Жнут наемники, сверкая серпами. На первой полосе срезают колосья, на второй вяжут снопы. Три вязальщика ходят за жнецами; дети собирают колосья и подают их вязальщикам. Хозяин с палицей в руке молча стоит над ними. В тени под дубом готовится ужин. Там закололи вола и суетятся вкруг него, а женщины просеивают белую муку.

Гефест сделал на щите также виноградник, весь золотой, чернеют лишь виноградные кисти. Лозы висят на серебряных подпорах. Около виноградника темно-синий ров и белая стена. В винограднике девицы и юноши весело носят плоды в плетеных корзинах. Тут же сидит отрок и бряцает по льняным струнам лиры, припевая тонким голосом. Вокруг него хороводом пляшу девицы и юноши - с пеньем, с криком и топотом ног.

Гефест изобразил на щите также стадо волов, одни из золота, другие - из олова. Волы с ревом вырываются из оград и мчатся на пастбище к шумной реке, к густому камышу. За стадом идут четыре золотых пастуха и девять собак. На передних волов нападают два льва. Они ловят и тащат быка, а он ужасно ревет. На защиту мчатся юноши и собаки. Львы повалили быка, сорвали кожу и глотают кровь и внутренности. Пастухи пытаются испугать львов, натравливают на них собак, но собаки боятся львов, подбегают к ним, лают и убегают назад.

Гефест изобразил также пастбище: в тихой прелестной долине громадные отары овец с серебряной шерстью, хлева и шатры пастухов. Там же показан хоровод. В хороводе, сплетая руки, пляшут юноши и цветущие девы. Они в светлых легких льняных одеждах, сияющих чистотой. Дев украшают венки из цветов, юношей - золотые ножи на серебристых ремнях чрез плечо. Они пляшут и кружатся также легко, как колесо гончарного круга. В средине вертятся и поют два скомороха. Селяне восхищаются хороводом.

Под ободом щит окружила река Океан.

Гефест сделал также латы, светлее, чем пламя, и тяжелый шлем с золотым гребнем, соразмерный голове Ахилла. Поножи Гефест сделал из гибкого олова.

Все доспехи Гефест передал Фетиде, и она, как ястреб, помчалась к сыну.

ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

Фетида нашла сына распростертым над Патроклом. Он громко рыдал. Рядом с ним плакали мирмидонцы. Фетида дала ему доспехи, сделанные Гефестом. Когда Ахилл взглянул на доспехи, его глаза засверкали огнем: "Я иду в битву, но меня беспокоят мухи. Если они проникнут к телу Патрокла, то народят червей.". [Аристотель ещё не родился!]

Фетида: "Не беспокойся - я буду отгонять мух.". Она влила в ноздри Патрокла амброзию и нектар чтоб его тело не гнило.

Ахилл закричал. Все ахеи, даже те, которые прежде не покидали ладьи (кормчие и хлеборезы) поспешили на собранье. Хромая пришли Одиссей, Диомед и Агамемнон. Когда все собрались Ахилл сказал: "Агамемнон! Не надо было нам сориться из-за девы! Лучше бы Артемида её застрелила. Тогда бы многие ахейские герои не глодали бы землю зубами. Забудем что было!".

Ахеи радостно завопили.

Агамемнон: "Братва, вставшего надо слушать не прерывая.

В нашей ссоре виноват не я, а Зевс, Судьба и Эриннии.

В тот день, когда Алкмена готовилась родить Геракла, Зевс хвастался: "Ныне повитухи Илифии примут человека, который будет царствовать над всеми. От него пойдёт ветвь великих людей моей крови.". Коварная Гера предложила Зевсу поклясться, что царствовать будет человек, родившийся в этот день. Зевс с дуру поклялся. Тогда Гера заставила родить сына супругу царя Сфенела (хотя та была только на седьмом месяце), а роды Алкмены задержала. Зевс не мог нарушить клятву и в Аргосе стал царствовать Эврисфей - сын Сфенела. С горя Зевс сбросил свою дочь - Обиду на людей. Обида меня ослепила. Но я всё исправлю: выдам Ахиллу дары.".

Ахилл: "Подумаем лучше о битве. Что медлить? Каждый увидит впереди Ахилла, крушащего рати троян, и будет сражается как я!".

Одиссей возразил: "Не надо вести в бой голодных людей. У голодного тяжелеют руки и ноги, его беспокоят жажда и голод. А пожрав и выпив, человек может сражаться весь день. Пусть ахеям позавтракают. Тем временем Агамемнон представит дары и поклянется, что не трахал дочь Бриса.

Агамемнон, впредь будь осторожней - для властелина нет большего унижения, чем искать примиренья с подчинённым.".

Агамемнон приказал Одиссею принести дары для Ахилла и привести женщин, а Талфибию - приготовить кабана на заклание Зевсу и Солнцу.

Ахилл: "Агамемнон! Дарами, пиром и бабами займёмся, когда будет перерыв в сраженье. Надо идти в бой теперь же голодными и тощими. Пока мы не отомстим троянам, питье и еда мне в рот не лезут. У меня на уме не пища, а битва, кровь и стоны умирающих врагов!".

Одиссей: "О, Ахилл, величайший ахейский воитель! Ты знатней и сильнее меня, но я старше и больше изведал. Ахеи должны сожалеть о мертвых не утробой. Наш долг: поплакать день над умершим, предать его земле и сохранить твёрдость души и тела.".

Одиссей с помощниками взяли в лагере Агамемнона и представили собранию обещанные дары: десять талантов золота, семь треножников, двадцать блестящих лоханей, двенадцать коней, семь девственниц и дочь Бриса, Талфибий привёл кабана и Агамемнон поклялся: "Пусть будут свидетелями Зевс, Солнце, Земля и Эриннии, которые в подземных жилищах карают смертных, которые ложно клялись! Я не принуждал дочь Бриса к ложу или к чему-либо подобному!". Затем он перерезал кабану горло и бросил тушу в море.

Мирмидонцы отнесли дары примиренья в лагерь Ахилла. Там дочь Бриса обняла мёртвого Патрокла и стала с воплями терзать свою грудь, нежную шею, и прелестное лицо: "О, Патрокл! Друг мой бесценный! У меня беда за бедой! Ахилл разрушил наш город и убил моего мужа и братьев. А теперь умер и ты. Ты меня утешал, говорил, что сделаешь супругой Ахилла и отвезешь во Фтию. Я буду вечно тебя оплакивать!". С нею стонали все пленные девушки. Казалось, о мертвом, но в сердце - о своём горе.

Ахейские старцы просили Ахилла поесть, но он отказался: "Я не коснусь еды пока не зайдет солнце!". Он думал о Патрокле: "Даже смерть отца не принесла бы мне столько горя. Даже смерть сына, моего прекрасного Неоптолема, огорчила бы меня меньше, чем смерть, Патрокла! [Жены у него ещё нет, а сын уже есть.] Я думал, что здесь умру только я, а он вернётся во Фтию, привезет моего сына в наш дом и покажешь ему наше владенье, рабов и палаты."

Зевс пожалел Ахилла и сказал Афине, чтобы она покормила его амброзией и напоила нектаром, что она и сделала.

Поев и выпив, ахеи пошли в бой. Как летит снег, под порывами ветра, так неслись неисчислимые толпы ахеев. Блестели шлемы и копья. Берег гремел под ногами бойцов.

Ахилл одел доспехи, которые подошли ему, как крылья птице, взял меч, щит и копье. Коней для него снаряжали Автомедон и Алким. В их морды они втиснули удила и надели на них хомуты и нагрудники.

Автомедон взял кнут и вскочил в колесницу. Сзади него встал Ахилл, сияя как Гиперион. Он крикнул коням: "Ксанф и Балий, славные дети Подарги! Когда мы насытимся боем, вынесите возничего. Не бросьте его, как Патрокла!". Ему ответил Ксанф (Гера сделала его говорящим): "Мы тебя, Ахилл, вынесем живого. Но приближается твой последний день! Не мы будем виной твоей смерти, а Зевс и рок.". Ахилл: "Я знаю свою судьбу. Но я отомщу троянам за смерть Патрокла.".

ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ.

Зевс собрал богов на совет. Пришли все, даже Потоки и Реки (кроме Океана), нимфы, живущие в рощах, источниках и долинах.

Зевс сказал: "Я буду наслаждаться созерцанием битвы. А вы идите к троянам и ахеям и помогайте кто кому хочет.".

Этими словами Зевс разжёг войну между богами. К ахеям пошли Гера, Афина, Посейдон, Гермес и Гефест, а к троянам - Арей, Феб, Артемида, Лета, Ксанф и Афродита.

Пока боги не вмешивались, ахеи, благодаря Ахиллу, держались бодро. Но пришли боги. Свирепая Эрида стала разжигать бой. Афина кричала перед рвом и по берегу моря. Страшно, как черная буря, завыл Арей. Так боги натравливали одних на других.

Зевс громыхнул, а Посейдон устроил такое землетрясение, что Аид, владыка преисподней, пришел в ужас. Он спрыгнул с трона и закричал, чтобы Посейдон не разверз над ним землю и не открыл его мрачные жилища, которых боятся даже боги.

Началась битва богов. Против Посейдона выступил Феб, против Арея - Афина; против Геры - Артемида; против Леты - Гермес; против Гефеста - Ксанф.

Ахилл жаждал накормить Арея кровью Гектора. Но Феб выставил против него Энея. Приняв вид Ликаона, он сказал: "Где твои угрозы, Эней? Разве не ты, пируя с царями в Трое, хвалился, что будешь биться с Ахиллом?".

Эней: "Я уже с ним дрался. Он разорил Педас и Лирнесс, а потом нагрянул на наши поля. Тогда меня спасли быстрые ноги. Иначе бы Ахилл и Афина, которая всюду ему помогает, убили меня. Человек не может сражаться с Ахиллом, ведь с ним постоянно богиня, которая его защищает!".

Феб: "Ты рожден высшей богиней, а Ахилл - низшей: Афродита - дочь Зевса, а Фетида - морского старца!". Эти слова наполнили Энея бесстрашием и он устремился вперед.

Гера: "Эней идет на Ахилла. Надо его отвлечь или усилить Ахилла. Пусть сегодня он уцелеет, а потом будет то, что предназначила непреклонная Участь.".

Посейдон: "Я не желаю драться с богами. Лучше нам сесть на холме и наблюдать. Пусть дерутся люди. Если Арей или Феб станут мешать Ахиллу, мы их прогоним." Боги, сторонники ахеев, пошли на холм, который в древности трояне во главе с Афиной насыпали для Геракла, чтобы он мог спастись от огромного кита. Там они сели, окутав себя непроницаемым облаком. Напротив них на калликолонские вершины сели боги, сторонники троян. Драться друг с другом они не спешили, хотя Зевс их подзуживал.

Поле наполнилось ратями. Всё сияло от меди бойцов, коней и колесниц; дрожала земля. Эней и Ахилл вышли вперёд. Ахилл бросился на Энея, как лев на стрелка. (Он идет прямо; вокруг его пасти клубится пена; в груди его стонет могучее сердце; он сверкает глазами и хлещет косматым хвостом по бокам и по бедрам. И, вдруг, он несется или растерзать стрелка, или погибнуть.)

Ахилл: "Неужели ты хочешь сразиться со мной? Ты надеешься царствовать над троянами как наследник Приама. Но даже если ты меня победишь, Приам вверит свое достояние не тебе, а своим сыновьям. Может трояне обещают тебе хороший удел: поле для стада и пашен? Мы уже встречались. Ты забыл, как я гнал тебя по Идейским горам? Ты бежал и назад оглянуться не смел. Ты укрылся за стены Лирнесса, но я рассыпал этот город в прах и взял в рабство множество женщин. Тогда тебя спас бог. Теперь он тебя не спасет! Не стой передо мной, если хочешь жить!".

Эней: "Не пугай меня словами! Ты - сын морской нимфы, а я - Афродиты. Наш предок Дардан - сын Зевса. Он основал Дарданию когда Трои в помине не было, а трояне жили в предгорьях Иды.

Каждый из нас легко наговорит столько оскорблений, что их не подымет ладья с сотней скамеек. Пусть женщины, выйдя на улицу, ругаются между собою, расточая правду и ложь. Ты словами от боя меня не отклонишь!".

С этими словами Эней ударил копьём в щит Ахилла. Щит загремел от удара. Ахилл отвёл щит от груди - он боялся, что Эней его пробьёт. Он не знал, что человек не может преодолеть создание бога. Копьё Энея пробило медные слои, а золотой не смогло.

Ахилл метнул копьё и попал в щита Энея. Копьё пробил щит, но Эней наклонился и копьё вонзилось в землю у него за спиной.

Ахилл выхватил меч и со страшным криком бросился на противника. Но Эней успел схватить камень (такую каменюку не подняли бы два современных человека). Эней не мог ударить Ахилла - того защищали доспехи, сделанные богом, а Ахилл мог зарубить Энея. В этот момент Посейдон обратился к богам: "Спасём Энея! Он часто приносит нам хорошие подарки. И рок предназначил Энею спастись, чтоб не пресекся род Дардана. Эней, его сыны и внуки должны царствовать над троянами.".

Гера: "Сам спасай. Мы с Афиной поклялась не спасать троян, даже когда Троя запылает, зажженная ахеями.". Посейдон закрыл глаза Ахилла тьмой, отбросил Энея к кавконам и сказал ему: "Кой черт ты полез на Ахилла? Он и сильнее тебя, и любезнее богам. Если ты встретишься с ним, отступай. Геройствуй после его гибели.". Когда тьма перед Ахиллом рассеялась, он удивился: "Пропал Эней! Видимо, боги его любят! А я думал, что он хвастает.".

Ахилл обратился к бойцам: "Герои ахеи! Идите в бой! При всей моей мощи, мне одному трудно сражаться со всеми!".

Троян ободрял Гектор: "Сыны Трои! Не бойтесь Ахилла. Я иду на него, хотя его руки подобны огню, а душа - железу!". Трояне расхрабрились и подняли копья; раздался их воинственный крик.

Феб сказал Гектору: "Не лезь на Ахилла. Стреляй из толпы, чтобы он не мог ударить тебя копьем или мечом.".

Ахилл с криком напал на троян. Сначала он копьём расколол голову Ифитиона. Тот упал. Его тело истерзали колеса колесниц. Затем Ахилл ударил в висок Демолеона. Копьё пробило шлем, проломило череп и смешала мозг с кровью. Ахилл убил также Гипподама, когда тот соскочил с колесницы и бросился бежать. Его Ахилл ударил копьем в спину. Гипподам застонал, как вол, которого тащат на заклание, и умер.

Затем Ахилл напал на Полидора. Приам (его отец) запретил Полидору воевать, так как он был младшим и самым любимым его сыном. Гордясь быстротой своих ног, Полидор рыскал среди бойцов. Ахилл ударил его в спину. Копьё прошло насквозь и вышло из живота. Он упал на колени, держа руками свои внутренности. Черная тьма застлала глаза Полидора.

Когда Гектор увидел гибель брата, он больше не мог оставаться в дальних рядах и пошел на Ахилла. Ахилл обрадовался: "Вот он - убийца моего друга! Подойди ближе чтоб скорее придти к роковому концу!".

Гектор: "Сын Пелея! Ты не запугаешь меня словами. Я знаю, как ты могуч, и что я слабее тебя. Но всё в руце божьей!". И он метнул копьё, но Афина отбила его. Ахилл с ужасным криком ринулся на Гектора, но Феб закрыл того тьмой. Трижды Ахилл нападал на Гектора, и трижды огромное копьё вонзалось во мрак. Налетев, в четвертый раз, он крикнул: "Снова ты, пес, избежал смерти! Снова тебя спас Феб! Но я с тобою разделаюсь. А пока, пойду на других, убью каждого, кого встречу!".

Ахилл убил Дриопа копьём в шею, затем вонзил копьё в колено Демуха и добил его мечом. Потом он сбил с колесницы Лаогона и Дарахе; первого убил копьём, а другого мечом.

К Ахиллу подбежал Трос. Он думал: "Может он меня не убьёт, а возьмет в плен.". (Бедный юноша! Он не знал, что бесполезно ждать жалости от Ахилла.) Как только Трос обхватил колени Ахилла, тот вонзил ему нож в печень. Из раны хлынула кровь, и мрак осенил его очи. Затем Ахилл ударил Мулия копьем в ухо и пробил голову насквозь; потом мечом разнес пополам череп Эхекла. Потом Ахилл вонзил копьё в локоть Девкалиона. Тот остановился с повисшей рукой, и Ахилл разрубил ему шею. Голова со шлемом упала, из позвоночника выскочил мозг; обезглавленный труп растянулся на земле. Тут же Ахилл ударил копьём в живот Ригма. Тот упал с колесницы, и Ахилл вонзил копьё в плечи возничему Арейфою.

Ахилл свирепствовал, как пожар на сухой горе. По полю заструилась черная кровь. Когда земледелец гоняет волов молотить ячмень, под их ногами стираются колосья. Так кони Ахилла крушили трупы, щиты и шлемы. Вся колесница забрызгались кровью. Храбрый Ахилл жаждал славы и обагрял кровью непобедимые руки.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

Ахилл разрезал троян на две части. Одних он погнал к Трое (но Гера закрыла им путь мраком), других - к реке. Как кузнечики, спасаясь от огня, тучей несутся к реке и падают в воду, так от Ахилла падали в воду и крутились в водоворотах люди и кони.

Ахилл спрятал копьё под куст и начал рубить людей мечом. Раздались стоны, вода в реке окрасилась кровью. Трояне пытались укрыться под кручами брегов. (Так же спасаются рыбы от дельфина.) Утомившись убийством, Ахилл схватил двенадцать юношей, обезумевших от страха. Приказав мирмидонцам вести пленников в свой лагерь, Ахилл опять стал убивать.

Ахилл встретил Ликаона. Тот был без доспехов и оружия (он всё бросил, когда убегал). Ликаон так устал, что дрожали колени. Этого юношу Ахилл некогда захватил ночью в саду, когда тот срезал ветви смоковницы. Тогда Ахилл продал его Эвнею, а Эвней перепродал его Геэтиону, владыке Имбра. Ликаон сбежал с Имбра. Одиннадцать дней он веселился дома с друзьями, а на двенадцатый день бог привел его в руки Ахилла.

Увидев Ликаона Ахилла сказал своей благородной душе: "Вернулся пацан, проданный в Лемнос! Моё копьё покажет, живой ли он.". Ликаон, полумертвый от страха, обнял колена Ахилла: "Пощади, Ахилл! Ты продал меня за сто быков. Теперь я готов дать в три раза больше! Прошло лишь двенадцать дней, как я возвратился в Трою. Не убивай меня: Гектор мне брат не единоутробный!". Но Ахилл не знал жалости: "Пока Патрокл наслаждался сиянием солнца, я иногда миловал троян за выкуп. Но больше пощады не будет! Смерть всем троянам, особенно детям Приама! И о чем ты рыдаешь? Умер Патрокл, а он был несравненно лучше, чем ты! Видишь, каков я и сам: и красив, и величествен; сын знаменитого отца, мать моя - богиня. Но и мне от судьбы не уйти. Так умри!". И вонзил меч в шею Ликаона. Кровь захлестала из раны. Ахилл взял его за ногу и бросил в реку. Издеваясь над мёртвым, он приговаривал: "Мать тебя не оплачет. Ксанф унесет тебя в море на корм рыбам. Погибайте, трояне! Посвящайте Ксанфу волов, бросайте в него живых коней, всё равно, он вас не спасет. Вы заплатите за смерть Патрокла!".

Раздраженный тем, что Ахилл убивал юношей в его водах, Ксанф (люди называют его "Скамандр") стал думать, как удержать свирепого Ахилла. Он вдохновил Астеропея выйти против него. Ахилл спросил: "Кто ты и откуда? Со мной встречаются лишь дети несчастных родителей!".

Астеропей: "Я - вождь пеонян. Мой родоначальник - Аксий [река].".

Ахилл занес копьё, но Астеропей успел метнуть два копья. Первое попало в щит, но не пробило золотой слой. Другое царапнуло правую руку Ахилла (пошла черная кровь) и воткнулось в землю. Ахилл разрубил живот Астеропея, кишки вывалились и смертная тьма осенила его очи. Ахилл набросился на труп, сорвал латы и похвалился: "Ты ведешь свой род от реки, а я - от Зевса. Сколько рек создал Зевс, во столько раз сын Зевса мощнее сына реки! Иди в реку!". Он бросил труп в воду (вокруг него закипели рыбы и угри) и пошел на пеонян, которые, увидев гибель Астеропея, бросились в бегство. Там он убил семь человек.

Еще многих убил бы Ахилл, если бы не Ксанф. "Ахилл! - сказал он: свирепствуй в поле. Мои воды полны трупами. Они мешают течению!". Река поднялась и стала выбрасывать мертвых на берег (живых она укрывала). На Ахилла стали накатывать волны. Он ухватился за толстый вяз, но вырвал его с корнем. Вяз опрокинулся в воду, обрушив берег, и загородил течение. Ахилл бросился бежать. Но Ксанф не отстал. Ахилл бросался из стороны в сторону, а река с ревом мчалась за ним (как бы ни быстр человек, но боги мощнее). Несколько раз Ахилл пытался остановиться, но каждый раз на него обрушивался вал воды, хлестал по плечам, бил по ногам и вымывал землю из-под ног. Ахилл закричал: "Зевс! Лучше бы меня убил Гектор - ему было бы чем гордиться! А тут я погибну бесславно, как свинопас, не знающий брода!". Внезапно появились Посейдон и Афина. "Не трусь - сказал Посейдон: Рок тебе не назначил быть побежденным рекой. Воздержись от убийства, пока не загонишь троян в город. Потом ты убьёшь Гектора и получишь вожделенную славу."

Ободренный богами, Ахилл помчался дальше. А вода все понималась. В ней плавало много оружия и мертвых юношей. Ксанф свирепствовал из-за того, что его русло было перегорожено. Он поднимался и вопил Симоису: "Брат мой, поднимись! Вместе мы обуздаем Ахилла, иначе он разгромит Трою! Наполни свой поток водами горных источников! Подними волны, закрути бревна и камни! Ахиллу не помогут ни краса, ни сила, ни великолепные доспехи, если он ляжет в глубоком болоте. Я погребу его под песком и камнями. Ахеи не соберут костей Ахилла! Им не надо будет насыпать холм и воздавая надгробные почести!". И Ксанф с новой силой напал на Ахилла, клокоча и бушуя, бросая пену и трупы. Но Афина не позволяла ему поймать Ахилла.

Гера крикнула Гефесту: "В бой, хромоногий! Сразись с Ксанфом. Зажги огонь! Я позову Зефира и Нота. Они устроят бурю, которая сожжет ненавистных троян. А ты жги деревья по брегам Ксанфа и направь огонь на воду. Не поддавайся ни ласковой речи, ни угрозам.".

Первым делом Гефест направил огонь на поле и сжег тела троян, убитых Ахиллом. Поле высохло, воды стали светлыми. (Так осенью Борей сушит сырой сад.) Затем он направил пламя на реку. Вспыхнули ивы, мирики, вязы, тростники, лотос и кипрей, росшие по берегам Ксанфа. Вспыхнул и сам поток. Вода клокотала. (Так клокочет котел, когда в нём вытапливают жир кабана.) Ксанфа завопил: "Сдаюсь! Я больше не буду помогать троянам!". Услышав такие речи, Гера сказала Гефесту: "Укротись! Не надо за смертных карать бессмертного бога!". Гефест погасил пламя, и опять покатились прекрасные воды.

Другие боги злились друг на друга. Когда Зевс увидел, что они готовы подраться, он радостно засмеялся. Драку начал Арей. Он налетел на Афину, изрыгая поносные речи: "Ты - наглая муха, стравливаешь богов! Дерзость твоя беспредельна! Ты вечно свирепствуешь! Ты подзудила Диомеда ранить меня. Теперь ты заплатишь за все!". И ударил копьем в её плащ, который не может пробить даже Зевс. Афина схватила огромный зазубренный камень и ударила Арея по шее. Арей упал. Афина улыбнулась и сказала: "Разве не знаешь, безумный, что моё могущество много выше твоего? Не тебе меряться силой со мною!". Арей стонал. Афродита взяла его за руку и увела с поля.

Гера сказала Афине: "Бесстыдная Афродита уводит Арея! Дай ей!". Афина ударила Афродиту в грудь. У той обмерло сердце и отнялись ноги, она упала вместе с Ареем. Афина торжествовала: "Если бы все защитники Трои были таким, мы бы давно разрушили этот город!". Гера улыбнулась.

Посейдон обратился к Фебу: "Ты помнишь, как по приказу Зевса мы строили Трою? Мы целый год работали на Лаомедона. Я строил стену, а ты пас волов. Лаомедон зажал плату, а нас выгнал. Он грозил продать тебя как раба, а нам обоим отсечь уши. Не за это ли ты благосклонен к троянам?".

Феб: "Я - не идиот, чтобы сражаться с богами ради смертных - бедных созданий, которые, как листья на дереве, то появляются, то погибают.".

Артемида, сестра Феба и повелительница зверей, стала его укорять: "Ты хвастал, что выйдешь на битву с Посейдоном, а теперь убегаешь! Даешь Посейдону славу. Для чего тебе лук?".

Гера разозлилась на Артемиду: "Как ты смеешь, бесстыдная сука, выступать против меня?! Зевс поставил тебя над женщинами и зверьми. Охоться и не спорь с теми, кто сильнее тебя.". Она схватила Артемиду, вырвала у неё лук и с усмешкой стала бить её этим луком по ушам. Артемида убежала в слезах (так голубка, увидев ястреба, прячется в темную нору). Она взошла на Олимп и села на колени Зевса.

Гермес сказал Лете: "Я не буду сражаться с тобой - опасно сражаться с женами Зевса. Можешь хвалиться, что ты меня победила.".

Ахилл продолжал истреблять людей, как пожар. Приам увидел, как он гонит троян, и приказал держать ворота открытыми, пока все люди не укроются в городе, этим он спас жизнь многим.

Ахилл непрестанно свирепствовал - он жаждал славы. Ахеи взяли бы Трою в этот день, но Феб поднял Агенора, наполнил его сердце отвагой, и встал с ним рядом, чтобы удерживать тяжелые руки Смерти. Увидев Ахилла, Агенор подумал: "Если я побегу, Ахилл меня догонит и снимет голову! Можно укрыться в кустарнике, но это - трусость. Конечно, Ахилл сильнее, но и его тело доступно для меди.". И пошел на Ахилла. Так смелый барс выходит на охотника из глубокого леса. Он не знает страха, не бежит от собак. Даже раненый не уходит от битвы. Он будет драться, пока не победит или погибнет.

Агенор прикрылся щитом, выставил копье и грозил: "Троя тебе не достанется даром! Мы защитим наших отцов, супруг и младенцев. Перед Троей ты найдешь свою гибель!". Копьё Агенора попал под колено Ахилла, но отскочило от поножий. Ахилл бросился на Агенора, но Феб закрыл троянца мраком, а сам принял его вид и побежал. Ахилл долго и безуспешно гонялся за ним. Это дало возможность троянам скрыться в городе.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.

В поле остался один Гектор.

В этот момент Феб обратился к Ахиллу: "Ты бегаешь по полю, а трояне скрылись в городе. Отступи, ты меня не убьешь - я бессмертен.".

Ахилл: "Ах, зловреднейший бог! Ты отвлёк меня от троян! Если б не ты, еще многим троянам пришлось бы в предсмертных муках глодать землю зубами!".

Ахилл понесся к Трое, как конь, всегда побеждающий в беге, несется к финишу. Его доспехи блистали как звезда, которая всходит под осень (называется "Пёс Ориона"). Она ярче всех звезд. Она бывает грозным знаменьем и наносит людям злые огневицы.

Приам увидел бегущего Ахилла и стал звать сына. Но тот молча стоял у ворот, желая сразиться с Ахиллом. Старец простирает к нему руки: "Гектор, возлюбленный сын! Не стой один, без друзей - ты погибнешь! Войди в город. Этим ты спасешь троян и себя! Пожалей меня - бедного старца, которого Зевс казнит, принуждая видеть убийство сынов, плен дочерей, разрушенье домов; видеть как ахеи разбивают о землю невинных младенцев и тащат в неволю девочек и женщин.

Когда какой-нибудь ахей ударит мне в сердце мечом, я паду, и меня на пороге моего дома растерзают псы. Юноша прекрасен и мёртвым, а для старца нет горше участи, чем та, когда его стыд оскверняют собаки!".

К Гектору воззвала и мать. Она открыла грудь и, указывая на неё, умоляла: "Сын мой! Почти хоть это, пожалей свою бедную мать! Вспомни, как я утоляла твой детский плач этой грудью. Войди в город и из-за стен отражай этого ужасного человека. Не стой перед ним одинокий! Если Ахилл одолеет тебя, ни я, ни твоя жена Андромаха не оплачем тебя. В лагере мирмидонцев тебя растерзают свирепые псы!".

Но Гектор их не слушал. Он ждал Ахилла, как горный дракон у пещеры ждет человека. Он думал: "Стыдно мне укрываться за стены! Полидамас первым меня укорит. Он советовал увести ополчения в город. Зря я его не послушал. Многих троян погубил я своим безрассудством. Благороднее будет сразиться. Или Ахилла убить, или погибнуть!

А может пойти безоружным и обещать ему выдать Елену со всем, что привез с ней Парис; а также отдать все богатства, какие имеются в Трое? Боги! Что я такое думаю? Не пойду я к Ахиллу просителем! Не сжалиться он надо мной, а меня безоружного нагло убьет. Лучше сражаться!".

К нему приближался Ахилл, грозный, как бог Эниалий. На правом плече он нёс страшное отцовское копьё, медь его доспехов сияла, как огнь, как восходящее солнце. Гектора испугался и побежал. Ахилл погнался за ним, как гонится сокол (самая быстрая птица) за робкой голубкой. Они бежали не за наградой бегунов (кожа вола) и не за наградой конников (девушка или треножник) - речь шла о жизни и смерти.

Ахилл гнал Гектора, как пес оленя. Олень пытается скрыться, но пёс его находит. Так и Гектор не мог скрыться от Ахилла. Он пытался приблизиться к стене, где трояне защитили бы его стрелами, но Ахилл отбивал его в поле. Ахилл не мог догнать, а Гектор убежать. Во время этой гонки Ахилл кивал ахеям, запрещая им стрелять в Гектора, чтобы никто не отнял у него славы.

Они промчались по колесничной дороге до двух источников. (Один из них горячий, другой - холодный. Около них были устроены каменные водоемы. До нашествия ахеев там жены и дочери троян мыли свои ризы.)

Когда Гектор и Ахилл добежали до источников в четвертый раз, Зевс взял золотые весы и бросил на них два жребия смерти, жребий Гектора оказался тяжелее, пришлось Фебу покинуть Гектора. Зевс спросил: "Боги, сохранить ли нам Гектора или дать Ахиллу победу?".

Афина: "Ты хочешь сохранить жизнь человека, судьбой обреченного смерти?". Зевс: "Делай, что хочешь.". И Афина помчалась к Ахиллу. Она сказала ему: "Стань, отдохни. Я сама приведу Гектора к тебе.". Ахилл остановился и опёрся на копьё.

Коварная дочь Зевса притворилась Дейфобом и сказала Гектору: "Дорогой брат! Хватит бегать. Давай остановимся и бесстрашно встретим врага!". Гектор обрадовался: "Дейфоб, дорогой! Только ты отважился выйти мне на помощь!". Афина: "Меня умоляли остаться, но я решил помочь тебе.".

Гектор: "Ахилл, я больше не побегу. Будем сражаться! Но прежде давай поклянёмся, что победитель возьмёт доспехи побеждённого, но тело его бесчестить не будет." Ахилл: "Волки и овцы не могут дружить. Так и между нами не может быть никаких договоров! Ты заплатишь за моих друзей, которых ты убил!".

Ахилл метнул копьё, Гектор нагнулся, и копьё воткнулось в землю. Но Афина вырвала его и подала Ахиллу.

Гектор воскликнул: "Ты не вонзишь копьё мне в спину. Я иду на тебя, бей мне в грудь! Но и ты берегись!". Гектор копьём попал в средину щита Ахилла. Но щит отразил удар, и копьё отлетело далеко. У Гектора не было второго копья. Он позвал Деифоба, чтоб тот дал ему копьё. Но Деифоба не оказалось. Гектор воскликнул: "Я думал, что со мной брат. Меня обманула Афина. Со мной только Смерть! Но я погибну не зря!". Он выхватил нож и бросился на Ахилла. Бросился и Ахилл. Перед грудью он выставил свой великолепный щит, на его шлеме волновалась пышная золотая грива, его копьё сверкало, как самая яркая звезда - Геспер.

Ахилл искал на теле Гектора место для верных ударов, но у того все тело покрывали доспехи, которые он снял с Патрокла. Обнаженной была лишь ключица. В это место Ахилл и ударил. Копьё пробило шею, но не задело гортань. Торжествуя, Ахилл закричал: "Ты убил Патрокла и думал остаться живым! Я мщу за него! Тебя разорвут птицы и псы, а его ахеи похоронят.".

Еле дышащий Гектор взмолился: "Жизнью твоей и твоими родными заклинаю. Не дай меня псам! Ты получишь в волю меди и золота, если отдашь моё тело троянам.". Ахилл: "Тщетно ты, пес, обнимаешь мне ноги и молишь родными! Я бы сам сожрал твоё тело! Никто не отгонит жадных псов от твоей головы! Если за тебя дадут столько золота, сколько ты весишь, то и тогда твоя мать не оплачет тебя. Птицы и псы растерзают твой труп!".

Дух испуская, Гектор сказал: "Вспомни меня, когда Парис и Феб свергнут тебя в Скейских воротах!". Ахилл вырвал из мертвого своё копьё и снял облитые кровью доспехи.

К Ахиллу сбежались ахеи. Каждый из них вонзал в Гектора копьё. Они говорили: "Теперь Гектор стал мягче!". Ахилл обратился к ахеям: "Братва! Пойте победный гимн. Повержен Гектор, которого трояне почитали, как бога. Теперь можно идти на Трою. Но сначала надо похоронить Патрокла.".

Ахилл повёл себя недостойно. Он проколол ноги Гектора, продел в раны ремни и привязал к колеснице, оставив голову волочиться по земле. Сам встал в колесницу и, подымая напоказ взятые доспехи, погнал коней.

Пыль от влекомого трупа вьется столбом; черные кудри, растрепались и крутятся по земле; прекрасная голова Гектора почернела и бьется о землю. Увидев это мать Гектора, рвет свои седые волосы, сбрасывает дорогое покрывало и горько рыдает. Горько рыдал и отец, и граждане Трои.

Приам в исступленье рвался выйти из города. Люди с трудом удерживали его. Он умолял их: "Пустите меня! Я буду молить губителя, мрачного сердцем злодея. Может быть, он почтит мою старость и сжалится. Ведь он - человек, и у него есть старый отец, который его породил и взлелеял. Ахилл убил многих моих сыновей, но больше всех я жалею о Гекторе. Пусть бы он умер у нас на руках! Мы бы хоть душу насытили плачем!".

Плакала и Гекуба: "Сын мой, мне незачем жить! Ты был надеждой Трои! Тебя считали богом-хранителем!".

Андромаха не знала о гибели мужа. Она приказала развести огнь под большим котлом, чтобы Гектору была готова теплая ванна, когда он вернётся. Вдруг она услышала крики и вопли. Она вздрогнула и уронила челнок: "Я слышу крик свекрови. Сердце колотится; колена цепенеют! Я дрожу от страха. Это Ахилл гонит одинокого Гектора. Гектор никогда не скрывался в толпе. Он первым летел вперед, никому не уступал в геройстве!"

Андромаха поднялась на башню и увидела, как волокут тело Гектора. В глазах у неё потемнело, она упала навзничь и, казалось, испустила дух. С нее спали пышная повязка, ленты, прозрачная сетка, прекрасные тесмы и покров - дар Афродиты в день, когда Гектор взял ее у Этиона за несметное вено.

Придя в чувство, Андромаха горько зарыдала: "Горе мне, бедной! Мы с Гектором родились с одинаковой долей, он в Трое, а я в Фивах. Теперь мой Гектор лежит у врагов, разодранный псами, и черви его пожирают! Наг он лежит! В его доме много прекрасных одежд, но они бесполезны. Я их сожгу, во славу тебе. Ты, мой супруг, сходишь в подземные бездны Аида. Ты меня покидаешь неутешной вдовой, а сына - сиротой.

Астианакс, ты питался лишь мозгом и жиром ягнят. Если тебя утомляли игры, ты сладко спал в мягкой постели при нежном лоне кормилицы. Даже если ты спасешься от ахеев, тебя ждёт бесконечное горе. Чужой захватит сиротские нивы. Сирота теряет товарищей. Он бродит один с поникшей головой и заплаканными глазами. Когда он приходит к друзьям отца и смиренно касается их одежды, некоторые дают ему каплю вина. Чаще же его гонят: "Поди прочь! Не твой отец здесь пирует!". И дитя вернётся к матери, бедной вдове.". Так она говорила, рыдая; и с нею стонали троянки.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

Ахеи рассеялись по станам. Только мирмидонцам Ахилл запретил расходиться: "Мы проедем в колесницах и оплачем Патрокла. И, лишь когда удовлетворимся горестным плачем, будем ужинать.". Сказал и начал плакать. Заплакали и все остальные. С воплями они трижды объехали вокруг Патрокла. Затем Ахилл положил руки на грудь бездыханного друга и начал рыдание: "Радуйся, храбрый Патрокл! В отместку за твою смерть я отдам Гектора псам, а около твоего костра обезглавлю двенадцать троянских юношей!". Когда рыданье окончилось, мирмидонцы сняли доспехи, распрягли коней и сели за похоронный пир. Множество быков, коз, ягнят и свиней ревело и блеяло под ударом железа. Кровь лилась вокруг Патрокла.

Потом Ахилл пошел Агамемнону. Тот предложил Ахиллу отмыться от пыли и крови. Ахилл отказался: "Моей головы не коснется сосуд омовений и волос не обрежу прежде, чем не предам друга огню! Но от пира не откажусь. Агамемнон, прикажи привезти лес для костра и приготовить все, что подобает. Пусть пламя Гефеста скроет Патрокла.".

В лагере Агамемнона паханы до ночи наслаждались обилием еды и питья. Когда наелись и напились, все разошлись по своим лагерям, а Ахилл отправился на берег моря. Там, окруженный толпой мирмидонцев, он тяжко стонал, пока не уснул.

Во сне Ахиллу явилась душа Патрокла. Призрак сказал: "Ахилл! Ты любил меня живого, люби и мертвого. Погреби меня, чтобы я вошел в обитель Аида! Души умерших гонят меня от его ворот и не пускают к себе. Мы вместе росли в вашем доме. Туда из Опунта привёл меня Менетий, когда я убил сына Амфидамаса. Твой отец принял меня, воспитал и назвал твоим товарищем. Пусть наши кости лежат в одной урне!".

Ахилл пообещал исполнить все просьбы Патрокла и воскликнул: "Обнимемся и насладимся горьким рыданием!". Он распростер руки, чтобы обнять любимца, но душа Патрокла, как облако дыма, с воем ушла под землю. Ахилл заплакал, и с ним зарыдали ахеи. Такими нашла их Заря.

Утром Агамемнон послал мужиков за дровами. На Иде они стали рубить дубы. Деревья падали с ужасным треском. Их рассекали на бревна и привязывали к мулам. Дровосеки и сами несли тяжелые бревна. Дрова сложили на берегу, где Ахилл решил устроить курган для себя и Патрокла.

Ахилл приказал мирмидонцам вооружиться и встать на колесницы. Началось шествие. Впереди шли конные, сзади пешие, а в средине друзья несли Патрокла, покрыв его тело своими волосами. [В знак скорби ахеи отрезали у себя волосы и клали их на труп или могилу усопшего]. Голову Патрокла поддерживал Ахилл. На назначенном месте сложили костер.

Ахилл встал около костра и обрезал свои русые кудри, которые он с детства растил для Сперхия [Сперхий - река и её бог], и воскликнул: "Сперхий! Мой отец обещал тебе мои кудри, большие дары и пятьдесят баранов. Но я не увижу отечества! Пусть же храбрый Патрокл унесет мои кудри в могилу!". Он вложил волосы в руки Патрокла, чем вызвал у всех обильные слезы. Они бы плакали до захода солнца, если бы Ахилл не сказал: "Плачем можно насытиться и после. Агамемнон, отошли людей готовить ужин. Останутся только паханы."

Они быстро сложили костер, длиной и шириной в сто стоп. На костёр положили труп Патрокла. Закололи множество овец и волов. Их жиром Ахилл, покрыл Патрокла, а туши разбросал вокруг. Около костра он расставил кувшины с медом и елеем. Затем он взвалил на костёр четырех коней, заколол двух своих собак и бросил туда же их обезглавленные трупы. Под конец убил и бросил на костёр двенадцать троянских юношей. Затем Ахилл поджег костёр и громко завопил: "Радуйся, Патрокл! Я сделал всё, что обещал. Гектора я не сожгу, а отдам собакам!".

(Псы не трогали мертвого Гектора: их день и ночь отгоняла Афродита. Она умастила тело Гектора розовым маслом, чтоб скрыть его раны. Феб накрыл Гектора тёмным облаком, чтобы защитить его от палящего солнца до тех пор, пока труп не высохнет.)

Костер Патрокла не горел. Ахилл начал молиться Борею и Зефиру. Он обещал им подарки, лил вино из золотого кубка и просил раздуть пламя. Ирида услышала молитвы Ахилла и помчалась к ветрам, которые в это время пировали у Зефира. Ветры пригласили богиню к пиру, но она отказалась: "Мне некогда. Сейчас эфиопы приносят жителям неба богатые дары, и я хочу получить свою долю. Ахилл призывает Борея и Зефира. Он обещает прекрасные подарки, если вы разожжете костер Патрокла.".

Ветры помчались и раздули огонь. Всю ночь ветры дышали на костер; и всю ночь Ахилл черпал вино из золотого сосуда, разливал его вокруг костра и поливал им лицо. Как отец сокрушается, сжигая тело сына, так сокрушался Ахилл, сжигая тело Патрокла. Он ползал вокруг костра и стонал. К утру костёр прогорел, ветры улетели, а Ахилл лег и уснул.

Когда народ пошел к Агамемнону, топот и шум разбудили Ахилла. Он сказал: "Пора гасить костер. Полейте красным вином пепелище. Положите кости Патрокла в золотую чашу и обмажьте её жиром. Над чашей с костями насыпьте небольшой, но пристойный курган. Пусть так полежит, пока я не сойду к Аиду. Большой курган пусть насыпят для нас обоих.".

Так сделали и начали поминальные игры. Ахилл вынес награды и сказал: "Если бы я принял участие в соревнованиях, то, без сомнения, взял бы первые места во всех видах. Но я не буду участвовать.".

Для первого в скачках он предложил деву, искусную в рукодельях, и медный ушастый треножник на двадцать две меры. Второму - шестилетняя кобылица, беременная мулом. Третьему - серебряный умывальник, вмещающий четыре меры. Четвертому - два таланта золота. Пятому - чаша.

Первым поднялся Эвмел. За ним - Диомед (он запряг коней Троса, которых отбил у Энея). Третьим встал Менелай. Он запряг свою Подаргу и Эфу, принадлежащую Агамемнону. (Эфу подарил Агамемнону Эхепол чтобы не идти на войну с Троей.) Затем снарядил коней Антилох. Его отец советовал: "У твоих конкурентов кони резвее, но возничие не так искусны, как ты. Не робей, используй все свои знания! Кормщик ведёт ладью не силой, а искусством. Так и возничий побеждает искусством. Видишь деревянный столб, высотой в маховую сажень. Ахилл избрал его метой. Не теряй его из виду, не виляй. Поворачивай у самого столба. Правого коня гони, а левого придержи. Но берегись, не ударься о камень: можешь коней изувечить и разбить колесницу! Если у меты ты вырвешься вперёд, тебя уже не догонят!". Пятым был Мерион.

Ахилл приказал Фениксу сесть у меты и следить за соблюдением правил.

Жребии бросили в шлем Ахилла. Он их потряс. Первым вылетел жребий Антилоха, второй - Эвмела, третий - Менелая, затем - Мериона, последний - Диомеда. Все встали по порядку жребиев, и Ахилл указал мету.

Возничие разом занесли кнуты, разом хлестнули вожжами, крикнули грозным голосом и помчались по полю. Пыль из-под копыт взвилась, как туча. Длинные гривы коней развеваются. Колесницы подскакивают. Возничие гордо стоят в колесницах.

На обратном пути от меты вперёд вырвался Эвмел. Диомед мчался вплотную за ним. Феб выбил у Диомед кнут, и его кони стали отставать. Тогда Афина подала кнут Диомеду и разбила хомуты у коней Эвмела. Кони Эвмела бросились в стороны, и он грохнулся на землю.

За Диомедом скакал Менелай. Его настигал Антилох. Он приметил на дороге рытвину, направил коней мимо неё и стал догонять Менелая. Менелай закричал: "Куда правишь, сукин сын! Видишь, дорога тесна, колесницы стакнутся!". Но Антилох сделал вид, что не слышит, и обошёл Менелая на бросок дискобола.

Ахеи смотрели за гонкой. Идоменей узнал первую колесницу и сказал: "Первым скачет не Эвмел, хотя он первым обогнул мету. Впереди Диомед.". Аякс (сын Оилея): "Что ты болтаешь! Это - Эвмел." Идоменей: "Спорим на умывальницу или треножник.". Их распря зашла бы далеко, но вмешался Ахилл: "Заткнитесь оба! Скоро они прискачут. Тогда вы узнаете, кто впереди.".

Показался Диомед. Он хлещет по коням, и дымящиеся кони летят; песок из-под копыт бьёт в возничего; покрытая оловом и золотом колесница катится, почти не оставляя следа!

Прискакав, сияющий Диомед спрыгнул с колесницы и стал вытирать с коней пот. Сфенел, помощник Диомеда, взял девушку и ушастый треножник.

За Диомедом прискакал Антилох. Менелай отстал от Антилоха на самую малость. Если бы дорога была длиннее, он бы обскакал Антилоха. Мерион отстал от Менелая на полет копья. Медленны были его долгогривые критские кони, мало искусен и сам возничий.

Последним явился Эвмел. Он сам тащил колесницу. Ахилл его пожалел: "Первый наездник приходит последним! Я дам ему вторую награду, а первую - Диомеду." Антилох возразил: "Ты хочешь отнять награду у меня. Если Эвмел тебе так нравится, награди его отдельно. У тебя много богатств. Пусть его награда будет больше моей, но своей награды я не отдам!" Ахилл любил Антилоха и не стал спорить. Он наградил Эвмела медными (с оловом по краю) латами, которые добыл, убив Астеропея.

Тут поднялся Менелай. Распорядитель подал ему жезл - знак ахеям молчать. Менелай: "Антилох опередил меня хитростью! Мужи совета, судите без потворства. Чтобы ни кто сказал, что царь Менелай, пересилил Антилоха неправдой. Несторов сын, стань перед своими конями, коснись их кнутом и поклянись Посейдоном, что ты неумышленно запнул мою колесницу.".

Умный Антилох ответил: "Светлый Атрид, успокойся. Я - юноша, а ты - царь. Ты выше меня и летами, и доблестью. Молодость легко заблуждается. Я отдаю тебе мою награду; отдам всё, что хочешь, лишь бы не быть виноватым перед тобой!". И он тут же передал кобылицу Менелаю.

Как тает роса на колосьях зреющей нивы, когда цепенеют от зноя долины, так растаяло сердце Менелая: "Впредь, Антилох, опасайся обманывать старших. Будь кто другой, я бы его не простил, но ты, твой отец и твой брат хорошо за меня сражались под Троей. К просьбе твоей снисхожу и награду мою, кобылицу, я уступаю тебе. Пусть люди помнят, что я никогда не был ни надменен, ни немилостив." И он отдал кобылу Ноемону, другу Антилоха; себе же взял рукомойник.

Золото, четвертую награду, получил Мерион, пришедший четвертым.

Пятую награду, круглую чашу, Ахилл подал Нестору со словами: "Этот подарок, божественный старец, сохрани на память о похоронах Патрокла!".

Нестор ответил: "Когда я был молод, эпейцы в Вупрасе правили тризну по царю Амаринку. Там не сравнился со мной ни один человек из эпеян, пилосцев и этолян. В кулачной битве я одолел Клитомеда, в борьбе - Анкея; в беге - Ификла; копьём - Полидора и Филея. Только конями меня превзошли Акториды. Они встали в колесницу вдвоём; один только правил конями, а другой их хлестал без пощады.

В своё время я блистал меж героев! Дар благодарно приемлю и радуюсь, что ты меня помнишь!".

Выслушав Нестора, Ахилл вызвал бойцов на кулачную битву: "Победитель получит мула, а побежденный - большущий кубок.".

Эпеос, человек огромный и мощный, схватил мула за гриву и закричал: "Выступи тот, кто хочет получить кубок. Мула же получу я! Пусть противник заранее призовёт слуг, чтобы его унесли.".

Все онемели. Поднялся лишь Эвриал. Опоясавшись, бойцы выходят на середину площадки. Сшиблись. Смешались тяжелые руки. Раздается стук кулаков; пот по их телу льется ручьями.

Эпеос ударил Эвриала в лицо, и тот упал, как рыба, выброшенная на берег. Добродушный Эпеос поднял его, а друзья унесли. Эвриал потерял сознание - его ноги волочились по земле, он харкал кровью, голова его безвольно моталась. Его награду взяли друзья.

Ахилл выставил награды для борцов: для победителя медный треножник, ценой в двенадцать волов; для побежденного - юную деву-рукодельницу, ценой в четыре вола.

Встали Аякс (сын Теламона) и Одиссей. Подпоясавшись, они крепко подхватили друг друга руками под бока. (Так строитель скрепляет стропила.) Захрустели хребты, стиснутые могучими руками, крупный пот заструился по телу, на спинах и боках выступили багровые полосы. Оба жаждали победы. Долго ни один из них не мог опрокинуть другого. Когда ахеи соскучились и стали роптать, Аякс предложил Одиссею: "Давай, кто кого поднимет!". Он поднял Одиссея, но тот исхитрился ударить его пяткой под колено. Аякс упал, а Одиссей на него. Затем Одиссей попытался поднять Аякса, но не поднял - ноги его подогнулись, и оба рухнули на землю. На этом Ахилл их остановил: "Кончайте борьбу. Ваши силы равны. Вы получите равные награды.".

Ахилл предложил награды бегунам: Первая награда - серебряная шестимерная чаша, изготовленная искусными сидонянами. Награда второму - бык, последнему - пол таланта золота.

Бежать вызвались Аякс (сын Оилея), Одиссей и Антилох. Сначала впереди бежал Аякс. Как близок к ткачихе челнок, который она держит у самой груди, так близко к Аяксу бежал Одиссей. Он успевал ставить след в след, раньше, чем оседала пыль. Он бежал ровно, дыша в затылок Аяксу. Ахеи подбадривали его криком. В конце дистанции Одиссей попросил Афину ускорить его ноги, и Афина сделала их легкими. У самого финиша Аякс поскользнулся (навредила Афина). Он наступил на влажный помет волов, которых Ахилл убил в честь Патрокла. Этим пометом наполнились ноздри и рот у Аякса. Одиссей прибежал первым и получил чашу.

Вол достался Аяксу. Он выплевал кал и сказал: "Мне повредила Афина. Она всегда помогает Одиссею!".

Последнюю награду получил Антилох. Он сказал: "Как всегда, так и ныне боги чествуют старших. Хотя Аякс не на много старше меня, но его род древнее. Одиссей же бегает быстрее всех, кроме Ахилла.". Он сказал так, чтобы польстить Ахиллу. Ахиллу лесть понравилась и он добавил к награде Антилоха еще пол таланта золота.

Затем Ахилл вынес доспехи Сарпедона, снятые Патроклом, и вызвал желающих биться на копьях. Победителю он обещал фракийский нож, который он снял с Астеропея. "Оружие и доспехи Сарпедона получат оба бойца. А потом я устрою им блистательный пир.".

Вышли Аякс (сын Теламона) и Диомед. Они так грозно смотрели, что ахеев охватил страх. Трижды бросались они друг на друга. Аякс вбил копье в щит противника, но тела не тронул - защитила броня. Диомед грозил ударить Аякса копьём в шею. Ахеи, боясь за Аякса, потребовали, прекратить бой и выдать им равные награды, но Ахилл наградил Диомеда.

Затем Ахилл вынес диск из самородного железа и предложил встать тем, кто хочет показать свою силу. Встали Полипет, Леонтей, Аякс (сын Теламона) и Эпеос. Полипет бросил диск дальше всех - так далеко, как пастух бросает свой посох. Друзья Полипета понесли награду в стан своего пахана.

Для лучников Ахилл вынес десять двусторонних секир и десять простых. В качестве цели он привязал голубку на мачту ладьи. "Кто попадёт в голубку, получит двусторонние секиры, кто - в шнурок, которым она привязана, - простые.".

Встали Тевкр и Мерион. Стрелять первым выпало Тевкру. Он не попал в птицу, а перебил шнурок; и голубка взвилась в небо. Мерион попал в птицу. Голубка упала. Двусторонние секиры взял Мерион, простые - Тевкр.

Под конец Ахилл вынес огромное копьё и рукомойник, ценою в вола.

Поднялись Агамемнон и Мерион. Ахилл не дал им сразиться, он встал между ними и сказал: "Агамемнон, мы знаем, что ты превосходишь всех в метании копий. Прими первую награду, а копье отдадим Мериону."

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

Игры окончились, все поужинали и легли спать. Только Ахилл не спал. Он вспоминал Патрокла; как они вместе сражались и путешествовали. Когда рассвело он привязал Гектора к колеснице, трижды обволок его вокруг могилы друга и бросил в пыль. На этом он успокоился и уснул.

Одиннадцать дней Ахилл издевался над телом Гектора. На двенадцатый день Феб не выдержал: "Боги жестокие, неблагодарные! Гектор сжигал для вас потроха тельцов и баранов, а вы не хотите передать тело героя супруге, матери, сыну, отцу и гражданам, которые предали бы его огню и почтили последней честью! Вы благосклонны к грабителю Ахиллу - человеку, который не знает справедливости, жалости и стыда. Он свирепствует как лев, который думает только о добыче.

Богам стало жалко Гектора и они стали убеждать Гермеса, чтобы он похитил тело героя. Против были только Гера и Афина (их поддержал Посейдон). Эти богини ненавидели всех троян из-за Париса. Он их оскорбил: когда они вместе с Афродитой пришли в его сельский дом, он воздал честь только ей.

Зевс подвёл итог: "Гектор мне нравится - на моём жертвеннике всегда были обильные приношения: жиры, вина, благовония. Но похитить его невозможно. Сделаем иначе. Я скажу Фетиде, чтобы Ахилл взял выкуп и отпустил тело Гектора.".

Фетида помчалась к Ахиллу. Он в это время печально стонал, а около него друзья готовили завтрак из барана. Фетида погладила сына и спросила: "Милое чадо, почему ты не ешь и не спишь? Жить тебе осталось недолго; пред тобою неизбежная Смерть и суровая Участь. Пока жив наслаждайся любовью. А тело Гектора отдай за выкуп. Так приказал Зевс.".

Ахилл: "Приказ Зевса я выполню. Принесут выкуп - получат тело.".

Зевс послал Ириду в Трою: "Скажи Приаму, чтобы он нёс Ахиллу выкуп за сына. Пусть идёт только с одним спутником - ему поможет Гермес.".

В доме Приама Ирида нашла вопль и рыданье. Сам он лежал в средине двора, осыпав голову пылью. Его сыновья сидели вокруг отца и обливали одежды потоками слёз. Его дочери и невестки рыдали в домах. Ирида передала Приаму слова Зевса и улетела.

Приам приказал сыновьям запрячь мулов и сказал Гекубе: "Вестница Зевса велела нести Ахиллу выкуп за сына.". Гекуба: "Ты спятил? Хочешь идти к человеку, который убил наших сынов. Этот кровопийца не милосерден! Если бы я могла, я бы впилась ему в грудь и сожрала его кишки! Лучше поплачем в храме. Тяжкую долю выпряла нашему сыну суровая Парка, а ведь Гектор бился за отечество, за мужей и жен Трои!". Приам: "Если бы такое предложение сделал жрец, пророк или гадатель, я б не поверил. Но я слышал и видел богиню.".

Приам взял двенадцать прекрасных покровов и столько же простых полотен, драгоценных кошм, плащей и хитонов; взял десять талантов золота, четыре блюда, два треножника и великолепный сосуд - дар фракийцев.

Затем он начал ругать сыновей: "Негодные дети, бесстыдники, лжецы, плясуны, похитители коз и ягнят! Лучше бы все вы погибли вместо одного Гектора!".

Сыны быстро уложили в телегу выкуп и впрягли мулов. Коней в колесницу впрягали Приам и возничий. Гекуба принесла кубок с вином и сказала: "Возлей Зевсу и молись, чтобы он дал тебе вернуться. Проси вестника. Если справа появится орёл, иди к ахеям, если не появится, не иди.".

Приам омыл руки, встал посредине двора и начал молиться, возливая вино и глядя на небо: "Зевс, наш отец! Дай мне прийти к Ахиллу и понравиться ему. Пошли первую среди птицах с правой стороны. С верой в нее я пойду к ахеям!". Зевс его услышал и послал тёмного орла, которого люди называют черным ловцом. Крылья орла распростерлись, как огромная дверь спальни богатого человека. Увидев, что орёл появился справа, все обрадовались. Старец взошел на колесницу и погнал коней. За ним мулы тащили четырехколесную повозку. Ими управлял Идей. Приама провожали все близкие, плача о нем, как будто он шел на смерть.

Зевс сказал Гермесу: "Сын мой! Ты больше всех богов дружишь с людьми. Приведи царя Трои к Ахиллу." Гермес одел золотые сандалии, не знающие сноса, которые носят бога над водой и над землей, взял жезл, которым усыпляют и пробуждают, принял вид юноши и помчался к Трое.

Когда путники проехали могилу Ила и остановились, чтобы напоить коней и мулов, наступили сумерки. В этот момент Идей увидел Гермеса и сказал Приаму: "Я вижу человека. Мне кажется, что он хочет нас убить!". От испуга Приам оцепенел, его волосы встали дыбом. Но Гермес ласково взял Приама за руку и спросил: "Куда ты, отец, отправился ночью? Ты не боишься свирепых ахеев? Я буду защищать тебя.".

Приам: "Видно хранит меня бог, раз дает такого спутника. Блаженны родители, имеющие такого красивого и умного сына! Кто ты, от кого происходишь? ".

Гермес: "Я - служитель Ахилла. Родом я мирмидонец; мой отец - Поликтор.".

Приам: "Мой сын цел или Ахилл разрубил его тело и бросил собакам?".

Гермес: "Псы его не терзали, и птицы его не клевали. Двенадцатый день, как он мёртв, но тело не тлеет, к нему не касаются черви. Хотя Ахилл каждое утро волочит его тело, но оно невредимо. Гектор лежит, как росою умытый; нет крови, раны закрылись. Боги заботятся о твоем сыне.".

Приам: "Вот как полезно приносить дань небожителям! Гектор всегда помнил богов. За это и боги его, хоть и мёртвого, но помянули. Прими от меня прекрасный кубок и проводи к Ахиллу.".

Гермес: "Я не приму дар в тайне от Ахилла. Я его уважаю и боюсь брать то, что предназначено ему. Но я буду тебя сопровождать.".

Гермес вскочил на колесницу, вдохнул коням и мулам силу, быстро примчался к стене и открыл ворота (стражей он усыпил).

Мирмидонцы построили своему пахану большой дом из еловых бревен с крышей из камыша. Около дома устроили широкий двор, огражденный частоколом; ворота запирались толстым еловым засовом, таким большим, что его двигали только втроём. Гермес открыл эти ворота, ввез Приама во двор и сказал: "Пред тобой бог Гермес. Мой отец послал меня помочь тебе в пути. Я приказ выполнил и возвращаюсь. Ахилл меня не увидит - это уронило бы моё достоинство. Ты же иди, обними колена Ахилла и моли его.".

Приам вошел в дом, упал в ноги Ахилла, стал обнимать его колена, целовать руки и умолять: "О, Ахилл, подобный богам, вспомни своего отца, такого же старца, как я! Может быть, в этот миг его теснят соседи, и некому избавить его от горя. Но он знает, что ты жив. Его греет надежда увидеть сына. Я же, несчастнейший смертный. У меня было пятьдесят сыновей, девятнадцать из которых от одной матери, и все они погибли! Вспомни отца. Я достоин жалости, больше, чем он! Я испытываю то, чего не испытывал ни один человек: целую руки убийцы моих детей! Почти богов! Прими выкуп за тело Гектора.".

Ахилл изумился его появлению: "Как ты решился явиться один? Как проник в мой дом? Видно, не обошлось без бога! Успокойся и сядь. Боги судили людям жить в огорчениях, лишь сами они беспечальны.".

Ахилл взял старца за руку. Оба они вспоминали. Приам плакал о сыне. Ахилл вспоминал то отца, то Патрокла и тоже горестно плакал. Когда Ахилл насладился слезами, и желание плакать прошло, он сказал: "Зевс одним посылает счастье, другим - горе, третьим - смесь. Моему отцу - Пелею везло: он был богат, властвовал над мирмидонцами, получил в жены богиню. Но у него нет наследника. Сын у Пелея один, да и тому век не долог. И ты прежде благоденствовал. У тебя были Лесбос и Фригия. Ты блистал богатством и сынами. Но пришла к Трое война. Будь терпелив. Печалью и плачем ты не подымешь мертвого, лишь умножишь свое горе!".

Приам: "Дай мне увидеть Гектор, а сам прими драгоценный дар и вернись на родину!".

Ахилл: "Я знаю, что должен вернуть тебе сына, но смолкни, иначе убью."

Приам испугался и покорно умолк. Ахилл же, как лев, бросился к двери. За ним поспешили Алким и Автомедон, которых после гибели Патрокла Ахилл любил больше других своих друзей. Они распрягли коней и мулов и забрали выкуп за Гектора. Ахилл приказал рабыням тайно омыть тело Гектора и намазать его мазями. Он опасался, что Приам, увидев изуродованное тело сына, вспыхнет гневом, а он тогда убьёт старца, нарушив заветы Зевса.

Рабыни омыли и смазали тело, одели его в хитон, покрыли ризой и положили на телегу.

Затем Ахилл завопил: "Патрокл! Не ропщи, что я выдал тело Гектора - мне заплатили богатыми дарами. Я принесу тебе достойную долю.".

Потом он сказал Приаму: "Сын твой в телеге. Привезёшь его в Трою и там наплачешься вволю. А теперь вспомним о пище. О еде не забыла даже Ниоба, которая разом потеряла шесть дочерей и шесть сыновей. Юношей поразил Феб, а дев - Артемида. Они мстили Ниобе за то, что та дерзнула равняться с Летой. Ниоба  говорила, что родила двенадцать детей, а Лета только двоих. Девять дней валялись трупы детей Ниобы, так как Зевс превратил людей в камень. Лишь на десятый день боги погребли мертвых.".

Ахилл сам закалывает белую овцу, а его друзья разделывают её, рубят на части и пекут их на шампурах. Автомедон приносит хлеб. Выпивку делает Ахилл. Ахилл и Приам взяли в руки яства, насытились и напились.

Приам удивлялся величественному виду Ахилла. Ему казалось, что он видит бога. Также Ахилл удивлялся почтенному виду Приама и его речам. Оба они наслаждались, глядя один на другого. Приам обратился к Ахиллу: "Любимец Зевса! Позволь мне поспать. С того дня, как погиб мой сын, я ни на миг не смыкал глаза. Я стонал, валяясь по смрадным местам, и ничего не ел.".

Ахилл приказал друзьям и рабыням постелить во дворе две постели и сказал: "Спи с возницей на дворе. В дом часто приходят ахеи. Если о тебе донесут Агамемнону, возникнут проблемы с выкупом. Сколько дней тебе надо на погребение сына?".

Приам: "Если ты позволишь почтить сына погребением, ты окажешь мне величайшую милость. Я бы хотел оплакивать Гектора девять дней, в десятый похоронить и устроить похоронный пир, в одиннадцатый насыпать могилу. А в двенадцатый день, раз уж это неизбежно, начнём воевать.".

Благородный Ахилл ласково сжал правую руку Приама: "Я прекращаю войну на столько времени, сколько ты просишь.".

Приам пошел спать во двор, а Ахилл в дом к дочери Бриса.

Всю ночь спали боги и люди. Только Гермеса не брал сон - он думал, как вывести Приама из стана ахеев. Он сказал Приаму: "Ты спишь среди врагов! Много даров ты дал, чтобы выкупить мертвого сына; но если тебя обнаружат ахеи, они за тебя возьмут в три раза больше.". Приам ужаснулся и поднял Идея. Гермес запряг им коней и мулов, незаметно провёл через стан ахеев и проводил до брода на реке Ксанф.

На заре прекрасная Кассандра поднялась на башню, увидела, что к Трое подъезжает Приам с телом Гектора, и стала вопить на весь город: "Жены и мужи! Прежде вы встречали Гектора живого, а теперь встретите мёртвого!".

Люди столпились перед воротами. Жена и мать Гектора рвали на себе волосы, бросались на труп и с воплем обнимали его голову. Остальные плакали стоя. Толпа рыдала бы весь день за воротами, но Приам воззвал: "Друзья, вы насытитесь плачем, когда я привезу мертвого в дом!".

Тело Гектора привезли в дом и положили на пышное ложе. Подле него поместили певцов - зачинателей плача, которые мрачными голосами пели плачевные песни, а жены им вторили стоном.

Первой подняла плач Андромаха - супруга Гектора. Она обняла его голову и завыла: "Рано ты гибнешь, супруг мой цветущий, рано вдовою меня покидаешь! Наш сын не достигнет юности! Рассыплется Троя. Пал защитник города, жен и младенцев! Скоро их повлекут в неволю. С ними буду и я, и мое бедное чадо. В плену, изнуряясь в позорных работах, ты, мой сын, будешь служить суровому властелину; или ахей ударит тебя о землю, мстя за утрату брата, отца или сына, сраженного Гектором. Грозен бывал твой великий отец. Плачут о нем все обитатели Трои.

Гектор, несказанную горесть принес ты родителям! А мне ты оставил стократ жесточайшие скорби! Со смертного ложа ты не простер ко мне руки и не молвил заветного слова, которое я бы вечно вспоминала!".

Затем рыдательный плач начала Гекуба: "Гектор, самый любимый из всех моих детей! И живой ты был любезен богам; они о тебе и о мёртвом пекутся! Ахилл таскал твоё тело вокруг могилы Патрокла, но ты, как росою омытый, покоишься в доме. Других моих сыновей Ахилл продал за моря: в Имброс, в далекий Самос и в туманный Лемнос.".

Третьей подняла плач Елена: "Гектор! Почтеннейший, любезнейший сердцу деверь! Двадцать лет как я в Трое. За все это время я не слыхала от тебя ни одного обидного слова. Ты останавливал каждого, кто укорял меня. Нет у меня в Трое друзей, я всем ненавистна!".

Когда плачи кончились, Приам приказал троянам везти лес: "Не бойтесь ахеев. Ахилл обещал не тревожить нас двенадцать дней." Трояне запрягли лошаков и волов и девять дней возили лес. На рассвете десятого дня с горестным плачем вынесли тело Гектора, положили на костер и сожгли.

Утром следующего дня к костру Гектора собрался народ. Остатки костра погасили красным вином. Братья и друзья, собрали кости героя, положили их в золотой ларец и обвили тонким пурпурным покровом. Прах опустили в глубокую могилу, которую закрыли огромными камнями. Потом насыпали курган, и пошли пировать к Приаму.

Так погребли великого Гектора.

ВОЗВРАТ К ОГЛАВЛЕНИЮ

3. ОДИССЕЯ

Пересказ перевода В. Жуковского

[Рассказ пойдёт о приключениях Одиссея во время возвращения на родину после разграбления Трои. Одиссей сам рассказывает о своих приключениях, а он - известный враль.]

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Зевс собрал богов и сказал: "Люди обвиняют нас за всё, что твориться на Земле, мол, всё зло от богов. Но они и сами хороши. Например, Эгист. Он взял жену Агамемнона, а его убил. Знал, гад, что это не пройдёт ему даром. Вот и поплатился."

Афина: "Хрен с ним. Меня волнует Одиссей. Нимфа Калипсо держит его на своём острове. Он страдает от разлуки с семьёй. Помоги ему. Вспомни, какие дары он тебе приносил.".

Зевс: "Я не забыл Одиссея, но Посейдон, зол на него за то, что тот ослепил его сына - циклопа Полифема. Посейдон не может убить Одиссея, но гоняет его по морю, мешая вернуться.".

Афина: "Пусть Эрмий прикажет Калипсо отпустить Одиссея. Я же пойду на Итаку чтобы помочь Телемаху (сыну Одиссея) прекратить разорение его семьи. Дело в том, что сыновья знатнейших семейств Кефаллении [острова Итака, Зам, Закинф и Дулихий] стали свататься к Пенелопе - жене Одиссея не обычным порядком, а вторглись в дом царя и там пируют. На свои пиры женихи режут скот Одиссея - его богатство.".

Афина обула золотые сандалии, которые носили её над водой и над сушей, взяла огромное копье и шагнула в Итаку. Там она приняла образ Ментеса (властителя тафийцев) и встала у порога дома Одиссея. С этого места она увидела женихов. Эти буйные мужики сидели на кожах, убитых ими быков, и играли в кости, а слуги, вместе с рабами, готовили пир: наливали в кубки воду с вином, мыли столы, резали и разносили мясо.

Телемах со скорбным видом сидел среди женихов. Увидев Афину, он поспешил к ней, взял за правую руку, принял копье и сказал: "Странник, войди к нам; мы радушно тебя угостим. Наевшись, ты расскажешь, зачем приехал.". Он провёл Афину в столовую и спрятал её копьё в ящик, где запирали копья Одиссея. Телемах пригласил Афину сесть в кресло искусной работы, которое он накрыл узорной тканью, и пододвинул скамейку для ног. Для себя он поставил резной стул. Всё это было расположено так, чтоб шум веселящихся женихов не испортил гостю обед, а также, чтобы втайне расспросить его об отце. Рабыня принесла им рукомойник и пододвинула стол, на который ключница положила хлеб и другую еду. Кравчий принёс мясо и поставил кубки.

Вошли женихи и сели по чинам на кресла и стулья; глашатаи подали им рукомойник; рабыни принесли хлеб; отроки налили чаши светлым вином. Женихи взяли еду в руки. Когда они наелись, им захотелось пенья и пляски. Глашатай подал цитру Фемию, который был обязан петь перед ними. Фемий, ударил по струнам и запел.

Улучив момент, Телемах осторожно сказал Афине: "Милый гость, у тех, которые здесь веселятся, на уме лишь музыка да пенье. Они пожирают богатство того, чьи кости, быть может, мочит дождь или катают волны. Если бы он появился в Итаке, то они стали молиться не об одеждах и золоте, а о быстрых ногах. Но он погиб. Хотя приходят вести, что он вернётся, но это вряд ли.

Кто ты? Какого племени? Где живешь? Кто твои родители? Как ты прибыл в Итаку? Откуда у тебя матросы? Ты первый раз в Итаке или бывал здесь как друг Одиссея? Раньше много иноземцев сбиралось в нашем доме: мой отец любил общаться с людьми.".

Афина: "Я - сын царя Анхиала, зовут меня Ментес, я правлю тафийцами. Я приплыл в Итаку по пути в Темес, где хочу обменять железо на медь. Ладью я поставил под склоном Нейона [гора]. Наши предки издавна гостят друг у друга. Об этом ты, вероятно, слышал от своего деда - Лаэрта. Говорят, что он уже не ходит в город, а живет в поле со старушкой-служанкой, которая кормит его, когда он устаёт бродить по своему винограднику. Мне сказали, будто твой отец дома. До отплытия Одиссея в Трою мы с ним часто встречались.

Одиссей не умер. Он, вероятно, в неволе. Я уверен, что он скоро вернётся. Он - хитрый, он найдёт способ вырваться даже из железных оков. Ты похож на Одиссея.".

Телемах: "Моя мать уверяет, что я - сын Одиссея; и люди говорят то же, но сам я не знаю - никто не может знать своего отца. Я бы хотел, чтоб моим отцом был такой человек, который дожил бы до поздней старости в своих владеньях.".

Афина: "Что здесь происходит? Ясно, что не пир в складчину. Гости бесчинствуют в вашем доме; их поведение позорно.".

Телемах: "Пока Одиссей был здесь, наш дом был полон богатств. Я бы не так горевал, если б он умер здесь или погиб в троянской земле. Люди насыпали бы над ним холм. Он оставил бы сыну славу. Но где он - неизвестно. Всеми забытый, не погребённый, он оставил сыну в наследство лишь скорбь. Главное же горе в том, что первые люди Кефаллении сватаются к моей матери и пожирают наше добро.".

Афина: "Я вижу, что отец тебе нужен, чтобы прогнать женихов. Я впервые увидел его, когда он пьянствовал в нашем доме, после посещения Ила в Эфире. (На своей быстроходной ладье Одиссей достигал даже этой далёкой страны.) Он искал яд для своих стрел. Но Ил, опасаясь богов, не дал ему яд. Мой же отец наделил его ядом. Если бы Одиссей в доспехах и с оружием появился перед женихам, горек бы показался им брак с Пенелопой.

Завтра созови на совет благородных людей и потребуй, чтобы женихи разошлись по домам. Потом отправься узнать об отце. Посети Нестора в Пилосе и Менелая в Спарте (он прибыл домой последним). Если услышишь, что твой отец жив, жди его год, терпеливо снося притесненья. Если же скажут, что он погиб, насыпь в честь него холм и соверши пышную тризну, а матери предложи вернуться к своему отцу, который даст ей богатое приданое и выдаст замуж. После этого выдумай средство, как погубить женихов. Хватит быть ребёнком [в описываемое время Телемаху 20 лет].".

Телемах: "Милый гость, ты говоришь со мною, как отец с сыном. Не спеши уходить: здесь ты можешь освежить тело и душу прохладной баней. Я хочу дать тебе на память богатый подарок. У нас принято, чтобы хозяин одаривал гостя.".

Афина: "Твой дар я приму на обратном пути, и отдарю тебя так же.". С этими словами она скрылась. Речи Афины поселили в Телемахе и смелость, и страх - он догадался что беседовал с богом.

Телемах подошел к женихам. Они слушали певца о печальном возвращении ахеев из Трои. Пенелопа услышала пенье и спустилась со второго этажа. Вместе с ней сошли две служанки. Пенелопа закрыла щёки блестящим головным покрывалом, вошла в комнату, где пировали её женихи, и встала у столба, подпиравшего потолок. Справа и слева от неё почтительно встали служанки. Со слезами на глазах царица обратилась к певцу: "Фемий, ты знаешь много прекрасных песен. Спой любую из них, а начатую прерви - сердце в груди замирает, когда я её слышу. У меня жесточайшее горе - я лишилась мужа, прославленного в Элладе и Аргосе.".

Телемах возразил: "Милая мать, не надо запрещать певцу воспевать то, что пробуждается в его сердце. Песню выбирает не он, а Зевс, посылающий вдохновенье. Пусть поёт то, что хочет. Люди каждый раз восхищаясь этой песней, как новой. И ты найдешь в ней утешение: не только Одиссей не вернётся, но других знаменитых погибло немало.

Удались и займись хозяйством, пряжей, тканьем; наблюдай, чтоб рабыни прилежно работали. Говорить - дело не женское, а мужское. Ныне оно моё: здесь только я - повелитель.".

Пенелопа удивилась словам сына, но послушно вернулась в свои покои. Там, в кругу приближенных служанок, она горько плакала о своем Одиссее.

Телемах обратился к женихам: "Я приглашаю вас завтра на площадь. Там при всём народе я потребую, чтоб вы очистили мой дом. Устраивайте пиры в другом месте и тратьте на них свое, а не наше богатство.". Женихи, пораженные его смелыми словами, закусили губы. А Антиной возразил: "Ты, парень, стал дерзким. Беда, если ты станешь царем на Итаке.".

Телемах: "Друг Антиной, не сердись за мою откровенность. Царем быть не худо. В царском доме быстро накапливаются богатства, и сам он в чести у народа. Поскольку не стало царя Одиссея, будет избран новый правитель. Но в своём доме повелитель только я.".

Евримах: "В своем доме повелитель, конечно, ты. Но скажи, мой любезный, о нынешнем госте. Как его имя? Из какой он земли? Какого он рода и племени? Где он родился? Не принёс ли он весть о возвращении твоего отца? Зачем он ехал на Итаку?".

Телемах: "Нынешний гость приплыл к Одиссею; он родом из Тафоса, зовут его Ментес, он - сын Анхиала, который правит тафийцами.". (Телемах так говорил, но был убежден, что видел богиню.)

С приходом ночи женихи разошлись по домам, а Телемах пошел к себе. Факел перед ним несла Евриклея. (Когда она была девушкой, Лаэрт - отец Одиссея купил её за двадцать быков. Он любил Евриклею как свою жену, но, опасаясь женской ревности, не коснулся ее ложа. Евриклея с детства ходила за Телемахом.) Евриклея открыла дверь в богатую спальню, Телемах сел на постель, снял тонкую сорочку и бросил её старушке. Она осторожно сложила сорочку и повесила её на гвоздь около кровати. Затем Евриклея тихо вышла, закрыла дверь серебряной ручкой, затянула задвижку ремнем и удалилась.

Всю ночь на постели, покрытой мягкой овчиной, Телемах обдумывал предложение Афины.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

Утром Телемах велел глашатаям созвать граждан на площадь. Он пришел на собрание с копьем в сопровождении двух собак. Афина одарила его такой красотой, что люди дивились. Старцы пропустили его, и Телемах сел на отцовское место.

Первым выступил старец Египтий. (Его сын - Антифонт уплыл с Одиссеем в Трою. На обратном пути его съел Полифем. Египтий всё время плакал о погибшем сыне.) Он сказал: "Тех пор, как царь Одиссей уплыл, мы ни разу не собирались на совет. Кто нас собрал теперь? В чём дело? На нас собираются напасть?".

Телемаха выступил вперёд и глашатай Певсенеор передал ему скипетр: "Собрал вас я, чтобы говорить о бедах нашего дома. Первая: Пропал мой отец, бывший над вами царем и любивший вас как своих детей. Вторая, ещё худшая: Женихи моей матери поступают не по правилам. Они не обращаются к её отцу, чтобы он отдал дочь тому, кто ему нравится, а ежедневно врываются в наш дом, режут и жрут наш скот, пьют наше вино. Наш дом разоряется. Я не настолько силён, чтобы их выгнать. Уймите их вы!".

Он бросил скипетр и заплакал. Народ проникся состраданием к Телемаху, но Антиной воскликнул: "Ты нас оскорбляешь. Виноваты не мы, а твоя хитрая мать. Она нам сказала: "Юноши, мои женихи, я хочу приготовить погребальный покров Лаэрту. Отложим наш брак до окончания этой работы, чтобы другие жены не могли меня упрекнуть тем, что такой богатый человек погребен без покрова.". Мы ей поверили. И что же? Целый день она ткала, а ночью распускала сделанное за день. Три года длился обман, пока мы не застали её за роспуском ткани. Мы будем разорять твой дом до тех пор, пока Пенелопа не выберет мужа.".

Телемах: "Я не могу и подумать о том, чтобы приказывать той, которая меня родила и вскормила. Мне будет трудно расплатиться с Икарием, если я насильно вышлю его дочь. Если я так поступлю, то отец меня проклянет. Если у вас есть хоть капля совести, покиньте мой дом.".

Внезапно прилетели два орла. Достигнув середины собрания, они стали кружить и махать крыльями. Расцарапав друг другу груди и шеи, орлы умчались вправо. Все провожали птиц изумленными взглядами.

Выступил Алиферс (он умел гадать по полету птиц): "Пусть женихи образумятся. Иначе их ждёт беда. Одиссей скоро вернётся. Он уже близко и готовит им гибель. Сбылось всё, что я предсказал перед отъездом в Трою. Сбудется и это предсказание.".

Евримах: "Старый сказочник, пророчествуй детям. Не все птицы роковые. Одиссей погиб. И тебе бы погибнуть! Ты выдумываешь предсказания, лестные Телемаху, чтобы получить от него подарок. Если ты будешь возбуждать гнев в этом юноше, ему же будет хуже - против нас он бессилен. И тебя, безрассудный старик, мы заставим жалеть о своих словах.

Телемах, прикажи своей матери вернутся к отцу; он наделит её богатым приданым и выдаст замуж. Иначе мы продолжим разорять ваш дом на наши пиры. Мы никого не боимся: ни речей Телемаха, ни пророчеств седого болтуна.".

Телемах: "Я больше не хочу никого убеждать - всем все ясно. Дайте мне ладью с двадцатью гребцами. Я хочу посетить Спарту и Пилос, чтобы узнать об отце. Если узнаю, что он вернётся, буду ждать его год. Если же скажут, что он погиб, то в его честь насыплю погребальный холм и совершу пышную тризну, а Пенелопу склоню к замужеству.".

Вслед за Телемахом поднялся Ментор: "Граждане, вы забыли Одиссея, который был нашим добрым царем. Вы даже слова не скажете против женихов, которые разоряют дом Одиссея. Вы их боитесь, хоть вас больше, чем их.".

Леокрит воскликнул: "Что ты сказал, гадюка? Ты предлагаешь гражданам смирить нас. Им не сладить с нами. Если Одиссей появился и попытался нас выгнать, он погибнет. А вы, люди, разойдитесь. Пусть Ментор и Алиферс снаряжают Телемаха. Ему всё равно не удастся совершить своё путешествие.".

Все разошлись по домам. Женихи вернулись в дом Одиссея, а Телемах пошел на взморье. Вымыв руки соленой водой, он попросил Афину о помощи. Она тут же появилась в образе Ментора и сказала: "Обычно сыновья хуже отцов. Но ты не совсем лишен силы Одиссея, поэтому есть надежда, что ты совершишь задуманное дело. Оставь женихов. Я снаряжу тебе ладью, наберу гребцов и сам поеду с тобой.".

Телемах вернулся домой. Там женихи готовили пир: обдирали коз и палили свиней. С колкой усмешкой к нему подошел Антиной и, схватив за руку, сказал: "Не пытайся вредить нам ни словом, ни делом. Лучше веселись с нами как прежде.". Телемах вырвал руку: "Мне неприлично сидеть с вами. Пока я был маленьким, я не понимал, что вы разоряете нас. Теперь я всё понял. Так или иначе, но я накликаю на вас парок.". И пошел в отцовскую кладовую - большое здание, закрытое двустворчатыми дверьми с двумя замками. Там лежали кучи золота и меди; стояли лари с одеждой и душистым маслом и куфы из глины со старым сладким вином. Порядок в кладовой поддерживала ключница Евриклея. Телемах сказал ей: "Приготовь мне в дорогу двенадцать амфор с лучшим вином и насыпь в кожаные мешки по двадцать мер ржаной муки - пищу морехода.". Евриклея заплакала: "Зачем ты, милое дитя, стремишься в чуждую землю, в страшное море? Твой отец погиб. Ты - наше единственное утешение. Пока ты будешь странствовать, женихи придумают, как извести тебя и забрать твое богатство. Лучше останься.". "Няня, мой друг, - ответил Телемах: не тревожься - я пускаюсь в путь по воле богов. Поклянись, что мать от тебя ни о чем не узнает, пока не спросит.". Евриклея поклялась молчать и стала готовить припасы в дорогу. А Телемах возвратился к женихам.

Афина приняла вид Телемаха, выпросила ладью у Ноэмона и пригласила гребцов. Потом она помутила ум женихов, в результате чего они разошлись по домам и уснули. Сделав это, она приняла вид Ментора и позвала Телемаха в путь. Телемах вместе с моряками перенёс запасы в ладью и спустил её на воду. Афина и Телемах сели на корме. Гребцы отвязали причальный канат и сели на лавки у весел. По команде Телемаха подняли сосновую мачту, воткнули её в специальное гнездо и закрепили веревками. Потом плетеными ремнями привязали парус. Парус наполнился попутным ветром, и волны зашумели под килем ладьи. После этого моряки выпили.

Всю ночь и все утро судно шло спокойно.

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Когда взошло солнце команда Телемаха приплыла к Пилосу. В это время тамошний народ завтракал. На берегу стояло девять скамей, на каждой из которых сидело по пятьсот человек. Перед каждой скамьёй было забито по девять быков. Съев потроха быков, народ начал жечь их бёдра в честь Посейдона и жарить мясо на шампурах.

Афина сказала Телемаху: "Подойди к Нестору и спроси его о своём отце - он умный и, потому, врать не будет.".

Телемах: "Я не искусен в разговорах. Как подойти? Как приветствовать? Прилично ли младшим расспрашивать старших?".

Афина: "Думай сам.".

Увидев иноземцев, пилосцы пошли к ним. Первым их встретил Писистрат (сын Нестора). Он ласково взял обоих за руки и пригласил сесть на мягкие кожи между своим отцом и младшим братом - Фрасимедом. Писистрат угостил Афину и Телемаха потрохами быков, наполнил вином кубок двойного объёма, отхлебнул из него и сказал Афине: "У нас праздник Посейдона. Соверши возлиянье с молитвой и передай кубок товарищу, чтобы и он помолился. Я предлагаю кубок тебе первому, так как ты старше.". Афине было приято, что кубок с вином предложили ей первой. Она стала громко призывать: "Царь Посейдон, даруй славу Нестору с его сыновьями и другими пилосцами. А также дай Телемаху и мне возвратиться, сделав всё, для чего мы сюда приплыли.". Затем богиня выпила и передала кубок Телемаху. Он тоже помолился и выпил.

Пилосцы сняли с шампуров жареное мясо и начали пир. Когда наелись и напились, Нестор обратился к гостям: "Странники, вы наелись. Теперь прилично спросить: Кто вы? Откуда? Вы по делу или пираты, играющие своей жизнью и несущие беды народам?"

Телемах: "Мы из Итаки, а прибыли, чтобы узнать о моём отце - Одиссее. Что видел ты сам и что слышал от других?".

Нестор: "Ты напомнил мне о том, как под предводительством Ахилла мы гонялись за добычей по морю, и о том, как девять лет мы бились под Троей. Там пали Аякс, Ахилл, Патрокл. Там лежит и мой сын Антилох, прекрасный бегун и бесстрашный боец.

В изобретении хитростей Одиссей превосходил всех. И на советах, и на народных сходах я всегда говорил заодно с Одиссеем.

Разграбив Трою, мы расстались. Дело в том, что Аякс (сын Оилея) изнасиловал Кассандру в храме Афины, а ахейские вожди его не наказали. Это разозлило Афину, и она поссорила Агамемнона с Менелаем. Они собрали людей на совет не в обычное время - утром, а вечером, когда ахеи пьяные. Менелай хотел немедленно выйти в обратный путь, а Агамемнон требовал сначала совершить гекатомбу чтобы примириться с Афиной. Братья ругались всю ночь; собравшиеся яростно вопили. Утром половина ахеев, в том числе Одиссей и я, с добычей и с пленными девами вышла в море; другие осталась с Агамемноном.

Придя в Тенедос, мы принесли жертву богам и опять разделились: Часть народа последовала за Одиссеем, который поплыл назад к Агамемнону. А мы с Диомедом поплыли вперед. Позже отплыл Менелай. Он нагнал нас в Лесбосе, где мы гадали: то ли плыть на Псиру по скалистому Хиосу, то ли мимо открытого ветрам Миманта. Решили плыть напрямую, а не как обычно - вдоль берега. Ветер был попутный, и к ночи мы достигли Гереста. Там на алтаре Посейдона мы сожгли жирные бёдра многих быков. К концу четвёртого дня мы добрались до Аргуса. Диомед остался там, а я приплыл домой в Пилос. Больше ничего я сам не видел.

От других я слышал, что все мирмидонцы возвратились домой с Неоптолемом (сыном Ахилла). Жив, говорят, Филоктет, а Идоменей вернулся на Крит, не потеряв никого из спутников. Я слышал, что Агамемнон возвратился домой, где его убил Эгист, и что Эгист получил по заслугам. Счастье, когда у отца останется сын, способный отомстить за него.

Я слышал, что в твоём доме бесчинствуют женихи. Как ты это выносишь? Может тебя ненавидит народ? Хорошо бы Афина полюбила тебя, как Одиссея. Никогда боги не любили людей так, как Афина Одиссея.".

Афина: "Лучше встретить любые бедствия, чем, избегнув бедствий, пасть, как Агамемнон. Но боги не могут избавить от смерти, если она предназначена судьбой.".

Телемах: "Как был убит Агамемнон? Где был Менелай?"

Нестор: "Пока мы бились под Троей, Эгист лестью опутывал сердце Клитемнестры - жены Агамемнона. Сперва она сопротивлялась, но Эгист сослал на бесплодный остров певца, которому Агамемнон велел наблюдать за супругой, сжег пред богами множество бедер быков и вложил в храмы много золота и тканей. В результате она ему отдалась.

Сначала мы с Менелаем плыли вместе. Но у мыса Сунион, Феб убил его кормщика - Фронтиса. (Это был опытной человек - он умел управлять ладьёй даже в бурю.) Менелай остановился, чтобы похоронить друга торжественно. Когда он продолжил путь, у мыса Малеи поднялся сильный ветер и громадные волны. Ладьи разбросало: половину понесло к Криту и они попали на западный берег Феста, где северный ветер нагоняет громадные волны. Там погибли суда и люди. Пять остальных ладей ветер пригнал в Египет. Там Менелай собрал много сокровищ.

Именно в это время Эгист в Аргосе убил Агамемнона. Народ ему покорился, и семь лет Эгист властвовал в богатых Микенах. На восьмой год из Афин возвратился Орест и сразил убийцу. В тот день, когда он совершил погребенье преступной матери вместе с презренным Эгистом, прибыл Менелай. Если бы Менелай застал Эгиста, то его труп бросили на съеденье птицам и псам.

Сын мой, странствуй не долго, иначе женихи расхитят твое богатство. Но Менелая посети. Он недавно прибыл из стран, откуда до сих пор никто не возвращался. Это так далеко, что даже быстрая птица не долетит оттуда за целый год. Я дам тебе колесницу и в спутники сына. Он укажет путь в Лакедемон, где царствует Менелай. Ты его расспроси, он - умный и врать не станет.".

Афина: "Надо в честь Посейдона отрезать языки быков и выпить. День угас, и теперь неприлично сидеть за трапезой. Время подумать о сне. Нам пора удалиться.".

Служители подали воду для мытья рук. Отроки поднесли присутствующим чаши с вином по обычаю: начиная справа. Бросив в огонь языки быков, хозяева и гости стоя сотворили возлиянье. Выпив, сколько душа желала, Телемах с Афиной стали собираться. Нестор удержал гостей: "Обычай требует обеспечить гостям ночлег. Я - не нищий. У меня хватит покровов и мягких постелей, чтобы мои гости насладились спокойным сном. Нельзя допустить, чтобы сын великого Одиссея спал в ладье. Пока я жив, этого не будет!".

Афина: "Телемах проведёт ночь у тебя, а я должен вернуться, чтобы ободрить наших людей. Я - самый старший. Остальные ровесники Телемаха. Завтра я пойду к кавконам, чтобы получить с них старинный долг, а ты отправь Телемаха к Менелаю.". С этими словами она удалилась так быстро, что народ изумился.

Изумился и Нестор: " Здесь была Афина! Богиня, дай мне, моим детям и моей супруге великую славу. Я принесу тебе в жертву годовалую тёлку, не знакомую с игом, украсив её рога чистым золотом.". Кончив молитву, Нестор в сопровождении сыновей и зятьев пошел в дом, где они выпили одиннадцатилетнего вина из заветной амфоры. Нестор пожелал Телемаху спокойной ночи, удалился во внутренний покой и лёг на постель, приготовленную царицей. С Телемахом лёг Писистрат - единственный неженатый сын Нестора.

Когда занялась заря Нестор вышел из спальни и сел на обтесанных камнях у двери, где прежде восседал Нелей [отец Нестора]. К Нестору подошли шесть его сыновей. Рядом с Нестором пригласили сесть Телемаха. Нестор: "Милые дети, я хочу просить Афину, которая была с нами на празднике, о милости. Один из вас пусть бежит в поле за тёлкой; другой позовет к нам моряков Телемаха, оставив двоих сторожить ладью; третий приведёт золотых дел мастера Лаэркоса. Остальные останьтесь при мне и прикажите рабыням готовить обед.". Все забегали. Пригнали тёлку, привели моряков. Пришел Лаэркос с наковальней, молотом, клещами и другим инструментом. Пришла и Афина - принять жертву.

Нестор дал Лаэркосу золото, и тот оковал им рога тёлки. Стратион и Ехефрон взяли тёлку за рога. Из дома вышел Аретос. В одной руке он держал лохань с водой для мытья рук, в другой - короб с ячменем. Фрасимед взял топор. Персей подставил чашу. Нестор вымыл руки, осыпал тёлку ячменем, бросил пучок шерсти с ее головы в огонь и помолился Афине. Следом за ним и другие с молитвой осыпали тёлку ячменем. Фрасимед вонзил топор в шею тёлки. Она упала. Царица, её дочери и невестки закричали. Тёлку подняли с земли и Писистрат зарезал ее. Когда кровь перестала течь, тушу разделали. На бедра положили кости, покрыв их жиром и кусками мяса. Нестор положил их на костёр и оросил вином. Ему помогали вилами с пятью остриями.

Бедра сожгли, потроха съели, а остальное разрубили на части и стали жарить на шампурах. В этот момент Поликаста (младшая дочерь Нестора) отвела Телемаха в баню. Там она его вымыла и натерла елеем. Чистый, в лёгком хитоне и богатой хламиде Телемах сел рядом с Несторм. Все принялись за еду.

Когда наелись, Нестор приказал сыновьям запрячь коней в колесницу. Ключница положила в неё хлеб, вино и запас пищи, какая полагается лишь царям. Телемах и Писистрат встали в колесницу. Телемах натянул поводья и ударил коней бичом. Кони помчались, и вскоре блистательный Пилос исчез за горизонтом.

Вечером путники прибыли в Феру к Диоклесу. Он их угостил и оставил ночевать. Как только загорелась заря, путники снова помчались. К заходу солнца они прибыли в Лакедемон к дому царя Менелая.

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Там шел пир - Менелай праздновал свадьбу сына и дочери. Дочь он посылал к сыну Ахилла, что было договорено во время троянской войны. В приданое он дал много колесниц и коней. Для своего сына Мегапента он выбрал невесту в Спарте - дочь Алектора. (Мегапент был прижит им с молодой рабыней, так как Елена (его жена) перестала рожать после того, как родила Гермиону.) Шумный пир сопровождался концертом: громко пел и играл на лире певец, в такт музыки скакали два прыгуна.

У царского дома Телемаха и Писистрата встретил Этеон - спальник Менелая. С вестью о них он побежал к хозяину: "Царь Менелай, прибыли два иноземца. Принять их или сказать, чтоб они искали угощенья у других?".

Менелай: "Ты, Этеон, до сих пор дураком, вроде бы, не был, а теперь говоришь, как младенец. Я ценю гостеприимство. Пригласи странников на наш пир.". Рабы распрягли коней Телемаха, привязали их к яслям, в ясли насыпали полбу [мягкая пшеница] и ячмень, а колесницу прислонили к южной стене конюшни. Путников ввели во дворец. Они удивись дому царя: всё в нём было лучезарно, будто светило солнце или месяц.

Насмотревшись, путники вошли в купальни. Там рабыни их помыли и натерли елеем. После мытья они одели хитоны и плащи, и сели рядом с Менелаем. Рабыня поднесла рукомойник и пододвинула стол. Ключница положила на стол хлеб и другую еду, кравчий принес мясо и поставил золотые кубки.

Сделав рукою приветствие, хозяин сказал: "Ешьте, друзья. А когда наедитесь, я спрошу, какие вы люди. Вы, конечно, - дети царей: подобные вам не от низких родятся.". Он отрезал кус жареной бычатины от своей порции и подал гостям. Они взяли в руки угощенье и утолили голод роскошной едой и изобильным питьем.

Телемах прошептал спутнику: "Я изумлён. Что за богатство! Как много сияющей меди, всё блещет золотом, серебром, янтарями, слоновой костью! Как у Зевса!". Менелай услышал Телемаха и сказал: "Людям нельзя равняться с Зевсом, ибо и дом, и сокровища Зевса нетленны. Свои богатства я добыл в восьмилетних скитаньях. Видел я Кипр, посетил финикийцев, достиг Египта, проник к эфиопам, гостил у сидонян и эрембов. Был в Ливии, где ягнята родятся рогатыми, козы и овцы дают потомство три раза в год, а коровы дают молоко круглый год. В этой стране и хозяин, и пастух не знают недостатка ни в сыре, ни в мясе, ни в жирном, густом молоке.

Пока я странствовал, мой брат погиб. Я готов отдать две трети того, чем владею, чтобы жили герои, погибшие в Трое. Я часто сижу одиноко, вспоминаю и плачу. Больше всего меня волнует судьба Одиссея.".

С ресниц Телемаха упала слеза. Он закрыл глаза плащом. Увидев это, Менелай догадался, что перед ним сын Одиссея. В этот момент к ним из своих благовонных, высоких покоев вышла Елена. Рабыни подвинули ей кресло, положили в ноги мягкий ковер и принесли корзину из серебра с золотыми краями, в которой лежала прялка и пряжа. (Эту корзину с золотой прялкой Елене подарила Алькандра - жена Полиба, жившего в египетских Фивах. А Полиб подарил Менелаю две серебряные купальни, два трёхногих котла и десять талантов золота.) Елена спросила: "Кто эти люди? Один из них похож на Телемаха.".

Менелай: "Дивное сходство! Когда я стал говорить о бедствиях Одиссея, он заплакал.". Писистрат: "Мой спутник действительно сын Одиссея. Отец велел мне проводить его в Лакедемон, чтобы ты посоветовал ему, что делать.".

Менелай: "Боги! Мой дом посетил сын моего друга. Я хочу встретить Одиссея больше, чем других ахеев. Я бы построил ему дворец в Аргосе, очистил для него целую область и пригласил жить здесь, с его богатствами, с сыном, со всем его народом. Тогда бы мы часто виделись.".

Упоминание Одиссея всех опечалило. Писистрат вспомнил, о своем брате Антилохе, которого убил сын утренней зари и сказал: "Менелай, я потерял брата, которого не видел. Я лишь слышал, что он быстро бегал и был храбрым.".

Менелай: "Из твоих слов я вижу, что ты - достойный сын своего отца. Нестор счастлив - он весело стареет в своем доме, окруженный умными и боевыми сыновьями. Но отложим печаль и продолжим пир.". Они ополоснули руки и взяли еду.

У Елены был сок, дающий забвенье. Тот, кто его выпил, был весел весь день и не мог плакать даже если умерли его мать и отец, если были убиты его брат или сын. (Этот сок ей дала в Египте Полидамна. Тамошняя земля рождает много целебных и ядовитых трав. Там каждый человек - врач, поскольку все они из рода Пеана [бога врачевания].) Елена подмешала сок в вино и рассказала об Одиссее: "Он исхлестал себя кнутом, одел рубище, притворился рабом и вошел в Трою. Там он убил много бойцов, выведал все, что надо и возвратился в свой стан. Вдовы троянцев рыдали, а я веселилась, так как хотела вернуться в родную землю и горевала, что добровольно ушла в Трою, покинув дочь и супруга, одаренного светлым умом и красотой.".

Менелай: "Я посетил много стран и узнал нравы многих людей, но никогда и нигде я не встречал человека, подобного Одиссею. Вот пример того, что он сделал. Внутри громадного искусственного коня он спрятал ахеев. Среди них был и я. Елена трижды обошла нашего коня, вызывая ахеев голосом их жен. Услышав её, я, Диомед и Антиклес захотели откликнуться, но Одиссей нас удержал. Этим он спас нас от гибели.".

Когда беседа окончилась, Елена велела рабыням поставить в сенях кровати, постлать на них тюфяки, положить кошмы и, для покрова, мягкие косматые плащи. Рабыни взяли факелы и вышли из столовой. Когда всё было готово, Телемах и Писистрат легли на постели и быстро заснули. Во внутренней спальне подле Елены, одетой в длинную одежду, заснул Менелай.

Утром Менелай спросил Телемаха, зачем он приехал. Телемах: "Меня разоряют. Мой дом захватили женихи моей матери. Они бьют наш скот. А ещё, я хочу узнать о судьбе Одиссея.".

Менелай: "Безрассудные! Они слабы, а хотят захватить брачное ложе могучего мужа! Одиссей сделает с ними то же, что лев с телятами лани. Если бы Одиссей явился к женихам в том виде, в каком он в Лесбосе опрокинул силача Филомиледа, им бы брак стал горек.

Боги долго преграждали мне путь из Египта. Напротив устья Нила есть остров Фарос. Он на таком расстоянье от брега, какое пробегает ладья при попутным ветре за один день. На острове находится гавань, из которой выходят в море. Двадцать дней я стоял там, ожидая попутного ветра. Мы истратили все запасы, мои люди бродили по взморью, готовые есть даже рыбу. Нас спасла богиня Эйдофея. Я попросил её помощи, и она ответила: "Здесь живёт мой отец - морской старец Протей. Если ты его схватишь, он расскажет, как вернуться домой, и о том, что случилось с тех пор, как ты странствуешь.". Я спросил: "Как овладеть хитрым старцем?". Богиня ответила: "Ежедневно, в полдень Протей выходит из моря и ложится отдыхать среди тюленей. Возьми трёх сильных товарищей. Я вас спрячу. Когда Протей уснёт, хватайте его. Он будет принимать разные обличия, но вы держите его. А когда он примет тот образ, в каком заснул, и заговорит, спрашивайте.".

Утром я помолился, взял трёх сильных и отважных спутников и пошел по отлогому брегу. Богиня посадила нас в приготовленные ямы, накрыла недавно снятыми кожами тюленей и приказала ждать. Нас нестерпимо мучил смрад тюленей. Эйдофея намазала нам ноздри амброзией, и запах морских чудовищ пропал. Мы лежали долго. Наконец из воды вышли тюлени и улеглись на берегу. В полдень из моря поднялся старец. Он принял нас за тюленей и улегся. Мы накинулись на сонного. Он начал превращаться: сначала в свирепого льва, потом стал драконом, пантерой, громадным вепрем, водою, деревом, но мы его крепко держали. Увидев, что чародейства напрасны, он обратился ко мне: "Благородный Менелай, чего ты хочешь?" Я спросил, как мне вернуться домой. Он объяснил, что надо совершить гекатомбу Зевсу и прочим богам на берегу бегущего неба Нила.

Я спросил, все ли ахеи вернулись домой из Трои. Он ответил: "Домой не вернулись три вождя: двое погибли, а третий жив, но в неволе. Аякс (сын Оилея) погиб в бурю: Посейдон бросил его ладью к Гирейской скале. Аякс мог спастись - он ухватился за скалу, но похвастал, что не утонет назло богам. Посейдон это услышал и ударил по скале трезубцем. Та половина скалы, на которой висел Аякс, рассыпалась и рухнула в море вместе с ним.

Твой брат Агамемнон погиб на родной земле. Когда он вышел на берег, сторож, поставленный Эгистом, сообщил ему о прибытии Агамемнона. Эгист выбрал двадцать отважных бойцов и спрятал их около дома, где был приготовлен обильный обед. Затем он поехал навстречу Агамемнону, ласково обратился к нему и ввел его в дом. Во время пира он убил Агамемнона и его людей. Погибли и сообщники Эгиста.". От этих слов я упал на землю и горько заплакал.

Протей продолжал: "Слезы не помогут. Лучше подумай, как скорее вернуться. Возможно, ты застанешь Эгиста живым.". Я спросил: "Кто третий, который, в неволе?". Протей: "Это Одиссей. Он у Калипсо. Он не может покинуть её остров так как у него нет ни ладьи, ни гребцов.

Поскольку ты, Менелай, - супруг Елены и, следовательно, зять Зевса, ты не умрёшь - боги пошлют тебя за пределы земли, на Елисейские поля — туда, где живет златовласый Радамант. Там дни человека пробегают светло, беспечально. Там не бывает метелей, ливней, холодов. Там веет сладкий Зефир.".

На следующее утро мы спустили ладьи на море, подняли мачты и привязали паруса. Моряки сели на лавки и разом могучими веслами вспенили воды. Мы добрались до Нила. На его берегу я совершил гекатомбу и насыпал холм на вечную память брату. Боги послали нам попутный ветер, и мы приплыли в отечество.

Ты, Телемах, погостишь у меня несколько дней. После этого я отпущу тебя с дорогими подарками. Я дам тебе трех быстроногих коней, блестящую колесницу и прекрасный кувшин, из которого ты будешь ежедневно творить возлиянье богам и вспоминать меня.".

Телемах: "Я бы с радостью провёл у тебя целый год, но меня ждут в Пилосе. Дай мне в подарок такое, что удобно хранить. Я не могу взять коней - на нашей маленькой Итаке нет широких полей и лугов; наши горы для коз, а не коней.".

Менелай улыбнулся и ласково потрепал щеки Телемаха: "Твои слова говорят о твоей благородной породе. Вместо коней я подарю тебе лучшее из того, что у меня есть: кувшин из серебра с золотыми краями работы Гефеста. Его подарил мне Федим, царь сидонян.".

Пока они беседовали, собрались гости. Они привели коз и овец и принесли вина, а их жены прислали хлеб.

В это время в доме Одиссея женихи забавлялись бросаньем дисков и копий на мощеном дворе. Антиной и Евримах (самые сильные) сидели отдельно. К ним подошел Ноэмон и спросил: "Когда Телемах возвратится из Пилоса? Он взял у меня ладью, а мне нужно в Элиду. Там у меня двенадцать кобылиц и табун лошаков. Я хочу поймать одного, чтоб объездить.". Женихи изумились. Им не могло придти в голову, что Телемах уплыл. Антиной спросил: "Когда он уехал? Кто с ним, свободные люди, наемники или рабы? Силою взял он ладью или ты сам её отдал?".

Ноэмон: "Я дал ладью добровольно. Так сделал бы каждый. Люди с ним молодые, самые лучшие граждане. Их предводителем был Ментор или бог, принявший вид Ментора. Ибо я вчера встретил Ментора здесь.".

Женихи встревожились - они не ждали подобной отваги от Телемаха. Антиной кипел от гнева: "Пусть он погибнет! Снарядите мне ладью с двадцатью гребцами, чтоб я мог подстеречь его при возвращенье.".

Глашатай Медонт подслушал их разговор и прибежал к Пенелопе. Она спросила: "За чем тебя прислали женихи? Чтобы я приказала рабыням оставить работу и готовить им обед? Господи, когда они отстанут? Когда их пиршество будет последним? Ведь они знают, что Одиссей никогда никого не обидел, не то, что другие цари. Но они не способны быть благодарными.". "Царица, - ответил Медонт: Женихи замышляют убить Телемаха.". У бедной матери задрожали колени и сердце. Она долго молчала, её глаза не видели сквозь слёзы, её не слушался голос. Пенелопа села на порог и стала плакать. К ней собрались все рабыни и принялись рыдать. Пенелопа сказала им: "Милые, Зевс дал мне печалей больше, чем другим. Погиб мой супруг, одаренный львиным могуществом и высокою доблестью. Он больше всех прославил Элладу и Аргос. Ныне и милый мой сын не со мной. Почему никто не сказал мне о его отъезде? Если б я знала, он бы остался или я умерла. Позовите Долиона. Я его получила в приданое. Он - верный слуга. Он должен всё рассказать Лаэрту. Пусть Лаэрт с плачем обратиться к народу, чтобы не допустить гибель внука.".

Евриклея: "Свет наш царица, омойся, одень чистую одежду, иди в свой покой и помолись Афине. Она спасёт его. И не печаль старика. Боги не отвернулись от его потомков; его род всегда будет владеть царским домом, нивами и полями в Итаке.".

От слов Евриклеи утихла печаль и высохли слезы царицы. Она омылась, одела чистую одежду и вместе с рабынями пошла в свой покой. Там она наполнила чашу ячменем и возгласила к Афине: "Дочь непорочная Зевса, вспомни, как Одиссей сжигал пред тобою жирные бедра быков и овец. Спаси его сына.".

А женихи говорили: "Царица готовит свадьбу, не зная, что мы приготовили её сыну". Антиной вознегодовал: "Не надо трепаться - нас могут услышать.". Он выбрал из народа двадцать самых отважных мужей. Они спустили ладью в море, поставили мачту, уладили снасти, в ременные петли просунули длинные весла и натянули паруса. Когда их слуги принесли оружие, они отвели ладью на взморье и стали ужинать, ожидая ночи.

Пенелопа лежала одна, отказавшись от еды и питья. Она терзалась мыслью о сыне. Но прилетел сон, и в ней все утихло. Афина сотворила призрак, имевший наружность Ифтимы - сестры Пенелопы, и послала его в дом Одиссея. Призрак встал над головой Пенелопы и заговорил: "Не плач. Телемах скоро вернётся.". Пенелопа ответила: "Как ты пришла? Ведь ты живёшь далеко. Я не могу не скорбеть: Погиб мой супруг, и милый мой сын не со мной. Он - отрок, не умеющий говорить с людьми, отправился в море. Я беспокоюсь о нём больше, чем о муже.".

Тем временем женихи шли на ладье. Между Итакой и Замом есть утесистый остров Астер с удобными бухтами. Там они встали.

ПЕСНЬ ПЯТАЯ

На совете богов выступила Афина: "Блаженные, вечные боги, если вы могли забыть Одиссея, который был добрым и мудрым царем, то теперь цари могут притеснять людей без боязни.

Одиссей у богини Калипсо и не может вернуться домой. А тут ещё хотят убить Телемаха.".

Зевс: "Ты сама проводи Телемаха. Пусть он вернётся домой, и враги не совершат злодеянья.". За тем он велел Эрмию объявить Калипсо, чтобы она отправила Одиссея домой.

Эрмий обул золотые сандалии, которые носили его над водой и над сушей, взял свой жезл, наводящий на бодрых сон и пробуждающий спящих, и помчался как чайка. Добравшись до цели, он подошёл к гроту Калипсо. В её очаге сверкало трескучее пламя кедра и туи, весь остров был наполнен их благовонием. Нимфа ткала золотым челноком узорную ткань и звонко пела. Пещеру окружали тополя, ольхи и кипарисы, льющие сладкий дух. В сенях гнездились длиннокрылые птицы, кобчики, совы и крикливые морские вороны. Виноград покрыл стены зеленой сетью, на его ветвях висели тяжелые гроздья. Рядом, извиваясь, бежали четыре ручья со светлой водой. Вокруг зеленели луга, полные фиалок и сочных злаков.

Калипсо узнала Эрмия с первого взгляда (все боги знакомы друг с другом), подала ему пурпурный нектар со сладкой амброзией и спросила: "Зачем прилетел?". Эрмий: "Меня послал Зевс. Добровольно я бы сюда не попёрся - кто захочет мерить несказанную ширь бесплодного моря, где нет людей, приносящих нам гекатомбы.

У тебя находится Одиссей. Боги требуют, чтобы ты его отпустила.".

Калипсо содрогнулась: "Боги ревнивы и безжалостны! Они психуют, когда мы, богини, трахаемся со смертными мужиками и берём их в мужья. Блядь Артемида застрелила Ориона - избранника Эос. Кто-то донёс Зевсу, что Деметра трахалась с Ясионом, и он убил его молнией. Теперь они злы на меня за то, что я помогла человеку когда он погибал. Я его приютила, заботилась о нём, хотела дать милому бессмертье и вечную молодость. Но мы обязаны выполнить повеления Зевса". И она пошла к Одиссею.

Одиссей сидел на брегу и плакал. Так проводил он все дни. Ночи с богиней он делил неохотно. Калипсо сказала: "Я тебя отпускаю. Уплывай на плоту. На дорогу я дам тебе хлеб, воду и вино, и пошлю попутный ветер.".

Одиссей: "Ты что-то задумала. Невозможно переплыть море на плоту. Даже быстроходная ладья при попутным ветре редко пересекает море. Ты хочешь меня утопить.".

Калипсо: "Ты осторожен. Клянусь плодоносной землёй, великим небом и подземной водой Стикса. Клянусь, нерушимой, страшной клятвой, которой и боги не могут изречь без боязни: Я не хочу тебе вреда.".

Богиня привела Одиссея в грот и дала ему человеческой пищи, а ей рабыни подали благовонную амброзию со сладким нектаром. Когда они наелись Калипсо сказала: "О, Одиссей! Если б ты знал, какие тревоги ожидают тебя в пути, ты бы остался со мной. Ты жаждешь свиданья с супругой, но я не хуже ее. Да и могут ли смертные жены тягаться с богинями?". Одиссей: "Да, Пенелопа не может равняться с тобой, вечно юной богиней. Но я хочу увидеть свой дом.". Тем временем солнце зашло. Они удалились в грот и всю ночь наслаждались любовью.

Утром богиня дала Одиссею медный топор с двумя лезвиями, насаженный на ручку из оливы, и принесла скобы, бурав и парусину. Потом она показала ему рощу, где росли черные тополя, ольхи и сосны. За четыре дня Одиссей сделал плот. Он срубил двадцать бревен, ошкурил их, выскоблил и обтесал. Брусья он скрепил болтами и шипами. На плоту сделал настил из толстых дубовых досок, поставил мачту и прикрепил к ней рею. Затем он сделал руль, а по периметру плота - фальшборт из сплетенных сучьев ракиты. Под дно он прикрепил груз для устойчивости. Затем он сделал парус и прикрепил к нему верёвки. Когда плот был готов, Одиссей рычагом сдвинул его на воду.

На пятый день Калипсо снарядила Одиссея в дорогу: Вымыла его в бане и одела в душистую одежду. Принесла три меха: один с вином, другой с ключевой водой, а третий с хлебом и другой пищей. Затем она вызвала попутный ветер. Одиссей поднял парус и поплыл. Он сидел на корме, управляя рулём, не спал и не сводил глаз с плеяд [созвездие], со сходящего в море Воота и с Медведицы (её называют Колесницей), которая крутится близ Ориона [созвездие] и никогда не заходит за горизонт. Богиня велела ему держать путь, оставляя её по левую руку. [Он плыл на Восток.]. На восемнадцатый день плаванья на горизонте показались горы.

В это мгновенье Посейдон увидел Одиссея. Тряхнув головой с голубыми кудрями, он воскликнул: "Боги воспользовались тем, что я пьянствовал у эфиопов, и решили помочь Одиссею! Он чуть не приплыл к феакиянам. Но я еще поиграю с ним.". И Посейдон поднял бурю. Тучи обложили море и землю, стало темно, как в Чапаевских местах. Одновременно подули все ветры: Евр [восточный], Нот [южный], Зефир [западный] и Борей [северный]. Одиссей пришел в ужас: "Калипсо права - я погибну. Счастливы погибшие в Трое! Лучше бы я погиб, когда стоял над телом Ахилла. Тогда бы меня похоронили с честью. А тут меня ждёт бесславная смерть.".

В это мгновенье на плот обрушилась большая волна. Плот закружился, мачта сломалась, парус унесло в море. Одиссея смыло в пучину. Он долго не мог выплыть: его давила вода и стесняла одежда. Но всё же он вынырнул, выплёвывая горькую морскую воду, догнал плот и взлез на него. Волны и ветры бросали плот в разные стороны, как осенний Борей носит перекати-поле.

Одиссея пожалела Левкотея (она родилась человеком, но богиня Ино сделала её бессмертной и поселила в море). Она взлетела на плот и сказала: "Сбрось одежду, одень на грудь моё покрывало (в нём ты не утонешь) и плыви к берегу.". Богиня сняла с головы покрывало, подала его Одиссею и нырнула в море. Одиссей задумался: "Может богиня хочет меня погубить? Я поплыву лишь тогда, когда волны разрушат мой плот.". Тут же по плоту ударила громадная водяная гора. Плот разлетелся, как сухая солома от вихря. Одиссей поймал один брус и оседлал его. Затем он снял одежду, намотал на грудь покрывало Левкотеи и кинулся в волны. Увидев это, Посейдон плюнул и погнал своих коней в Эгию, где жил в светлых, высоких чертогах.

Двое суток носило Одиссея по морю. Утром третьего дня буря успокоилась и посветлело. Одиссей увидел берег. Как дети радуются выздоровлению отца, так обрадовался Одиссей. Он поплыл к берегу, но, приблизившись, услышал шум бурунов. Вдоль берега торчали утесы. Волны кипели и выли, бросаясь на них. Не было ни залива, ни мелкого места. Одиссей ужаснулся: "Зачем видеть землю, если нельзя выйти? Если я попытаюсь выйти здесь, волны бросят меня на камни, а если поплыву, в поисках отлогого берега, меня унесёт в открытое море, где меня съест морское чудовище - Амфитритон.". Пока он раздумывал волна понесла его на утёсы. Он ухватился за утес, и волна пробежала мимо, но, отразившись от берега, сшибла его и отбросила в море. Как на сорванной губке остаются крупинки камня, так на утёсе остались лоскутья кожи с рук Одиссея. Но он не струсил и поплыл вдоль берега. Вскоре он увидел устье реки. Одиссей обратился с к богу реки: "О, могучий, позволь мне выйти на берег.". Бог реки укротил свой поток. Когда Одиссей вышел на берег, его ноги подкосились; руки повисли; вспухло тело; из носа и рта потекла морская вода. Он пал на землю без памяти.

Когда Одиссей пришел в себя, он снял покрывало богини и бросил его в реку. Ткань быстро помчалась в море, и богиня ее приняла. Одиссей отошел от реки, забрался в тростник и лёг на землю. Он думал: "Если остаться на брегу, утренний туман убьет меня. Если я засну на пригорке, то могу стать добычей зверей.". Он пошел в лес, где нашел две сплетенные оливы. Под их крону не проникал ни ветер, ни солнце, ни дождь. Одиссей, угнездился под ними: принёс кучу опавших листьев и закопался в них с головой. (Так в поле пахарь прячет головню под золой, чтобы сохранить огонь.) Одиссей под листами согрелся, и Афина смежила ему очи сладкой дремотой.

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ

Пока Одиссей отдыхал, Афина вошла в город феакиян. Прежде они жили в Гиперейской земле по соседству с дикими и буйными циклопами. Навсифой переселил феакиян в Схерию. Он обвел город стенами, построил жилища и храмы и разделил поля на участки. Он умер, в настоящее время царствовал Алкиной.

В доме Алкиноя была тайная девичья спальня, где спала Навсикая - дочь Алкиноя. Хотя двери спальни были заперты и на пороге сидели две служанки, Афина вошла туда. Она приняла образ дочери морехода Диманта, которая дружила с Навсикаей, встала над изголовьем царевны и сказала: "Навсикая! Ты не заботишься об одеждах; а, ведь, тебе скоро замуж. Ты должна приготовить платье себе и тем, кто поведет тебя к жениху. Опрятность одежды - доброе имя. Проснись и иди на реку стирать. Попроси у отца колесницу, чтобы везти бельё и чтоб ты не шла пешком - это тебе неприлично.". Кончив внушение Афин улетела на Олимп - обитель богов. Там нет ветра и дождя, нет зимы, а голубой воздух проникнут сладчайшим сияньем.

Утром Навсикая попросила отца: "Милый отец, вели дать мне колесницу. Я хочу постирать одежду. Надо, чтобы ты отличался опрятной одеждой. Трое из твоих сыновей ещё не женаты. Они хотят плясать в хороводах в чистой одежде.". О желанном браке она умолчала (ей было стыдно напоминать о нём). По приказу Алкиноя рабы подготовили колесницу и привязали к дышлу мулов. Царевна взяла из хранилища одежду и уложила её в короб. Мать принесла ей корзину с едой, мех с вином, лакомства и золотой фиал с елеем, чтобы царевна натёрла им себя и рабынь после купанья.

Навсикая встала в колесницу, стегнула мулов, и они побежали. Следом за колесницей пошли ее подруги и служанки. Когда они достигли устья реки, где были устроены водоемы, они пустили мулов пастись. Одежду втоптали в водоемы, потом её прополоскали и разостлали на береговой гальке - сушится. Кончив работу, все искупались в реке, натерлись елеем и сели обедать. Наевшись и накормив подруг и служанок, царевна пригласила их снять головные платки и играть в мяч. Как Артемида выделяется красотой среди нимф, которые сопровождают её на охоте, так Навсикая своей красой затмевала подруг.

Афина решила разбудить Одиссея, чтобы царевна встретилась с ним. Она сделала так, что мяч, брошенный Навсикаей, улетел в море. Девушки громко закричали. Их крик разбудил Одиссея. Он наломал веток с листьями чтобы прикрыть наготу и вышел из чащи. (Он шел, как горный лев, гордый своей силой, выходит за добычей.) Вид Одиссея был ужасен, и девушки в страхе разбежались. Осталась лишь Навсикая. Одиссей остановился на почтительном расстоянии и обратился к ней: "Богиня, красотою лица и высоким станом ты похожа на Артемиду. Если ты - человек, то блаженны твои родные: они с наслаждением видят, как ты цветешь. А самым счастливым будет тот, кто уведет тебя в свой дом за большой выкуп. Я не видел ничего столь прекрасного. Так же я был изумлён, когда в Делосе у алтаря Аполлона увидел пальму.

Двадцать дней буря гнала меня в море. Только вчера я выбраться на сушу. Я никого здесь не знаю. Укажи мне дорогу в город и дай хоть лоскут, чтоб прикрыть обнаженное тело. Пусть боги исполнят все твои желанья, дадут тебе супруга по сердцу с изобилием в доме, с миром в семье!".

Навсикая: "Странник, ты, я вижу, разумен, значит твой род знаменит. Здесь живут и владеют землёй феакияне. Царствует здесь Алкиной, я - его дочь. Бедствующему страннику мы помогаем. Девы, искупайте странника и дайте ему одежду.".

Девы хотели помыть Одиссея, но отказался: "Прекрасные девы, станьте поодаль - мне стыдно обнажаться перед вами.". Когда Одиссей помылся и оделся, Афина увеличила его рост, сделала его тело полней и закрутила ему кудри густыми кольцами, как цветы гиацинта.

Навсикая подумала: "Хорошо бы мне такого супруга!" и приказала принести Одиссею еды и питья. Когда Одиссей поел, царевна пригласила его следовать за колесницей вместе с девами. Она рассказала: "Наш город окружают стены с бойницами. С двух сторон города глубокие бухты. Их берега уставлены ладьями, над каждой из которых навес. Посреди торговой площади храм Посейдона. Он стоит на огромных тесаных камнях. В нём хранятся снасти для лодок, запас парусов и канаты. Там же делают весла. Нам, феакийцам, не нужно ни луков, ни стрел; вся наша забота - ладьи.

Не иди в город со мной. Я хочу избежать толков (народ злоязычен). Насмешник скажет: "Не жених ли царевне этот скиталец? Раз ей не подходит феакиец, пусть она покинет наш край.". И мне будет обидно. Я б и сама осудила ту, которая заигрывает с мужчинами без согласия родителей.

Около города священная роща Афины. Жди там. Когда ты убедишься, что мы доехали, войди в город, в дом царя. Его легко узнать: ни один феакиец не имеет такого жилища. Там иди в покои царицы. Она сидит перед очагом в кругу служанок и прядёт тонкие пурпурные нити. Около неё сидит царь и хлещет вино. Обними колени царицы и умоляй, чтобы она тебе помогла.".

Навсикая ударила бичом мулов, и они затопали от реки, царевна придержала их, чтобы девы не отстали. К заходу солнца они достигли священной рощи. Одиссей остался там и начал молиться Афине: "Дочь непорочная Зевса, Афина-Паллада, пусть мне помогут феакийцы.". Афина его услышала, но не появилась, опасаясь своего дяди, который продолжал злиться на Одиссея [Посейдон - брат её отца - Зевса].

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ

Когда Навсикая взъехала во двор, её братья отпрягли мулов и отнесли одежды на место, а она пошла на свою половину. Там старушка Евримедуса (эпирская рабыня, которая воспитала Навсикаю) приготовила ей ужин.

Афина сделала Одиссей незаметным, чтобы в городе его не оскорбили любопытством. Она сказала ему: "Войди смело - бесстрашному человеку везёт чаще, чем осторожному. Сразу же подойди к царице Арете. Она - племянница и жена Алкиноя. Сын Посейдона Навсифой (первый царь феакиян) родил Рексенора и Алкиноя. У Рексенора не было сыновей, только дочь - Арета. Когда Аполлон застрелил Рексенора, Алкиной взял Арету в жены. Он уважает её больше, чем жен в обычных семьях. Если она будет к тебе благосклонна, ты увидишь отечество.".

В палатах Алкиноя было лучезарно, как на небе. Медные стены были увенчаны карнизом из голубой стали [сплав стекла и меди]; двери были из золота; притолоки и дверной косяк - из серебра, дверное кольцо [ручка] золотое. Стражами дому служили фигуры собак, одна золотая, другая серебряная, работы Гефеста. Вдоль стен стояли шикарные кресла; на них лежали покровы, сотканные рабынями. Знатнейшие люди города сидели в этих креслах и наслаждались питьем и едой. На высоких подножиях стояли золотые фигуры отроков. В их руках пламенели факелы.

Во дворце жило пятьдесят невольниц. Одни из них мололи рожь ручными жерновами, другие сучили нити, третьи, подобные трепещущим листьям тополя, ткали, сидя за станками. Их ткани были так плотны, что в них не впивалось даже масло. Насколько феакийские мужчины были искусны в мореплаванье, настолько их жены были искусны в тканье.

Рядом был сад, площадью около гектара, окруженный высоким забором. Там росли яблони, груши, гранат, инжир, маслины, виноград. Они приносили плоды круглый год. По периметру сада шли грядки, с которых весь год собирали много овощей и зелени. У дома текли два ручья. Один шел через сад, а другой бежал перед самым порогом, из него граждане брали воду.

Наглядевшись, Одиссей вошел внутрь. Там он увидел феакийских вождей и старейшин, творящих возлиянье Эрмию. (Они всегда пьянствовали перед сном.) Одиссей пересёк палату пиров и обнял колена царицы (в это мгновенье расступилась окружавшая его тьма.): "Арета, дочь Рексенора, подобного богам, я - несчастный скиталец, прибегаю к твоим коленям, к царю и к пирующим с вами вельможам. Да пошлют вам боги светлое счастье на долгие дни; да наследуют ваши дети ваш дом и ваш сан. Помогите мне возвратиться в землю отцов.". Кончив речь, Одиссей подошел к очагу и сел на пепел.

Присутствующие изумились его появленью. Первым заговорил Ехеней - самый старый феакиян: "Царь Алкиной, неприлично, когда странник сидит на пепле. Подними его и пригласи сесть с нами. Прикажи налить вина, чтобы мы могли выпить за Зевса, покровителя странников. Пусть ключница даст гостю еды.". Алкиной приказал сыну уступить место и посадил Одиссея рядом с собой. Тут же рабыня поднесла рукомойник и пододвинула стол, на который ключница положила хлеб и другую еду. Алкиной сказал Понтоною - глашатаю: "Наполни чаши вином и подай их гостям, чтобы мы могли выпить за Зевса.". Понтоной подал вино и пьянка продолжилась.

Наконец Алкиной произнес: "Баста, идите спать. Завтра, на трезвую голову, устроим гекатомбу и отправим гостя домой. Если в облике этого странника был бог, не беда. Они запросто, без чинов садятся с нами за пир. Они считают нас родственниками, как циклопов и гигантов.".

Одиссей: "Царь Алкиной, я - простой человек, гонимый судьбой. Я мучился голодом. Нет ничего хуже голода. Он властвует над нами. Как бы я ни скорбел душой, мой желудок требует пищи, заставляя забыть всё остальное. Ради него люди идут в море, принося разоренье народам.". Его умная речь понравилась, и совет решил отправить его в отчизну. Приняв "на посошок", гости удалились. Остались только Одиссей, Алкиной и Арета. Арета узнала на Одиссее плащ и хитон, сотканные ею и спросила: "От кого ты получил одежду? Расскажи о себе.".

Одиссей: "Трудно рассказать о всех бедствиях, встреченных мною. Расскажу об одном:

Зевс поразил мою ладью молнией и утопил моих спутников. Я не утонул, так как ухватился за киль разбитого судна. Девять дней меня носило по волнам, на десятый бросило на остров Огигия. На этом острове живёт кудрявая блондинка Калипсо - дочь любителя козней Атланта. Она - нимфа, богиня, но ни боги, ни люди с ней не общаются. Она хитра и коварна.

Калипсо меня приютила. Она хотела дать мне бессмертие и вечную молодость, но я не поддался. Я провёл на острове семь лет. На восьмой год она повелела мне покинуть её остров. Я сделал плот и уплыл. На восемнадцатый день плаванья, когда показалась ваша земля, поднялась буря. Она разломала мой плот. Я вплавь добрался до берега. Там я проспал до вечера следующего дня. Когда я проснулся, то увидел твою царевну. Я обратился к ней с мольбой, и юная царская дочь поступила так разумно, как редко кто способен в её возрасте. Она велела мне вымыться, подкрепила меня едой и вином, и дала мне эту одежду.".

Алкиной: "Если б нашелся Навсикае супруг, подобный тебе, я бы дал ему дом и богатства. Но мы никого не держим насильно. Завтра я устрою твой отъезд. Ты будешь плыть сонным. Тебя доставят куда ты хочешь, хоть в Евбею, дальше которой нет ничего. Так говорят наши мореходы, ходившие с Радамантом до Тития, сына Земли. Хотя их путь был далек, они обернулись за сутки. Ты увидишь, как быстры наши ладьи, как отважны мои молодцы.".

Одиссей обрадовался и произнес молитву: "Зевс, наш отец, да исполнится все, что обещал царь Алкиной, и да будет всегда ему слава! А меня проводи безопасно в отчизну.".

Арета велела рабыням подготовить в сенях кровать Одиссею. Вскоре все легли спать.

ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ

Утром Алкиной повел Одиссея на площадь, полную людей; каждый сидел на своём месте. Алкиной обратился к народу: "Этот иноземец просит, чтобы мы помогли ему вернуться в отчизну. Мы, сохраняя обычай, поможем гостю. Спустите на воду новую ладью и отберите пятьдесят два отважных гребца. Пусть они соберутся в царских палатах и приготовят себе обед. Я приглашаю также владык и судей, чтобы со мной угостить иноземца. Позовите певца Демодока.".

Выполняя волю царя, пятьдесят два гребца сдвинули ладью на воду, подняли мачты, привели в порядок снасти, просунули вёсла в ременные петли и установили паруса. Отведя ладью на взморье, они собрались во дворце Алкиноя. Алкиной приказал зарезать для них двенадцать жирных овец, двух быков и восемь свиней. К этому времени Понтоной привёл Демодока. Певец был слеп от рожденья, но великолепно пел. Демодок сел на серебряный стул и прислонился к колонне. Его лиру повесили так, что он мог легко её взять. Понтоной принёс ему еду и вино.

Когда все наелись, Демодок запел о распре между храбрым Ахиллом и мудрым Одиссеем. О том, как Агамемнон радовался их вражде, так как оракул в храме Аполлона в Дельфах предсказал, что эта вражда будет ему полезна. Услышав эту песню, Одиссей закрыл лицо плащом, чтобы скрыть слёзы, а когда она кончилась, крепко выпил.

Алкиной: "Мы наелись и наслушались пенья. Пора заняться спортом, чтобы наш гость рассказывал всем, насколько мы превосходим других в кулачном бое, в борьбе, в прыжках и в беге.". Все вышли на площадь. Дети Алкиноя: Лаодам, Галионт и Клитонеон стали соревноваться в беге. Они одновременно рванули с места, на котором стояли, и, подымая пыль, помчались через площадь. Клитонеон возвратился на прежнее место, опередив братьев на ширину борозды, какую делает плуг, который тащат два мула. В борьбе всех одолел Евриал, в прыжках победил Анхиал, в метании диска - Эретмей, в кулачном бое - Лаодам.

Лаодам сказал Одиссею: "Иноземец, покажи себя в играх, в каких ты искусен. Ничто не дает такой славы, как легкие ноги и крепкие мышцы.". Одиссей схитрил: "Мне не до игр: на душе несказанное горе.". Евриал с насмешкой: "Ты из тех, кто странствуют для торговли, думая лишь о барыше.". Одиссей мрачно взглянул исподлобья: "Боги не всякого наделяют всеми достоинствами. Иной некрасив, зато хорошо говорит, другой - красив, но говорить не умеет. Так и ты: красив, но глуп. Ты меня обидел, и, хоть я ослабел от лишений, но готов соревноваться.". Он взял огромный камень, тяжелее всех дисков, и с размаха кинул его. Камень улетел дальше, чем диски.

Афина, прикинувшись старцем, сказала: "Странник, в этом бою ты победил.". Одиссей обрадовался, что хоть кто-то благосклонен к нему, и сказал: "Юноши, я вызываю всех вас на соревнование. Я свободно владею луком: первой же стрелой поражу определённого человека в толпе врагов. Меня побеждал только Филоктет, но ни один смертный не может сравниться со мной в этом искусстве. Я бросаю копьё дальше, чем иные стрелу из лука. В беге я пока слаб - когда я плыл на плоту голод и отсутствие сна истощили мои силы. Я не могу сразиться только с детьми Алкиноя, так как я - их гость. (Только дурак выйдет биться с хозяином.) Не стал бы я бороться и с героями древних лет: Гераклом и Евритом (эхалийским стрелком). Они были так искусны, что не боялись соревноваться даже с богами. Кстати, Еврит погиб от того, что вызвал на бой Аполлона, - тот его застрелил.".

Девять судей вышли на середину площади и подготовили место для пляски. Демодок заиграл и запел, а юноши стали топать ногами в такт музыки. Одиссей дивился легкости сверкающих ног.

Гремя лирой, Демодок пел о прекрасной кудрявой Афродите и боге Арее. Гелиос донёс Гефесту об их свидании. Гефест выковал западню из железной проволоки, повесил её над ложем и притворился, что уезжает. Арей узнал об отъезде Гефеста и проник в его дом. Афродита охотно легла с ним на ложе. Когда они уснули, западня Гефеста схватила их с такою силой, что они не могли шевельнуться. В этот момент в дом ворвался Гефест и начал громко вопить: "Зевс, боги, смотрите, как Афродита трахалась с Ареем. Но это в последний раз. Сколь ни сильна в них любовь, но охота к ней пропадёт. Я не сниму с них сети, пока её отец не вернёт мне все подарки, которые он получил от меня за свою дочь.".

На его крик собрались боги (соблюдая пристойность, богини остались дома). Они смеялись: "Гефест поймал Арея, самого быстрого бога. Это достойная месть.". Аполлон спросил Эрмия: "Согласился бы ты лежать на постели с Афродитой под такой сетью?". Эрмий: "Я бы охотно позволил опутать себя хоть тройной сетью, только б лежать с такой красавицей!". Все рассмеялись. Посейдон обратился к Гефесту: "Дай им свободу; Арей заплатит. А если он скроется, я заплачу за него.". Гефест разорвал сеть. Тут же Арей улетели во Фракию, а Афродита на Кипр, где в Пафосском лесу был алтарь в её честь. Там хариты её искупали, натерли елеем, предназначенным лишь для богов, и одели в прелестную одежду.".

Так вдохновенный певец воспевал жизнь богов. Слушая его, все веселились.

Затем Галионт с Лаодамом стали плясать: Лаодам бросил вверх разноцветный мяч, сшитый Понтоноем, а Галионт подпрыгнул и подхватил мяч. Затем оба начали быстро топать ногами. От их топота гремела вся площадь. Одиссей сказал Алкиною: "Правда твоя, пляской с вами никто не сравнится.".

Слова Одиссея понравились Алкиною и он сказал: "Обычай велит предложить гостю подарки. Нашей страной правят двенадцать судей; я - тринадцатый, главный. Пусть каждый из них подарит гостю верхнее платье, хитон и талант золота. А ты, Евриал, извинись и принеси подарок от себя.". Его речь одобрили, и каждый владыка послал своего глашатая за подарками, а Евриал отдал Одиссею свой медный меч с серебряной рукоятью в ножнах из слоновой кости и сказал: "Радуйся, иноземец! Пусть моё дерзкое слово развеет ветер. Дай тебе бог вернуться домой и увидеть супругу.". Одиссей ответил: "Радуйся и ты. Да хранят тебя боги. И не огорчайся, что подарил мне свой драгоценный меч.".

Когда подарки собрали и отнесли в дом Алкиноя, царь повел всех в свой дом и сказал Арете: "Положи в самый лучший сундук верхнее платье, хитон и золотой кувшин, чтобы он вспоминал меня, когда дома будет ежедневно пить за здравие Зевса и других богов. Прикажи вскипятить воду, чтоб наш гость омылся.". Тотчас в огромный трёхногий котел налили воду и хворостом усилили пламя. Вода закипела и ключница пригласила Одиссея в баню. Рабыня омыла его и натерла елеем. Он был рад усладе, которой не имел с тех пор, как покинул Калипсо. Одев хитон и хламиду, посвежевший Одиссей вышел в пиршественный зал. За это время Арета принесла сундук с подарками и сказала: "Обвяжи сундук тесьмой, чтобы из него не украли, когда ты будешь плыть сонным.".

Около столба, державшего потолок, стояла Навсикая. Она сказала: "Вернувшись домой, помни меня; своим спасением ты обязан встрече со мной.". Одиссей: "О, Навсикая, прекрасная дочь Алкиноя. Если Зевс позволит мне вернуться, я буду ежедневно молиться тебе, как богу.".

Когда привели Демодока. Одиссей взял со своей тарелки полную жира хребтовую часть кабана (себе он оставил побольше) и сказал Понтоною: "Эту почетную часть свинины дай Демодоку.". Певец благодарно принял даяние. Одиссей сказал Демодоку: "Ты так поешь о боях в Трое, будто сам там был. Спой о деревянном коне, созданном Эпеосом, о том, как умный Одиссей посадил в него бойцов и ввёл его в Трою, что позволило сокрушить этот город. Если ты расскажешь так, как было на самом деле, я буду всем говорить, что у тебя божественные способности.".

Демодок запел о том, как ахеи сожгли свой стан и отплыли в море. Как их первые мужи остались внутри огромного деревянного коня. О том, как трояне вкатили коня в город и стали обсуждать: то ли сломать его, то ли сбросить с утёса, то ли оставить в городе, как знак примиренья с ахеями. Так как падение Трои было предначертано судьбой, они оставили коня в городе. Он пел, как ахеи выскочили из коня и стали грабить город; как Одиссей с Менелаем бросились к дому Деифоба, где уничтожили последних защитников Трои.

Одиссей был так растроган, что заплакал. Так плачет вдова над телом супруга, павшего в битве, когда он пытался спасти сограждан и семью. Она чувствует, как он содрогается в предсмертных муках. Она стонет, а враги тащат её в рабство.

Алкиной заметил слёзы Одиссея и сказал: "Пусть Демодок помолчит. От его пенья тяжко вздыхает странник, а надо, чтоб он веселился. Странник, всё готово к твоему отплытию; открой напоследок своё имя, назови свою землю, свой город, чтобы мы знали, куда тебя везти. На наших ладьях нет руля; они читают мысли моряков и сами приходят туда, куда надо.

Где ты скитался? Каких людей видел? Опиши их города. Почему печально слушаешь повесть о битвах под Троей? Ты, вероятно, потерял там зятя, тестя или товарища - самых близких людей, не считая кровных родственников.".

ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ

Одиссей: "Я - Одиссей, сын Лаэрта. Молва вознесла меня до небес за мои хитрости. Я живу в солнечной, окруженной морем Итаке, где находится гора Нерион - её лесистую вершину видно издалека. Почва в Итаке каменистая, но кормиться можно. Я не знаю края, прекраснее Итаки. Калипсо напрасно убеждала меня, чтобы я стал её мужем. Не прошел этот фокус и у Цирцеи.

Разграбив Трою, мы отправились домой. Сначала мы приплыли к Исмару - городу киконов. Мы разрушили этот город и истребили всех жителей, женщин взяли в плен и захватили много сокровищ. После раздела добычи мы стали пьянствовать. В это время киконы, убежавшие из города, собрали соседей и напали на нас. Их было так много, как листьев на дереве, как цветов весной. Начался бой. Мы держались весь день, но вечером (в час, когда следует отпрягать волов) побежали. Я потерял по шести бойцов с каждой ладьи. Я по три раза окликнул каждого из них. Когда никто не ответил, мы отплыли. Вдруг подул Борей, облака обложили небо, стало темно. Вода заливала ладьи, паруса разорвало. Мы на вёслах подошли к ближайшему берегу, где провели двое суток. На третий день ветер стих, и мы поплыли дальше.

Около Малеи вновь разразилась буря. Девять дней она носила нас по морю. На десятый день мы пристали к земле лотофагов. Я отправил в разведку двух самых расторопных бойцов во главе с глашатаем. Лотофаги угостили их лотосом. Отведав сладкого, как мёд лотоса, мои люди забыли о родине и захотел остаться в этой стране. Пришлось притащить их силой и немедленно отплыть, чтобы больше никто не попробовал лотос.

Потом мы попали к земле циклопов, живущих в пещерах и на горных вершинах. Они не пашут и не сеют. Земля сама дает им рожь, пшено, ячмень и роскошный виноград. У них нет общих советов. Каждый властвует только над женой и детьми.

Недалеко от брега циклопов лежит островок. На нём нет циклопов, так как они не знают мореплаванья. Там прекрасные луга, на которых можно вырастить много винограда. Если их распахать под рожь, жатва была бы обильна. Мы пристали к этому острову ночью, а утром взяли луки, легкие охотничьи копья и напали на коз, которых там много. Добыча была богатой: на каждую из двенадцати лодок моей флотилии досталось по девять коз, а себе я взял десять. Целый день мы ели прекрасное мясо и пили вино.

На следующее утро я на одной ладье с моими людьми поплыл на берег циклопов. С собой мы взяли кошель съестного и мех драгоценного вина. (Это вино дал мне Марон - жрец Аполлона за то, что при грабеже Исмара, мы, уважая сан жреца, его пощадили. Чтобы насладиться этим вином, в чашу с ним надо добавить в двадцать раз больше воды. Тогда запах из чаши будет несказанный. Кроме того, он дал мне семь талантов золота и дивный серебряный кувшин.)

На берегу мы обнаружили большую пещеру. Для её осмотра я отобрал двенадцать самых надежных бойцов, а остальным приказал сторожить ладью. Около пещеры был двор, обнесённый высокой стеной из огромных, грубо набросанных камней и плотно стоящих черноголовых дубов и сосен. В пещере никого не было. Там было много сыров в тростниковых корзинах; в хлевах были заперты козлята и ягнята, стояли ведра и чаши с густой простоквашей. Спутники убеждали меня, что надо хватать добычу и бежать. Я отказался - хотел встретиться с хозяином в надежде, что он нас угостит и даст подарок. Мы развели огонь, поели сыра и остались в пещере.

Вскоре явился хозяин, большой, как гора. Он загнал в пещеру коз и баранов и закрыл вход в неё таким огромным камнем, который не могут сдвинуть и двадцать два четырехколесных воза. После этого он принялся доить коз и овец. Подоив каждую матку, он клал под неё сосунка. Половину молока он отлил в плетенницы, чтоб оно загустело для сыра, остальное разлил по сосудам. Кончив работу, он разложил огонь. Огонь осветил пещеру, он нас увидел и спросил: "Кто вы? Откуда?" Гремящий голос и вид чудовища привел нас в трепет. Но я не струсил и ответил: "Мы - ахеи; возвращаемся на родину из Трои. Мы служили у царя Агамемнона, который прославился тем, что разрушил великий город и убил много врагов. Сюда нас принесла буря. Мы просим принять нас и дать нам подарок, каким всегда наделяют гостей. За обиды пришельцам строго мстит Зевс, покровитель странников.".

Циклоп: "Ты - дурак, если думаешь, что я боюсь богов. Нам, циклопам, нет нужды ни в Зевсе, ни в прочих ваших богах. Где твоя ладья?".

Я схитрил: "Посейдон уничтожил мою ладью. Спастись удалось немногим.".

Вместо ответа циклоп схватил двух человек и ударил их оземь. Черепа людей разбились, обрызгав мозгом пещеру. Он съел их с костями и кишками, запил молоком и беззаботно растянулся на земле между коз и овец. Я выхватил меч чтобы ударить его в печень, но вовремя сообразил, что мы погибнем, так как на сможем отодвинуть камень, закрывающий выход из пещеры.

Утром людоед разжег огонь, подоил коз и овец, съел ещё двух человек, выгнал стадо из пещеры, запер её утёсом и погнал своё стадо на пастбище. Пока его не было мы изготовили средство спасения. В козьем хлеву стояла дубина, размером с мачту многовесельной ладьи. От неё мы отрубили кусок в три локтя. Один конец этого инструмента заточили и обожгли. Получившийся кол зарыли в навозе, огромная куча которого стояла в вонючей пещере. Мы кинули жребий, кто поможет мне пронзить колом глаз людоеду. Жребий дал четырех, которых я бы и сам выбрал, к ним присоединился пятый, на которого жребий не выпал.

Вечером людоед пригнал своё стадо и подоил маток. Окончив работу, он опять съел двух человек. Я подошел к нему и предложил чашу вина: "Выпей, циклоп, узнай, какой драгоценный напиток я сохранил для тебя, надеясь на твою милость.". Циклоп выпил вино и сказал: "Налей мне ещё и назови свое имя, чтобы я приготовил тебе подарок.". Я налил ему вторую чашу, а потом и третью, и сказал, что меня зовут "Никто". Людоед ответил со злобной насмешкой: "Знай же, Никто, мой подарок: я съем тебя последним." Он опьянел, упал и уснул.

Мы достали свой кол, раскалили его остриё на огне и воткнул его в глаз циклопа. Кол покрылся кровью; у циклопа истлели ресницы; вспыхнули брови; глазное яблоко лопнуло. Как шипит раскалённый метал, который кузнец погружает в воду, изготовив топор или секиру, так зашипел глаз, пронзенный раскаленным острием. Людоед завыл и стал звать соседей. Они сбежались на вопли и спросили: "Зачем ты нас звал? У тебя украли коз и баранов? Кто тебя губит?". Полифем ответил: "Никто!". Циклопы возмутились: "Если никто, то чего ты ревешь?". И ушли.

Я лихорадочно думал, как выйти из пещеры. И вот, что придумал: Из рогожи, служившей циклопу постелью, я вырвал лыко и сплёл из него верёвки. Этими верёвками я связал по три барана бок о бок, а под среднего привязал человека. Сам же я повис на руках под брюхом самого большого барана. Утром стадо побежало к выходу. Циклоп щупал спины животных. Он не догадывался, что скрывалось под грудью некоторых из них. Последним медленно шел баран, под которым висел я. Ощупав его спину, циклоп начал с ним разговаривать: "Почему, мой любимец, ты последним идёшь из пещеры? Прежде ты первым величаво выходил на луг; в полдень первым бежал к воде, а вечером впереди всех возвращался в пещеру. Меня ослепил гнусный бродяга - "Никто". Если бы ты мог говорить, то сказал бы, где он спрятался, и я бы раздробил ему череп.". И он отпустил барана.

Оказавшись на воле, я встал на ноги, отвязал спутников, и мы погнали стадо к нашей ладье. Мы погрузили добычу на судно и отвалили от берега. Отплыв на расстоянье, на какое ясно слышан голос, я закричал: "Беспощадный циклоп, впредь не ешь беззащитных гостей!". В ответ циклоп отломил от вершины горы целый утёс и кинул его на голос. Утес рухнул в пучину так близко от ладьи, что чуть её не расшиб. Волна, поднятая им, понесла ладью к берегу. Я шестом оттолкнулся и кивнул товарищам, чтобы они налегли на вёсла. Отплыв от берега на двойное расстоянье, я опять закричал: "Это я - Царь Одиссей, сокрушитель городов, сын героя Лаэрта, знаменитый властитель Итаки, выколол твой глаз.". Циклоп заревел от злости: "Сбылось пророчество Телама. Он предрек, что меня ослепит Одиссей. Я думал, что явится могучий великан, а оказался малорослый урод. Если ты - Одиссей, возвратись; я тебя одарю и попрошу Посейдона хранить тебя на море. Я - его сын.". Я ответил: "Если б я мог, я бы вырвал твою гнусную душу!". Циклоп стал молиться: "Царь Посейдон не дай Одиссею, который меня ослепил, вернуться на родину.". Затем он схватил камень, больше предыдущего, и швырнул его в нас. Камень едва не расплющил кормы. Волна, вызванная его падением, примчала нас к острову, где нас ждали остальные спутники. Мы вышли на берег и вытащили ладью на песок. Угнанных у циклопа коз и баранов разделили на всех, а мне, кроме того, выделили главного баран. Жирные бёдра этого барана мы сожгли в честь Зевса. Целый день мы ели прекрасное мясо и упивались сладким вином. Утром я приказал отплыть. И мы поплыли, жалея о мертвых, и радуясь, что сами спаслись.

ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ

Вскоре мы прибыли на остров, где живёт Эол. Этот остров плавучий и обнесен неприступной медной стеной. У Эола шесть сыновей, которых он женил на своих шести дочерях. Днем сыновья пируют с отцом и матерью под пенье флейт, а ночью спят со своими женами. Мы пробыли у Эола целый месяц. Он нас радушно угощал и жадно слушал повесть о Трое, о битвах ахеев, о их возвращенье. Когда мы покидали Эола, он дал мне мех из кожи девятилетнего быка. В нём находились ветры, вызывающие бури. Мех он стянул серебряной нитью, чтобы оттуда не было ни малейшего дуновенья. Он приказал Зефиру сопровождать нас попутным дыханьем.

Мы плыли девять суток; на десятые показался родной берег. В это мгновенье я уснул. Дело в том, что всю дорогу я правил один и очень устал. Мои спутник завидовали мне. Они говорили: "Повсюду уважают только Одиссея. Мы сражаемся и терпим беды вместе с ним, а возвратимся с пустыми руками. Он же собрал кучу сокровищ. И в Трое ему досталось много добычи, и теперь Эол сделал подарок только ему.". (Они думали, что а мехе, который дал мне Эол, находится золото.) Воспользовавшись моим сном, они развязали мех, и ветры вырвались на волю. Разразилась буря. Она умчала наши ладьи обратно к острову Эола.

Я опять пошел к нему. Эол обедал с женой и детьми. Я сели на пороге. Увидев меня, они изумились: "Одиссей, какого черта ты опять здесь? Ведь мы сделали всё, чтобы ты спокойно прибыл в землю отцов.". Я взмолился: "Роковой сон и безумие спутников не позволили нам возвратиться домой. Помогите ещё раз!". Эол гневно воскликнул: "Пошел прочь! Неприлично защищать того, кого не любят боги.". И мы уплыли, жалея о содеянном.

Шесть суток носило нас по волнам. На седьмые мы попали в страну лестригонов. (Там днем пасут баранов, а ночью быков. Если бы пастух мог работать днём и ночью, он бы получал двойную плату.) Мы вошли в бухту. Все ладьи поставили в глубине бухты, а свою я поставил отдельно - около выхода из бухты. Я послал на разведку самых расторопных товарищей. Около ключа, из которого жители города берут воду, они встретили деву и спросили её, кто здесь властвует. Дева (это была дочь царя Антифата) указала им дом своего отца. В этом доме они встретили супругу владыки, ростом с большую гору. Она позвала Антифата. Царь прибежал, схватил одного из наших товарищей и сожрал его. Остальные разведчики убежали. Антифат начал кричать. На его крик сбежалась толпа лестригонов - могучих великанов, не похожих на людей. Они стали бросать огромные камни на наши ладьи, стоящие в глубине бухты. Раздались крики умирающих людей и треск ломающихся снастей. Убив моих спутников, лестригоны нанизали их на колья, как рыб, и унесли в город. Я разрубил канат, удерживающий мою ладью, и кивнул людям налечь на весла.

Потом мы приплыли к острову, где живёт кудрявая блондинка - богиня Цирцея. Мы вошли в тихую бухту и два дня оставались на её берегу. Утром третьего дня я пошел на разведку. С вершины утеса я увидел за лесом, жилище Цирцеи. Вдруг на меня выскочил олень. Метнув копьё, я пробил его тело насквозь. Олень был таким огромным, что я не мог нести его на одном плече. Поэтому я свил веревку из болотных тростинок и связал ноги оленя. Просунув голову между ногами оленя, я взял его на плечи и пошел к ладье. Там я бросил оленя на землю и разбудил людей: "Товарищи, мы ещё живы. Жратвы у нас полно. Так будем же веселиться!". Всех изумил олень, несказанно большой и жирный. Наглядевшись, они вымыли руки, сняли верхние платья и приготовили вкусный обед. Целый день мы ели прекрасное мясо и хлестали вино, а когда солнце село, заснули под говор волн, ударяющих берег.

Утром я разделил людей на две группы. Одну оставил под своим начальством, вождем другой был избран Еврилох. Мы положили жеребьи в шлем и потрясли его. Вынулся жребий идти на разведку группе Еврилоха. Они вспомнили лестригонов и циклопа, застонали и заплакали. Но я плевал на их слезы и стоны.

После недолгого пути разведчики увидели дом из тесаных камней. Около дома толпились горные львы и лесные волки. Они не напали на пришельцев, а подбежали к ним, махая хвостами. (Так собаки ластятся к господину, который принёс им остатки обеда.) Бойцы испугались и побежали к дому Цирцеи. Богиня пригласила их в дом. Они вошли, лишь Еврилох остался снаружи. Цирцея подала гостям смесь из сыра, меда, ячменной муки и прамнейского вина. В эту смесь она подсыпала волшебное зелье. Когда они выпили этот напиток, чародейка жезлом загнала их в свиной хлев. Очутившись там, люди превратились в свиней, не утратив рассудка. Они заплакали, а волшебница заперла их и бросила для еды желуди, траву и орехи бука, которые так любят свиньи.

Еврилох прибежал к нам и рассказал о происшедшем. Я велел ему проводить меня к дому Цирцеи. Он упал на колени и зарыдал: "Повелитель, позволь мне не ходить с тобой; я уверен: и сам ты назад не придешь, и других не воротишь.". Я ответил: "Друг Еврилох, я не буду тебя принуждать; оставайся, жри и пей. А я пойду.". И пошел.

Когда я дошел до дома Цирцеи, неожиданно появился Эрмий в образе юноши и сказал: "Люди твои у Цирцеи. Чародейка превратила их в свиней. Чтобы с тобой не случилось того же, я дам тебе средство. Цирцея приготовит пойло и подсыплет в него своё зелье, но на тебя чары не подействуют. Как только она прикоснется к тебе жезлом, хватай меч и нападай, будто хочешь её убить. Она испугается и пригласит тебя с собой на ложе. Не вздумай отказаться! Только сначала потребуй, чтобы она поклялась, что не будет тебе вредить. После того, как ты её поимеешь, она примет тебя как любимого друга, и ты спасёшь своих спутников.". Эрмий вырвал из земли растение "Моли" (людям опасно его вырывать, но богам все можно), дал его мне и удалился.

Я пошел к дому Цирцеи и вызывал её. Она пригласила меня в дом. С трепетом я вошёл в её покои. Богиня налил в золотую чашу свой напиток и насыпала в него зелье. Когда я выпил его, она ударила меня жезлом и сказала: "Валяйся свиньей в хлеву.". Я замахнулся мечом. Она увернулась и с плачем сжала мои колени: "Ты без вреда отведал мой напиток. Значит, ты - Одиссей. Эрмий предупреждал о тебе. Убери меч и раздели со мной ложе.". Я ответил: "Я не буду с тобой трахаться, пока ты не дашь великой клятвы, что не будешь мне вредить.". Цирцея поклялась, и я лег с ней на прекрасное ложе в ее спальне.

Когда мы вышли из спальни, о нас стали заботиться нимфы - дочери потоков, рощ и рек. Одна из них омыла меня, и я восстановил свои силы. Она проводила меня к богатому креслу со скамейкой для ног. Рабыня принесла рукомойник и пододвинула стол. Ключница положила на стол хлеб и другую еду и стала меня потчевать. Но пища была мне противна. Цирцея спросила: "Что у тебя на душе, Одиссей? Отчего ты не ешь и не пьёшь? Не бойся подвоха, ведь я поклялась тебе великой клятвой.". Я ответил: "Какой нормальный мужик будет пировать, когда его спутники в беде? Расколдуй моих товарищей.". Цирцея вывела из хлева моих спутников и помазала каждого мазью. Тут же они приняли прежний вид. Более того, все стали моложе, сильнее, красивей и выше ростом. Они протянули ко мне руки и зарыдали. Дом огласился их воплями.

Цирцея сказала: "Хитрюга Одиссей, топай на взморье, вытащи ладью на берег, богатства и снасти спрячь в пещере и возвращайся со всеми товарищами.". Я поверил богине и побежал к своим. Мои товарищи стонали и плакали. Как телята, увидев коров, идущих с пастьбы, бегут им навстречу, так мне навстречу побежали мои спутники: "Мы рады твоему возвращенью, повелитель. Но где наши товарищи?". Я сказал: "Вытащите ладью на берег, богатства и снасти спрячьте в пещере. Я отведу вас к Цирцее, где ваши товарищи пьют и жрут от пуза.". Но Еврилох закричал: "Стойте, безумцы! Не идите к чародейке - она превратит вас в свиней, волков или львов. С вами случится то же, что в пещере циклопа. Наши товарищи пошли туда за Одиссеем. Он виноват в их гибели.". Хотя Еврилох был моим родственником, я хотел отрубить ему голову. Спутники удержали. Мы пошли. Еврилох увязался за нами. Наши товарищи, оставшиеся у Цирцеи, помылись в бане, натерлись елеем, нарядились в хитоны и плащи и пировали. Увидев друзей, они рассказали о случившемся и громко зарыдали. Цирцея их остановила: "Хватит реветь! Еште и пейте.".

Мы провели у Цирцеи целый год. Ежедневно мы обжирались мясом и напивались в дым. В конце-концов спутники стали проситься в Итаку. Вечером последнего дня, когда мои спутники уснули, я лёг с Цирцеей, а потом сказал: "Цирцея, верни нас в отчизну. Я тоскую по родине, и спутники приступают.". Богиня ответила: "Я не буду держать тебя силой, плыви. Но сначала ты должен проникнуть к Аиду чтобы расспросить душу Тиресия - фивского - слепого пророка, обладавшего зорким умом.". И рассказала, как это сделать.

Когда наступило утро, я разбудил товарищей и предупредил: "Вы думаете, что мы возвращаемся в отчизну? Хрена. Цирцея сказала, что нужно сначала заехать в царство Аида.". От этих слов они стали вопить и рвать на себе волосы. Но меня этим не проймёшь. Цирцея привела нам черную овцу и черного барана. (Никто её не увидел - человек не может увидеть бога, если бог этого не хочет.) Но отплыть без утраты не вышло. Ельпенор вечером залез спать на крышу. Услышав сборы, он вскочил, упал с крыши и разбился.".

ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ

Одиссей продолжил рассказ: "Переплыв Океан, мы достигли земли киммериян. Она вечно покрыта туманом и облаками. На ней не видно солнца даже днём. Там мы высадились, взяли барана и овцу и пошли к тому месту, где растет лес Персефоны из ракит и черных тополей, под которым шумит водоворот, где около утеса в Ахероново лоно впадают река Пирифлегетон и Коцит - рукав Стикса.

Следуя указаниям Цирцеи, под этим утесом я мечом выкопал глубокую яму, в локоть шириной и в три локтя длиной, и налил в неё медовуху, вино и воду и насыпал в неё ячменную муку. После этого я пообещал душам усопших, что принесу им в жертву нетель и брошу в костёр много драгоценностей. Тиресию пообещал что, кроме того, посвящу ему лучшего барана. Затем, повернувшись к Океану, я зарезал овцу и барана, повернув их головой к Эребу. Когда кровь полилась в яму, из бездны Эреба слетелись души умерших. Я приказал товарищам содрать шкуры с зарезанных животных, бросить шкуры в огонь и громко призвать Аида и Персефону. Сам же я сел перед ямой и стал мечом отгонять души от крови.

Первой явилась душа Ельпенора. Я удивился: "Ты очутился в царстве Аида раньше, чем мы на быстроходной ладье.". Он ответил: "Меня погубило вино. Я упал с крыши, и мой дух мгновенно отлетел к Аиду. Когда вы возвратитесь на остров Цирцеи, сожгите мой труп со всеми доспехами, насыпьте погребальный холм, а на нём водрузите весло, которым я грёб.".

Потом подошла душа моей матери - Антиклеи. Когда я уплывал в Трою, она была жива. Я опечалился и заплакал, но всё же не пустил её к крови - надо было дождаться Тиресия. Вскоре он появился. Тиресий узнал меня: "Что побудило тебя, Одиссей, пойти к обители мертвых? Дай мне напиться крови, чтобы я мог пророчить.". Я дал ему напиться крови, и он начал: "Вернуться домой мешает тебе Посейдон за то, что ты ослепил его сына. Но ты можешь вернуться, если обуздаешь себя и своих спутников. Плыви к острову Тринакрии. Там Гелиос пасёт своих быков и баранов. Если ты не тронешь его животных, то будешь в Итаке. Если же подымешь на них руку, то погубишь ладью и спутников. После отправься странствовать снова, пока не встретишь людей, не знающих моря, не солящих еды. Если ты встретишь человека, который примет весло за лопату, ты кончил свои странствия. Принеси Посейдону в жертву барана, быка и кабана-производителя, возвратись домой и соверши великую гекатомбу Зевсу и другим богам. Если сделаешь так, как я сказал, смерть не застигнет тебя в море; ты встретишь кончину спокойно и медленно, украшенный старостью и богатством.".

Я спросил: "Как сделать, чтоб моя мать меня узнала?". Он объяснил: "Душа будет говорить с тобой, если напьётся крови.".

Я дал матери напиться крови, она узнала меня и спросила: "Как ты проник к Аиду? Живому здесь страшно. Здесь шумно бегут громадные реки; здесь льются глубокие воды Океана, никто переплыть их не может. Ты сюда прибыл прямо от Трои или долго скитался?"

Я: "Милая мать, я пришел к Аиду чтобы спросить душу Тиресия, как возвратиться на Итаку. Какая Парка предала тебя смерти? Ты умирала медленно от болезни или Артемида убила тебя внезапно? Расскажи об отце и о сыне. Сохранился ли мой царский сан? Сохраняет ли Пенелопа верность мне или вышла замуж?".

Антиклея: "Пенелопа верна тебе, ждет твоего возвращенья, долгие дни и бессонные ночи проводит в слезах и печали. Твой царский сан народ никому не отдал. Твоим достояньем владеет Телемах. Лаэрт живет в поле, у него нет ни одра, ни богатых покровов. В дождливое зимнее время он спит вместе с рабами на полу у огня. Летом и осенью спит на опавших листьях. Он всё время вздыхает и плачет. Старость его безотрадна. Меня погубила не Артемида, а тоска о тебе, Одиссей, о твоем мирном нраве и светлом разуме.".

Я хотел обнять душу матери; три раза протягивал к ней руки, но каждый раз она проскальзывала между руками. Я спросил: "Милая мать, почему ты избегаешь моих объятий?". Она объяснила: "У мёртвых жилы не связывают мышцы и кости - их сжигает погребальный огонь.".

Затем появились призраки жен и дочерей прославленных героев. Они толпой ринулись к крови, но я подпускал их по одной, чтобы расспросить каждую.

Тиро, жена Крефея, рассказала: "Я влюбилась в Энипея, самую красивую реку, и часто его посещала. Посейдон захотел меня. Он принял вид Энипея, усыпил меня, развязал мой девственный пояс и утолил свое вожделенье. После этого он сказал: "Радуйся! Тебя поимел Посейдон. Не пройдёт и года, как ты родишь двух прекрасных сынов. Воспитай их с любовью. Но никому не говори, кто тебе их сделал.". От Посейдона я родила близнецов Пелиаса и Нелейя. Они стали слугами Зевса и владели большими стадами баранов. Пелиас жил в Иолкосе, а Нелей - в Пилосе. От своего мужа я родила Эсона, Ферета и Амифиона.".

После неё Антиопа похвалилась тем, что Зевс сделал ей Амфиона и Зефоса. Братья основали семивратные Фивы и построили вокруг города башни, так как они, хоть и могучие, не могли жить без ограды.

Потом я увидел Алкмену - жену Амфитриона. От Зевса она родила Геракла, прославившегося силой и мужеством.

После явилась Мегера - жена Геракла. Вслед за ней - Эпикаста. Она нечаянно совершила страшное преступление - сочеталась браком со своим сыном - Эдипом, который убил своего отца. Эпикаста повесилась. А Эдипа Зевс осудил царствовать в Фивах, терзаясь от страшных Эринний, накликанных его матерью.

После явилась Хлорида. Нелей прельстил её дорогими дарами, и она родила ему трёх сыновей (Нестора, Хромия и Периклимена) и дочь - красотку Перу.

Потом явилась Леда, жена Тиндара. От него она родила укротителя коней Кастора и могучего бойца Полидевка. Зевс приравнял из к богам. Ежедневно братья сменяют друг друга: умирает один и воскресает другой.

Потом я увидел Ифимедею, жену Алоея. Она хвасталась, что соблазнила Посейдона. Плодом их союза были Отос и Эфиальт. Своей красотой они превосходили всех, уступая лишь Ориону. Это были великаны: в девять лет они были девять локтей толщиной, а высотой - в тридевять локтей [около 13 метров]. Они так обнаглели, что стали угрожать богам, мол, на Олимп взгромоздят Оссу, на Оссу - Пелион и возьмут небо приступом. Они бы осуществили свою угрозу, если бы начали войну взрослыми, достигнув полной силы. Сын Зевса Латоной сразил их раньше, чем первый волос пробился на их подбородках.

Потом явилась Ариадна. Тесей убедил эту прекрасную деву бежать с ним с Крита в Афины. Но он не смог насладиться ею - по наущению Вакха Артемида убила её на острове Дие.

Я видел Федру, Прокриду; Мойру, Климену, злодейку Эрифилу, предавшую мужа за золотое ожерелье. … Всех не вспомнить.".

Рассказ Одиссея очаровал всех. Арета обратилась к гостям: "Что скажете, феакияне? Гость изумляет нас своим видом и умом. Хотя он - гость мой, но одаривать его будут все. У вас много богатств, не скупитесь.".

Эхеной (самый старый феакиянин): "Мы согласны с мнением царицы, поэтому покоряемся её словам, но пусть первым исполнит её предложение царь Алкиной.".

Алкиной: "Странник подождет до утра, чтобы мы успели собрать ему подарки.".

Одиссей: "Я готов ждать целый год, лишь бы получить побольше подарков. Чем богаче я буду, тем с большей радостью меня встретят в Итаке.".

Алкиной: "Мы не считаем тебя хвастливым обманщиком, подобного бродягам, которые врут о том, что они, якобы, видели. Ты не таков; ты умён и красиво говоришь. Твоя повесть прекрасна. Ты, как разумный певец, рассказал об ахейских вождях и о собственных бедствиях. Но это не всё. Видел ли ты у Аида товарищей, погибших в Трое? Я готов слушать тебя до утра.".

Одиссей: "На всё своё время: свой час для беседы, свой час для покоя. Но я повинуюсь и продолжу рассказ.

После того как рассеялись призраки женщин, тихо и грустно вышла душа Агамемнона. Напившись крови, он меня узнал, тяжко вздохнул и заплакал. Я тоже заплакал и спросил: "От чего ты умер? Тебя утопил Посейдон? Может ты погиб, когда грабил город и похищал женщин, быков и баранов?".

Он ответил: "Меня убил Эгист, сговорившись с моей женой. Убил на пиру как быка в хлеву. Со мной погибли мои товарищи. Их зарезали, как кабанов на обед. Тебя не пугала гибель бойцов в сраженье, а здесь ты бы обмер от страха, увидев, как мы, все в крови, лежим на полу между кувшинов и столов с шикарной жратвой. Я слышал громкие крики юной Кассандры, когда Клитемнестра вонзала нож ей в грудь. Нет ничего отвратительней и ненавистней бесстыдной жены, замышляющей гибель мужа, данного ей богами. Этим она срамит всех женщин, даже непорочных.".

Я: "Жены сынов Атрея приносят беду. Сколько героев погибло из-за Елены - жены Менелая! И тебя погубила Клитемнестра.". 

Агамемнон: "Тебе, Одиссей, повезло: твоя Пенелопа умна и незлобна. Ты её покинул в самом цветущем возрасте, вскоре после брака, с грудным младенцем на руках, но она осталась верна тебе. Когда ты вернешься, она и твой сын прижмутся к твоему сердцу, мне же жена не дала даже взглянуть на сына - Ореста.".

Потом появилась душа Ахилла. С ним были Патрокл, Антилох и Аякс (сын Теламона). Ахилл спросил, зачем я здесь. Я ответил, что надо спросить Тиресия, как вернутся в Итаку, и сказал: "Царствуя над мертвыми, ты столь же велик, как в жизни. Не ропщи на смерть.".

Он вздохнул: "Чем царствовать тут, лучше быть поденщиком у бедного пахаря, но живым. Расскажи о моём сыне. Участвовал ли он в сраженье? Был ли впереди всех? Не слыхал ли ты о Пелее? Он по-прежнему повелитель мирмидонской земли или его, дряхлого старца, перестали чтить в Элладе и Фтии? Теперь я не могу его защитить. Если б я хоть на миг стал живым, я бы навёл ужас на всех, кто не уважает Пелея.".

Я ответил: "О Пелее я ничего не знаю, а о твоём сыне - Неоптолеме расскажу. В Трое на советах вождей он начинал говорить раньше других. Суждения его были разумны, только я и Нестор могли его переспорить. В битвах он всегда выбегал вперед. Он убил много врагов. В частности, Еврипила и всех его воинов - кетейцов; а также красавца Мемнона. Вместе с нами он прятался внутри коня, изготовленного Эпеосом. Там он был обязан стеречь дверь, выпуская только меня. Внутри коня все вожди ахеев плакали, у них тряслись руки и ноги. Только у него не было признаков страха. Не раз он убеждал меня выпустить его в бой. Он не погиб и не ранен. Когда мы разграбили Трою, он поплыл домой с богатой добычей.".

Выслушав меня, душа Ахилла с гордой осанкой широким шагом пошла по лугу асфоделей [цветов, растущих в подземном царстве], радуясь славе сына.

Со мной говорили души и других знаменитостей, только душа Аякса (сын Теламона) молча стояла в стороне, злобясь на то, что ахеи дали мне, а не ему, доспехи Ахилла. (Фемида приказала дать их лучшему вождю, а кто лучший, решала Афина.) Ах, зачем этот приз дали мне: из-за этого погиб Аякс, красоту и силу которого превосходил только Ахилл. Я попытался умиротворить его: "Знаменитый Аякс Теламид, не надо со мной враждовать из-за доспехов Ахилла; боги использовали их, чтобы нас поссорить. Ты - наша твердыня. Мы постоянно жалели о твоей гибели, так же, как о гибели Ахилла. Аякс, изгони гнев из великого сердца, подойди, дай насладиться беседой с тобой.". Но он не ответил и скрылся в глубоком Эребе.

Я видел душу мудрого Миноса. Он держал в руке золотой скипетр и судил умерших.

Потом появилась гигантская душа Ориона. Своей железной дубиной он гнал зверей, которых убил при жизни.

Видел я Тития. Он был наказан за то, что на Панопейском лугу поимел Латону (супругу Зевса), шедшую к прорицателю Пифию. Он лежал неподвижно. Его огромное тело занимало почти два гектара. По бокам его сидели два коршуна, они рвали его печень и когтями терзали утробу.

Видел Тантала. Стоя по горло в воде, он томился жаждой. Как только он наклонялся к воде, она убегала. Хотя рядом с ним росло много плодовых дерев, он томился голодом - как только он протягивал руки к плодам, ветки деревьев поднимались к облакам.

Видел Сизифа. Он с большим трудом приносил тяжелый камень на гору, но, едва достигал вершины, как камень скатывался вниз. Его тело было в поту, а голова покрыта черною пылью.

Видел я призрак Геракла. (Сам он блаженствовал на Олимпе, сидя с богами рядом со своей женой - Гебеей.) Призрак держал натянутый лук со стрелой на тугой тетиве и озирался, готовясь выстрелить. На его груди блестела золотая перевязь с изображениями львов, вепрей, медведей, битв, убийств, истребленья людей. Это было чудо искусства. Невозможно создать ничего совершенней. Он мне сказал: "Судьба играет тобой, как со мной. Хоть я - сын Зевса, но пришлось покориться недостойному человеку. Он давал тяжкие поручения. Например, увести отсюда трёхголового пса. Он думал, что я не сумею, но я совершил этот подвиг.".

Я хотел увидеть Тесея, Пирифоя и других героев, но толпа слетевшихся душ подняла крик. Я испугался, что Персефона вышлет мне голову Горгоны, и велел отплыть. Бойцы отвязали причальный канат и сели на лавках у весел. Судно пошло по течению вод Океана, сначала на веслах, потом с попутным ветром.".

ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ

Одиссей продолжил: "Мы вернулись на остров Цирцеи. Там сожгли труп Ельпенора с его доспехами, насыпали погребальный холм, и, как памятный столб, на холме воткнули весло. На этом священный долг погребения был завершен.

Цирцея прислала нам хлеб, мясо и вино. Она сказала: "Вы видели область Аида - дважды узнали смерть. Бросьте печаль, жрите и пейте.". Целый день мы ели прекрасное мясо, запивая сладким вином.

Когда Солнце скрылось и все уснули, Цирцея легла со мной. Потом я рассказал ей о посещении Аида и спросил, как быть дальше. Она сказала: "Сначала ты встретишь остров на котором сидят две сирены. Каждый, кто услышит их сладкие голоса, будет очарован и не вернётся домой. Не случайно луг перед ними усыпан человеческими костями. Заклей товарищам уши воском и плыви мимо. Если же ты хочешь их услышать, прикажи, чтоб тебя привязали к мачте.

После острова сирен два пути. Первый путь лежит между двумя плавающими скалами. Даже птицы боятся там пролетать. Все, кто пытался пройти между этим скалам, гибли. Проскочила только ладья "Арго", когда на ней Ясон плыл в Колхиду. Ему помогла Гера, любившая Ясона.

Второй путь тоже между двух скал. Одна из них доходит до неба. Ни один человек не влезет на эту скалу, будь у него хоть по двадцать рук и ног, настолько она гладкая. В этой скалы пещера. В пещере живёт Сцилла. Она пронзительно визжит на всю окрестность. Её боятся не только люди, но и боги. У неё двенадцать лап; на косматых плечах шесть длинных шей; на каждой шее зубастая голова. Она ловит дельфинов, тюленей и подводных чудовищ. Мимо ее ни один мореход не проплыл невредимо - она разом хватает по шесть человек.

На выстрел из лука от Сциллы скала, на которой растёт дикая смоковница. Под этой скалой скрывается Харибда. Три раза в день она поглощает, а затем извергает морскую воду. Не приближайся к ней - даже Посейдон не избавит от гибели. Держись ближе к Сцилле: лучше потерять шесть человек, чем погибнуть всем.".

Я спросил: "Нельзя ли отбиться от Сциллы?" Она ответила: "Сцилла бессмертна - сражение с ней бесполезно. Если ты начнёшь с ней сражаться, она схватит ещё шесть человек.

Потом ты увидишь остров Тринакрию. Там пасётся семь стад быков и семь стад баранов Гелиоса. В каждом стаде пятьдесят животных; число это вечно - они не плодятся и не умирают. Стада пасут кудрявые нимфы: Фаэтуса и Лампетия. Они - дочери Гелиоса и Нееры (дочери Океана). Если не тронешь стада Гелиоса, будешь в Итаке, а если тронешь, погубишь спутников и ладью.".

Утром богиня ушла, а мы пустились в плаванье с попутным ветром.

Около острова сирен я мечом нарубил воск. Под лучами Солнца он сделался мягким. Этим воском я заклеил товарищам уши; меня же они привязали к мачте. Когда мы подошли к острову, сирены запели: "К нам, Одиссей богоравный, великая слава ахеян, к нам подойди, насладись сладим пеньем. Кто нас послушает, тот много узнает. Мы расскажем все, что творится на всей земле.". Я подал товарищам знак, чтобы меня развязали, но они только стали грести с удвоенной силой. Когда мы удалились от сирен, спутники вынули воск из ушей и отвязали меня.

Затем мы увидели дым и услышали громкий шум волн. Испуганные гребцы выронили весла. Судно остановилось. Чтобы ободрить людей, я подошел к каждому и приветствовал его, а всем сказал: "Нам предстоит испытание, не страшнее, чем в пещере циклопа. Я вас спас там, спасу и сейчас. Дружнее гребите, кормщик, удвой внимание; отведи судно от волн и дыма, держи ближе к другой скале.". О Сцилле я не сказал, чтобы они не бросили весла.

Я забыл предупреждение Цирцеи о том, что биться со Сциллой бесполезно, надел латы, взял два копья и встал на носу ладьи (я думал, что Сцилла бросится туда). Пока мы смотрели на Харибду, Сцилла схватила шесть наших товарищей. Я успел заметить только, как над моей головой промелькнули их ноги. Когда рыбу ловят рогом быка, трепещущих рыбок бросают на берег. Так трепетали мои товарищи, унесенные Сциллой. Перед входом в пещеру она сожрала их. Они громко кричали от боли и простирали ко мне руки. Ничего страшнее я не видел.

Затем мы прибыли к острову, где паслись стада Гелиоса. Я сказал спутникам: "Тиресий и Цирцея убеждали миновать этот остров, там нас ждёт бедствие.". Мне возразил непокорный Еврилох: "Ты, Одиссей, не устаёшь, а мы обессилены. Ты принуждаешь нас идти холодной ночью в темное, мглистое море. Там мы утонем. Лучше, мы выйдем на берег и приготовим ужин. А завтра с утра снова пустимся в море.". Я заставил бойцов поклясться, что они не коснутся быков и баранов Гелиоса. После этого мы сошли на берег. Нажравшись и напившись, спутники со слезами стали поминать погубленных Сциллой. Но скоро на них спустился сон - успокоитель печалей.

Среди ночи началась буря, она свирепствовала целый месяц. Плыть было невозможно. Я повторял товарищам: "Не трогайте стада - они принадлежат Гелиосу, который все видит, все слышит, все знает.". Пока были хлеб и вино мои спутники не думали о быках Гелиоса. Когда запасы кончились они стали стрелять дичь и ловить рыбу, но голод томил их. Я решил помолиться, чтоб боги открыли нам путь, и удалился в тихое место. Там я вымыл руки и обратился к владыкам Олимпа. В ответ на молитву, боги наслали на меня сон.

Еврилох воспользовался моим отсутствием и сказал: "Всякая смерть плоха, но хуже всего смерть от голода. Возьмём быков в стаде Гелиоса и принесем их в жертву богам, а когда возвратимся в Итаку, воздвигнем в честь Гелиоса богатый храм с дорогими дарами. Если же он нас утопит, то легче быстро захлебнуться в волнах, чем медленно таять от голода.". Они взяли лучших быков Гелиоса, обсыпали их листьями дуба (ячменя не было), помолились, зарезали быков и содрали с них кожи. Бедра быков и их кости обложили жиром и кусками свежего мяса. Не имея вина, возлиянье совершили водой. Кишки бросили в жертвенный пламень, бедра сожгли, потроха съели и стали жарить на шампурах оставшееся мясо. В этот момент я проснулся. Услышав благовонный запах горелого мяса, я содрогнулся и взмолился: "Зевс, боги, зачем вы навели на меня сон? Без меня спутники совершили святотатство.".

Лампетия сообщила Гелиосу об убийстве быков. Тот разозлился: "Люди Одиссея убили моих быков. Если вы, Зевс и боги, их не накажете, я уйду к Аиду и буду светить только мёртвым.". Зевс ответил: "Сияй здесь. Я разобью их ладью в щепки.". (Это мне рассказала Калипсо, а ей - Эрмий.)

Я упрекал спутников, но исправить зло было не возможно. Боги прислали знаменье, наводившее страх: кожи ползали, а мясо издавало жалобный рев. И, всё же, шесть дней мои непокорные спутники били быков Гелиоса и ели их мясо. На седьмой день ветер утих. Мы подняли мачту, расправили парус и пустились в море. Когда земля пропала из виду, над нашей ладьёй сгустились тяжелые темные тучи, с воем примчался Зефир, началась страшная буря. Лопнули веревки, державшие мачту, мачта сломалась и упала на корму. В паденье она разбила голову кормщику, и он кувыркнулся в море. В ладью ударила молния. Все мои товарищи разлетелись, как морские вороны и исчезли в пучине. Я оказался среди обломков ладьи. Ремнём из воловьей кожи, я связал киль и мачту. Ухватившись за этот "плот", я отдался во власть моря.

Вскоре Зефир стих, но поднялся Нот. Меня носило всю ночь, а когда встало солнце, я увидел, что нахожусь между Харибдой и Сциллой. В этот момент Харибда втягивала воду. Я ухватился за смоковницу, росшую там, и повис на ней, как летучая мышь. Я висел на руках, опоры для ног не было. Я ждал, чтоб вынесло мачту и киль. Ждал долго, и только в тот час, когда утомленный судья, разрешивший тяжбу, уходит с площади домой вечерять, из Харибды выплыли желанные бревна. Я бросился вниз, раскинув руки и ноги, и упал на обломки. Оседлав их, я начал грести руками. К Сцилле меня не прибило, иначе я бы погиб.

Девять дней я носился по водам; ночью десятых суток меня выбросило на остров Огигию, где царствует Калипсо.

О том, что было потом, я рассказал вчера. Повторять неразумно и скучно.".

ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ

Алкиной обратился к Феакийским владыкам: "Вы слушали прекрасный рассказ Одиссея. За это каждый из вас должен подарить ему большой котёл и прочный треножник, возложив расходы на народ.". Утром владыки принесли указанную утварь. Алкиной уложил её в ладью так, чтоб она не мешала гребцам. После этого в честь Зевса зарезали быка, сожгли его бедра и устроили обед в царских палатах, наслаждаясь громкими звуками лиры и пеньем Демодока. Одиссей хотел скорее уехать, поэтому часто поглядывал на солнце, ожидая захода. (Точно так же пахарь, который целый день с парой волов бороздил поле плугом, поглядывает — скоро ли можно будет пойти домой и поужинать.) Увидев, что солнце склоняется к западу, Одиссей сказал: "Царь Алкиной, выпьем на посошок и в путь. Всё готово: и ладья, и дары. Да поможет мне бог вернуться в отчизну. А вы благоденствуйте здесь со своими чадами и домочадцами.".

Алкиной приказал наполнить кувшины вином. Одиссей подал Арете двойной кубок: "Царица, живи без печалей, пока старость и смерть не придут в назначенное время. Я возвращаюсь домой, а ты благоденствуй с детьми, домочадцами и добрым царем Алкиноем.".

Одиссей вышел из дома. Арета послала с ним трех служанок с чистой одеждой, сундуком с подарками, вином и запасом еды на дорогу. На корме ладьи разостлали кошму с полотняной простыней. Одиссей лег и мгновенно уснул. Гребцы отвязали канат от причального камня, сели на лавки и дружно ударили веслами темную воду. Ладья мчалась так, что даже сокол, быстрейшая птица, не смог бы её догнать.

На Итаке есть бухта, посвященную морскому старцу Форку. Её образуют два длинных мыса, которые защищают ладьи от ветра и волн. Поэтому они могут стоять там без привязи. В глубине бухты растет маслина с широкой кроной. Около неё грот, в котором шумит вода. В гроте много каменных кувшинов, в которых гнездятся пчелы, и каменных ткацких станков, на которыми наяды ткут свои одежды. В грот два входа. Людям доступен лишь обращенный на север. Вход, обращенный на юг только для богов. Когда поднялась звезда, предвещающая восход зари, ладья с Одиссеем вошла в эту бухту. Она мчалась так быстро, что на половину выскочила на берег. Моряки перенесли спящего Одиссея и его богатства на сушу в стороне от дороги (чтоб ничего не украли) и возвратились в море.

Посейдон увидел возвращение Одиссея и воскликнул: "Боги не будут меня уважать после того, как феакийцы, вопреки мне, привезли Одиссея в Итаку, одарив его больше, чем он добыл в Трое." Он примчался в Схерию и превратил ладью, в которой везли Одиссея, в скалу. Феакийцы были ошеломлены. Алкиной сказал: "Сбылось предсказание моего отца: Посейдон негодует на то, что мы возим всех, кого попало. С этой минуты мы больше не станем делать это. Немедленно поднесите Посейдону двенадцать быков, чтобы снискать его милость, чтобы он не задвинул наш город горой.". Объятый страхом народ пригнал быков и стал усердно молиться. Все феакийские старцы, вожди и вельможи стояли вокруг алтаря.

Когда Одиссей проснулся, он не узнал родного края, так как Афина накрыла местность туманом. (Она это сделала, чтобы никто не увидел спящего Одиссея.) Одиссей ударил руками по бедрам и воскликнул: "Куда я попал? Где я спрячу мои богатства, и куда мне идти? Не украли ли чего?". Он сосчитал котлы, треножники, золотые изделия и драгоценные одежды. Все оказалось целым. Но он продолжал плакать. Тут к нему подошла Афина в образе чабана. Одиссей обратился к "чабану": "Друг, я попал в незнакомую землю. Это - остров или материк? Помоги мне: сбереги моё добро и защити меня самого.".

Афина: "Либо ты из далека, либо дурак, если не знаешь об этом крае. Итака известна всем. Этот остров горист и суров, но не бесплоден. Он дает жатву сторицей. На нем много винограда. Здесь много выпасов для быков и коз. Он богат лесом и водой, текущей круглый год.". Одиссей обрадовался и ответил, из осторожности скрывая правду: "Имя Итаки я впервые услышал на Крите, откуда бежал, взяв с собой много сокровищ (и столько же оставил дома детям). Причина бегства в том, что я убил Орсилоха - любимого сына Идоменея, который хотел отнять у меня всё, что я добыл в Трое, так как я отказался служить его отцу. После этого я пришел к финикийцам и с помощью даров уговорил их увезти меня в Пилос или в Элиду. Но встречный ветер сбил нас с дороги, и мы ночью приплыли сюда. Я уснул, а моряки сложили мои пожитки на землю и уплыли в Сидонию.".

Афина превратилась в прекрасную деву, улыбнулась, нежной рукой потрепала его щеки и сказала: "Чтобы говорить с тобой, надо быть чрезвычайно хитрым. Ты - мастер на козни и коварные выдумки. Даже на родной земле ты не можешь отказаться от лжи. Впрочем, мы оба любим хитрить. Ты самый умный среди людей, а я - среди богов. Ты не узнал Афины, которая всегда тебе помогала! Это я внушила феакиянам любовь к тебе. Теперь я пришла, чтобы спрятать то, что ты получил от них, и защитить тебя от беды, которая ждёт тебя дома.".

Одиссей: "Богиня, ты так часто меняешь свой вид, что тебя невозможно узнать. Я помню твою помощь, когда мы сражались под Троей. Но когда я странствовал тебя не было.".

Афина: "Моя благосклонность к тебе сохранилась, так как ты с благодарностью принимаешь советы, понятлив и смел в исполненье. Я не могла помогать тебе в пути - мне неприлично выступать против моего дяди - Посейдона.

Всякий, кто долго скитался, хочет скорее увидеть свой дом, жену и детей, но ты не спеши. Сначала проверь, сохранила ли жена верность тебе. Ты на Итаке. Здесь бухта, посвященная Форку. Вот маслина с широкой кроной и грот. Это тот самый грот, в котором ты приносил гекатомбы наядам. А там - гора Нерион.". С этими словами богиня разогнала туман.

Узнав родину, Одиссей стал целовать землю. Потом он поднял руки и обратился к наядам: "Нимфы наяды, дочери Зевса, я уж не думал вас увидеть; теперь веселитесь - я принесу вам дары, если Афина сохранит мне жизнь и спасет моего сына.".

Афина: "Не о том беспокоишься - надо спрятать твои сокровища.". Одиссей занёс свои богатства в грот, Афина завалила вход в него огромным камнем, и они сели под маслиной.

Афина: "Хитрюга Одиссей, выдумай, как наказать женихов, которые боле трех лет хозяйничают в твоём доме и мучают Пенелопу своим сватовством.".

Одиссей: "Если бы не ты, я бы погиб, как Агамемнон. Посоветуй, что делать.".

Афина: "Иди к главному свинарю Евмею - он верен тебе. Расспроси его. Я же пойду в Лакедемон и вызову к тебе Телемаха.".

Одиссей: "Почему ты не остановила Телемаха? Странствуя, он может погибнуть, оставив дом во власти грабителей.".

Афина: "Не тревожься - я проводила его. Надо, чтобы он людей посмотрел и себя показал. Правда, женихи готовят ему гибель на обратном пути. Но я не дам это сделать.".

Богиня коснулась Одиссея тростью, и он преобразился: тело его иссохло и сморщилось, с головы упали золотые кудри, дрожащие кости покрылись сухою кожей, на глазах появились струпья. Он оказался в рванных грязных лохмотьях, почерневших от дыма. Поверх одежды повисла оленья кожа без шерсти. Богиня дала ему посох и котомку в заплатах, висящую вместо ремня на веревке, и полетела в Лакедемон к Телемаху.

ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

У Евмея был дом из камней. Он построил его в отсутствии Одиссея, не спрашивая разрешенья ни у царицы Пенелопы, ни у Лаэрта. Дом стоял на высоком месте, что обеспечивало широкий обзор. Его окружала стена, увенчанная шипами, и тын из дубовых кольев. Во дворе находилось двенадцать просторных хлевов, куда каждую ночь загоняли по пятьдесят свиноматок. Боровов держали отдельно. Дом сторожили четыре собаки.

Одиссей пошел к Евмею. Он в это время сидел на дворе и кроил сандалии из воловьей кожи. Другие пастухи были в отлучке: трое пасли свиней, а четвертый нёс свинью женихам. Когда Одиссей приблизился к дому, на него бросились собаки. Евмей криком и камнями отогнал собак. Он сказал Одиссею: "Тебя бы, старик, разорвали, опоздай я хоть на минуту. Такое несчастье меня б огорчило, а мне и без этого тошно. Я вынужден отдавать незваным гостям жирных боровов моего господина, в то время, как он странствует в чуждых землях без крова и пищи, если, вообще, жив. Войди в дом. Я угощу тебя едой и вином, а ты расскажешь, кто ты и откуда.".

В доме Евмей посадил Одиссея на кучу свежесрубленных сучьев с листьями, на контрой он спал, подстелив косматую шкуру серны. Одиссею понравился радушный прием, и он сказал: "Молю Зевса и вечных богов, чтоб тебе ниспослали всякое благо за то, что ты так ласково меня принял.".

Евмей: "Мы свято соблюдаем долг гостеприимства. Но мы не можем быть щедрыми: ведь мы - рабы, живущие в постоянном страхе. Особенно теперь, когда властвуют женихи. Одиссей был ко мне благосклонен; он дал бы мне поле, дом и невесту с богатым приданым, словом, все, что должен давать господин верным слугам. Тогда бы я состарился в своём доме. Но его нет. Из-за суки Елены. Одиссей пошел в Трою истребить тамошних жителей. Под Троей погибли многие наши герои.".

Евмей зарезал двух жирных поросят, опалил их и рассек на части. Насадил куски мяса на шампур, изжарил, обсыпал ячменной мукой и подал гостю. Потом он наполнил деревянный кубок медовухой, сел напротив гостя и сказал: "Странник, отведай поросятины - нашей убогой пищи, свиней же жрут женихи. Они верят, что Одиссей погиб. Они не хотят вести сватовство, как прилично, а только пируют. Каждый день мы режим для них по несколько свиней. Они неумеренно пьянствуют. Дом Одиссея был несказанно богат. Никто из живущих на Заме [соседнем острове] и в Итаке, не имел такого богатства. Его доход был больше, чем доход десяти богачей. У него было двенадцать стад быков, столько же стад овец, свиней и коз. Кроме того, на отдалённых пастбищах еще одиннадцать козьих стад. Каждый день один из козоводов приносил в город жирную козу. И я, главный над свиными стадами, ежедневно посылал ему лучшего борова.".

Пока Евмей говорил, гость усердно ел, пил и молчал. Наевшись, он передал хозяину кубок и сказал: "Расскажи о своём господине. Я давно скитаюсь и, возможно, встречался с ним.".

Евмей: "Каждый бродяга идёт к нашей царице со сказкой о её муже, надеясь, что его угостят и одарят. Она их жадно слушает и плачет.

Скорее всего, собаки или хищные птицы оборвали кожу с костей Одиссея. А, может, он съеден морскими рыбами или его кости тлеют где-нибудь на взморье. Так или иначе, но он погиб. Все домашние скорбят о нём, особенно я: никогда не найти мне столь доброго господина. Конечно, я хочу возвратился к отцу и матери в дом, где родился, где провел молодость, но ещё больше я плачу об Одиссее.".

Одиссей: "Мне тоже противны обманщики, которых бедность вынуждает лгать. Клянусь Зевсом, твоей трапезой, святым очагом Одиссея, что он вернётся в этом году, даже в этом месяце. Он отомстит каждому, кто обидел Пенелопу и его сына.".

Евмей: "Не клянись понапрасну. Одиссей не вернётся; успокойся и пей. Давай говорить о другом: моё сердце обливается кровью, когда мне напоминают о моем добром господине.

Я беспокоюсь о Телемахе. Я надеялся, что он будет подобен отцу. Но кто-то помутил его разум: чтоб узнать об отце он поплыл в Пилос, а здесь в засаде, его ждут женихи, чтоб убить на обратной дороге. Тем самым они прекратят род Аркесия. Однако, оставим его: на всё воля Зевса.

Расскажи, кто ты? Какого племени? Где живешь? Кто твой отец? Кто мать? Как ты прибыл в Итаку?".

Одиссей стал врать: "Я - уроженец Крита, сын Кастора, который был сыном Гилакса. Он имел много сынов от законной супруги; а я - от рабыни, но в семье ко мне относились как к законному сыну. Все жители Крита уважали отца за богатство, за власть и за доблесть его сынов.

Когда отец умер, законные сыновья разделили его богатства межу собою по жеребью, а мне дали маленький участок и небольшой дом. За меня вышла дочь богатых родителей. Она выбрала меня за мою доблесть ... но все прошло. Теперь я - солома (по соломе, однако, легко распознаешь колос).

Я любил войну и не думал о смерти. Я всегда первым выбегал против врагов. Я не любил полевого труда и тихой домашней жизни. Меня привлекали ладьи, бой, стрелы и копья. До похода на Трою, я с дружиной девять раз удачно нападал на чужие страны. Я брал себе лучшую часть добычи, и, кроме того, мне по жеребью доставалось не мало. Моё богатство росло, и народ Крита стал меня уважать. Меня избрали идти на Трою с царём Идоменеем.

После разграбления Трои я целый месяц провел дома с детьми и женой, наслаждаясь своим богатством. А потом меня потянуло в Египет. Я выбрал смелых товарищей и изготовил девять ладей. Мы их оснастили и шесть дней пировали. В жертву богам и на угощенье моим людям я зарезал много быков и баранов. На седьмой день мы покинули Крит и вышли в открытое море. Нам сопутствовал сильный холодный Борей. Мы плыли легко, как по стрежню. Ни одна наш ладья не была поврежден. Дней через пять мы прибыли к Нилу. Я приказал осмотреть окрестности.

Вдруг мои люди обезумили и бросились грабить местных жителей, похищать жен и детей, зверски убивать мужчин. В ответ из города вышла сильная рать. Поле вокруг нас закипело колесницами и пешими воинами. Мои люди были либо убиты, либо попали в плен. Я снял свой шлем с драгоценными украшениями, бросил щит и копьё, подбежал к их царю и с мольбой обнял его колени. Он взял меня в свою колесницу. За нами бежали его воины, угрожая мне копьями.

Я провел в Египте семь лет. За это время я с собрал много богатств. На восьмой год в Египет прибыл финикиец. Он уговорил меня посетить его дом. Я гостил у него до конца года. Когда наступила весна, финикиец пригласил меня плыть с ним в Ливию, где мы выгодно сбудем свой товар. Мы плыли с попутным, холодным Бореем. Когда мы приблизились к Криту, началась ужасная буря: земля исчезла из вида, небо смешалось с водой, нас накрыла тяжелая темная туча, море потемнело. В ладью ударила молния, судно закружилось, его обхватил серный дым, и оно развалилось. Все моряки вылетели из ладьи, как морские вороны, и исчезли в пучине. Я схватил мачту и привязался к ней. Девять дней я носился по волнам. На десятые сутки меня выбросило на берег феспротов. Сын местного царя Федона привёл меня в царский дом и дал хитон и хламиду.

Там я впервые узнал о судьбе Одиссея. Царь Федон сказал, что Одиссей гостил у него по пути на родину, и показал богатство, которое он оставил на храненье. Одиссей набрал столько, что внукам в десятом колене останется много. От Федона, как мне сказали, Одиссей пошел в Додону, чтоб оракул дуба, посвященного Зевсу, научил, как (открыто или тайно) возвратиться на Итаку. Федон поклялся, что подготовлена ладья и собраны люди везти Одиссея на родину. Меня он послал раньше, так как в этот момент была ладья, отправляющаяся в Дулихий [остров соседний с Итакой]. Он велел, чтобы меня отвезли к царю Акасту. Но, как только мы отошли от брега, моряки сорвали с меня хитон и хламиду, а вместо них дали бедное рубище с грязной рубашкой. Вечером мы прибыли на Итаку. Моряки связали меня, а сами вышли на берег и стали ужинать. Я распутал верёвки, соскользнул с ладьи, отплыл в сторону и спрятался в кустарнике, густо покрытом цветами. Моряки меня не нашли и уплыли.".

Евмей: "Я тебе сочувствую, но зачем ты врёшь про Одиссея?

Я живу здесь при стаде. В город я хожу только когда Пенелопа позовёт слушать какого-нибудь пришельца. Его осыпают вопросами и те, кто любит Одиссея, и те, кто грабит его имущество. Я ж не терплю бесполезных вестей с тех пор, как был обманут этольским бродягой. Он скитался, опасаясь казни за убийство. Он будто бы видел Одиссея на Крите, где тот чинил свои ладьи, и Одиссей сказал, что летом или осенью вернётся в Итаку с товарищами и несметным богатством. Не пытайся угодить мне своими баснями. Я уважил тебя не за них, а опасаясь Зевса - покровителя странников, и, просто, из жалости.".

Одиссей: "Ты слишком недоверчив, если не веришь даже клятве. Поспорим (боги будут свидетелями): если Одиссей вернётся, ты дашь мне хитон и хламиду и отправишь меня в Дулихий, а если он не вернётся, сбросишь меня с утёса на страх всем лгунам.".

Евмей: "Если бы, приняв и угостив тебя, я тебя убил. Как бы тогда я молился Зевсу?".

Вскоре пришли пастухи и стали загонять свиней на ночлег. Свиньи ужасно визжали и хрюкали.

Евмей сказал пастухам: "Выберите лучшую свинью потчевать гостя и самим насладиться. Со свиньями много тяжелых забот, а плоды пожирают другие.". И стал рубить дрова.

Пастухи пригнали в горницу жирную пятилетнюю свинью. Евмей подтащил её к очагу и (как набожный человек) сорвал с её головы щепотку шерсти, которую бросил в огонь. Потом он стал молить богов, чтоб они возвратили Одиссея. После молитвы он ударил свинью поленом так, что она упала. Пастухи зарезали свинью, опалили ее и рассекли на части. Первый самый жирный кусок предназначался богам. Евмей обсыпал его ячменной мукой и бросил в огонь. Остальные куски поджарили на шампурах. Жареное мясо сложили на специальные доски. Евмей разделил мясо на семь равных частей. Первая часть предназначалась нимфам, вторая - Эрмию. Прочие части он роздал, соблюдая порядок, тем, кто сидел за столом. Лучший кусок (хребтовою часть) он дал гостю. Одиссей был доволен таким вниманием и сказал: "Да будет Зевс так же приветлив и ласков к тебе, Евмей, как ты приветлив и ласков ко мне.".

Евмей: "Ешь на здоровье, таинственный гость. Своенравный Зевс одно дарует, другого лишает. Ему все можно.". С сими словами он подал Одиссею кубок наполненный красным вином. Месавлий принес им мягкий хлеб. (Этого человека Евмей купил для прислуги у тафийских купцов.) Все взяли в руки лакомую пищу и насладились питьем и едой.

Наступила мрачная безлунная ночь. Шумел холодный ливень, бушевал Зефир. Одиссей хотел, чтобы хозяин дал ему плащ, и он сочинил сказку: "Однажды у стен Трои сидела засада под предводительством Менелая и Одиссея. С ними был я. Ночью подул холодный ветер, посыпался снег. У всех были теплые плащи, и они спали под своими щитами. Я же оставил плащ товарищу, не подумав, что будет мороз. Среди ночи я толкнул Одиссея и сказал: "Одиссей, черт надоумил меня не брать плащ, я дико замёрз.". Он думал недолго (он всегда был первым и на умный совет, и на храброе дело), привстал и сказал: "Братья, мы слишком далеко от наших. Не пойдёт ли кто к Агамемнону за подкрепленьем?". Фоат сбросил для легкости плащ и побежал, а я закутался в него и сладко проспал до утра. Если бы я был молод и силен, вы дали бы мне плащ.".

Евмей: "Для гостя у нас нет отказа. Но мы не богаты: у нас нет запасных плащей. У каждого только одно платье, которое он не снимает до полного износа.".

Около огня он приготовил гостю постель, накрыв её овчиной и козьей шкурой. Одиссей лёг на постель, и Евмей набросил на него теплый, толстый плащ, который он одевал зимой, когда бушуют метели. Одиссей сладко отдыхал на этом ложе. Спали и пастухи. Только Евмей не лег. Опасаясь за свиней, он готовился идти в поле: нацепил меч, одел косматый широкий плащ, голову окутал шкурой козы с длинной шерстью и взял копье от собак и ночного бродяги. Затем он пошел туда, где под скалой, защищавшей от ветра, спали свиньи.

Одиссей радовался, видя, как верен ему свинопас.

ПЕСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ

В Лакедемоне Афина нашла Телемаха спящим с Писистратом. Афина сказала: "Телемах, ты зря тут застрял - женихи расхитят твоё состоянье. Отец и братья Пенелопы понуждают её вступить в брак с Евримахом, который принёс ей самые дорогие подарки. Если она выйдет замуж, ты лишишься всего своего добра: в новом браке женщина думает только о новом муже и забывает о детях от первого брака и о прежнем муже.

Женихи затаились в засаде между Итакой и Замом чтобы убить тебя на пути домой. Пройди это место ночью - я пошлю попутный ветер. В Итаке отпусти своих людей в город, а сам иди к главному свинопасу: он - твой верный слуга. Заночуй у него, а утром пошли его к Пенелопе сообщить, что ты возвратился.".

Телемах толкнул Писистрата пяткой: "Вставай, Писистрат, пора в дорогу.". Писистрат: "Нельзя пускаться в путь ночью. Подожди - скоро рассвет. Кроме того, надо, чтобы Менелай выдал подарки.".

Утром Телемах сказал Менелаю: "Царь многославный Атрид, богоизбранный пастырь народов, позволь мне возвратиться в землю отцов.". Менелай: "Я не буду тебя удерживать. Надо быть умеренным во всем. Плохо, если мы понуждаем в дорогу гостя, который хотел бы остаться, или удерживаем того, кто спешит в дорогу. Будь с остающимся ласков, приветливо простись с уходящим. Но подожди, чтобы я дал тебе подарки и рабыни приготовили завтрак: честь и хвала хозяину, если он отпускает гостей сытыми.

Если ты хочешь посетить Аргос или Элладу, я сам покажу тебе тамошние города. Никто не откажет нам в угощенье. Везде мы получим обычный подарок: или дорогой треножник из литой меди, или чашу, или пару крепких мулов, или золотой сосуд с двумя ручками.".

Телемах: "Мне надо вернуться скорей - дома могут похитить что-нибудь ценное.".

Менелай велел рабыням приготовить завтрак, а Этеону нажарить мяса. Сам же с Еленой и сыном Мегапентом спустился в кладовую. Там он взял двойной кубок, а Мегапенту велел взять кувшин из литого серебра. Елена открыла замки на сундуках, где лежало множество пестрых, узорчатых платьев, сделанных ею. Из них она выбрала самое богатое, блестящее как солнце.

Когда они вышли, Менелай сказал: "Телемах, из многих сокровищ, которыми я обладаю, я выбрал тебе в подарок самое редкое: кувшин из серебра с золотыми краями работы Гефеста. Его подарил мне Федим - царь сидонян.". Мегапент вручил Телемаху двойной кубок и кувшин. Елена сказала: "Эту одежду я выбрала, чтобы ты вспомнил меня, когда будешь наряжать свою невесту. А до тех пор пусть она храниться у твоей матери.". Она подала одежду, и Телемах её благодарно принял. Писистрат осмотрел каждый подарок и уложил всё в колесничный короб.

Менелай повёл всех в пиршественную палату. Рабыня принесла рукомойник, ключница положила на стол хлеб и другую еду, Этеон подал нарезанное мясо, Мегапент наполнил вином злотые кубки. Когда все наелись и напились, Телемах и Писистрат привязали коней к дышлу колесницы, встали в неё и приготовились ехать. В этот момент к ним вышел Менелай. В правой руке он держал драгоценный кубок с благовонным вином. Отхлебнув, он воскликнул: "Радуйтесь, дети! Отвезите поклон Нестору. Когда мы сражались в Трое, он был мне как отец.".

Телемах: "Мы передадим твои слова Нестору. О, если бы я мог рассказать моему отцу, как любовно ты меня угощал и какие дал драгоценные подарки!".

В это мгновение справа поднялся орел, уносящий домашнего гуся. Это событие было воспринято, как предвестник добра. Писистрат спросил: "Менелай, кому Зевс послал это знаменье, тебе или нам?" Менелай задумался, а Елена ответила: "Как орёл похитил этого гуся, так Одиссей отомстит женихам. Возможно, он уже дома.".

Телемах: "Если будет, как ты сказала, я буду молиться тебе я как богу.". Он хлестнул коней, они понеслись по улицам города и вылетели в поле.

Целый день мчались кони, тряся колесничное дышло. Когда солнце село, путники прибыли в Феру, где Диоклес их угостил и дал ночлег.

Утром путники снова встали в колесницу и вскоре примчались в Пилос. Телемах сказал Писистрату: "По наследству от отцов, мы - друзья. Путь вдвоем сдружил нас ещё больше. Я останусь у ладьи, чтобы твой отец своей любовью не задержал меня.".

Писистрат: "Уезжай раньше, чем я доберусь до дома. Чтобы он не успел узнать о нашем возвращении. Я знаю его: он тебя не отпустит, сам за тобой сюда прибежит.".

Когда Телемах начал приносил жертву Афине, к нему подошел странник.

В давние годы в Пилосе жил овцевод Меламп. Биант (брат Мелампа) сватался к красавице Пере, но её отец [Нелей] соглашался отдать дочь лишь тому, кто приведет ему стадо коров, принадлежащее Ификлу [царю филаков]. Меламп попытался добыть это стадо, но его схватили. Через год Ификл освободил его и отдал ему стадо за то, что Меламп научил его делать детей. Пригнав стадо, Меламп позволил брату взять в жены Перу. Нелей вынудил Мелампа бежать из отчизны, чтобы не возвращать ему богатства, которые захватил у него, пока тот сидел в тюрьме. Меламп перебрался в Аргос. Там он женился и родил двух сыновей: Антифата и Мантя. Мантий родил Клита и Полифейда. Странник, которого увидел Телемах, был сын Полифейда - Феоклимен.

Феоклимен спросил Телемаха: "Кто ты? Откуда? Каких родителей? Где живёшь?"

Телемах: "Я из Итаки; мой отец - Одиссей. Я странствую, собирая вести о нем.".

Феоклимен: "Я тоже странствую. На родине я убил человека, у которого много родственников. Я убежал, опасаясь их мести. Ради бога, возьми меня на ладью.".

Телемах: "Едем; у нас принято гостеприимство.".

Гребцы отвязали канаты, вставили мачту в гнездо, натянули веревки и привязали парус. Афина послала им попутный ветер. Когда они миновали Круны и Халкис, солнце село. Оставив сзади Феу, ладья прошла в Элиду (священную область эпеян). Телемах видел в отдаленье острые рифы, но плыл к ним.

В это время Одиссей ужинал с пастухами. Он хотел узнать, пригласит ли Евмей его остаться или отошлет город. Для этого он сказал: "Завтра я пойду в город за подаяньем, чтобы не есть ваш хлеб. Я скажу Пенелопе, что принес добрые вести об Одиссее. Пойду и к женихам. Пируя, они не откажут в подачке. Я могу выполнять любые обязанности на службе у знатных: умею быстро разводить огонь, колоть дрова, подносить вино, резать мясо.".

Евмей: "Женихам служат рабы - тебе не чета! Это - кудрявые блондины, юные красавцы в красивых хитонах. Останься у нас. Ты нам не в тягость - мне хватает на жизнь и на угощение добрых людей. Когда возвратится Телемах, он даст тебе одежду и отправит тебя туда, куда хочешь.".

Одиссей: "Пусть ты, мой добрый хозяин, будешь любезен великому Зевсу за заботу обо мне! Несносно бездомное странствие - всё время мучает голод. Я охотно дождусь Телемаха здесь, а ты расскажи о матери и отце Одиссея.".

Евмей: "Лаэрт жив, но молит Зевса о смерти и горько плачет о сыне. Он лишился доброй, разумной, любимой супруги. Из-за её смерти он преждевременно одряхлел. Мать Одиссея умерла от тоски по сыну. Да не встретит никто, кого я люблю и кто любит меня, столь печальной кончины!

Пока она была жива, я к ней часто ходил. Дело в том, что она воспитывали меня вместе с её младшей дочерью - Клименой. Когда мы подросли, Климену выдали замуж в Самос за большие подарки. А меня наградили красивой хламидой, новым хитоном, сандалиями и отослали к свиньям.

С тех пор, как она умерла, нам, рабам, нет прежнего утешенья: рассказать ей про себя, узнать про неё, отобедать за царским столом и с подачкой вернуться к обычному труду.".

Одиссей: "Как ты попал в рабство?"

Евмей: "Ночи теперь бесконечны, есть время для сна и для радушной беседы.

Есть остров Сира. Людей там не много, но жить удобно: там привольно стадам, он богат виноградом и пшеницей. Там никогда не бывает голода. Там люди не страшатся заразы. Когда они постареют, приходят Аполлон с Артемидой и тихой стрелой посылать им безболезненную смерть.

На острове два города. Мой отец - Ктесий владел обоими городами. Однажды в Сиру финикийцы привезли всякую мелочь. В доме отца жила финикийская рабыня. Когда она мыла белье вблизи их ладьи, один из них соблазнил её. От любви женщины теряют разум, и эта рабыня решила уехать с её обольстителем. Она указала дом своего господина и сказала: "Я - уроженка богатого медью Сидона. Там мой отец - Арибант знаменит большим богатством. Когда я шла с поля, морские разбойники, злые тафийцы, схватили меня и продали сюда. Я готова уехать с вами, если вы поклянётесь не обижать меня.". Финикийцы поклялись, и она продолжила: "Вы не должны говорить со мной, чтобы никто не донёс господину о нашем знакомстве. Быстрее кончайте торговлю. Когда будите готовы к отплытию, известите меня. Я наберу в доме золота и приведу вам малолетнего сына царя. Этот товар вы продадите очень дорого.".

Целый год финикийцы продолжали торговлю. Приготовившись к отплытию, они отправили вестника к финикийской рабыне. Он принес в дом моего отца дорогое ожерелье: крупный янтарь, оправленный в золото. Пока моя мать и рабыни любовались этим ожерельем, вестник кивнул рабыне, и она повела меня из дома. Проходя через палату, где стол был уставлен золотыми кубками для царских вельмож (они в это время были в народном собранье), она схватила три больших сосуда и спрятала их под платье. Взяв нас, финикийская ладья отплыла. Мы плыли шесть суток. На седьмой день Артемида застрелила изменницу - та упала на дно ладьи, как морская курица. Финикийцы бросили её в море. Когда мы пришли на Итаку, Лаэрт купил меня.".

Одиссей: "Евмей, ты растрогал мою душу. Зевс послал тебе не только горе, но и радость: ты попал к человеку, который тебя поит и кормит. Ты живёшь весело. Моя участь не та - я брожу без приюта.".

На этом разговор закончился, и они уснули.

Утром на Итаку приплыл Телемах. Моряки убрали снасти, опустили мачту и на веслах привели ладью к берегу. Затем они закинули якорный камень, привязали ладью и вышли на сушу. Там они приготовили обед с вином. Когда все наелись и напились Телемах сказал: "Отведите ладью в город. Я пойду к пастухам, а вечером приду в город. На завтра приглашаю вас, друзья, в наш дом: отобедать и выпить вина в благодарность за вашу помощь.".

"А куда пойти мне?" - спросил Феоклимен. Телемах: "Раньше я пригласил бы тебя в свой дом, но теперь там тебе без меня будет худо. Ты не увидишь моей матери - избегая женихов, она сидит наверху. Но один человек доступнее прочих. Это - благородный Евримах. Народ Итаки смотрит на него, как на бога. Он, без сомнения, лучший из женихов - он усердней других ищет брака с моей матерью, чтобы занять место Одиссея.".

В это мгновение справа с пронзительным криком поднялся огромный сокол - посол Аполлона. Он нёс в когтях дикого голубя. Перья голубя упали между Телемахом и ладьёй. Феоклимен шепнул Телемаху: "Это знаменье о том, что в Итаке ваш царственный род сохраниться навсегда.".

Телемах: "Если твое предсказание сбудется, мы тебя угостим и осыпим дарами так, что люди будут дивиться.". Потом он сказал Пирею: "Ты был самым усердным из всех, кто ходил со мной в Пилос. Будь же таков и теперь: пусть чужеземец живет у тебя до моего прихода.".

Пирей: "Бу сделано.". Гребцы отвязали причальный канат и поплыли к городу. Телемах же пошел к дому, где жил свинопас.

ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ

Когда Телемах приблизился к дому Евмея, собаки стали ласкаться к нему. Одиссей удивился: "Идет твой товарищ, Евмей, или знакомый - собаки бегут к нему без лая и машут хвостами.". Тут же в двери вошел Телемах. Изумленный Евмей бросился к своему господину и стал целовать его голову, глаза и руки. Как нежный отец ласкает единственного, долгожданного сына, так Евмей обнимал и целовал Телемаха. Плача навзрыд он сказал: "Это ты ли, мой свет, Телемах? Я видел, как ты уплыл в Пилос, и не надеялся увидеть тебя снова. Войди к нам, дитя мое милое; дай мне насладиться твоим видом. Раньше ты не часто приходил к своим пастухам, предпочитал жить в городе. Знать, тебе не противно было видеть, как в твоем доме бушуют наглые женихи.".

Когда Телемах вошел в дом, Одиссей вскочил, уступая ему место, но Телемах отказался: "Сиди, странник, наш умный хозяин очистит мне место.". Евмей принес охапку зеленых прутьев и покрыл их овчиной; Телемах сел на нее. Евмей поставил перед ним деревянный поднос с мясом, оставшимся с прошлого дня, принес корзину с хлебом и наполнил деревянную чашу медовухой. Потом он сел рядом за с Одиссеем, и они взяли еду в руки.

Когда все наелись и напились, произошел следующий разговор:

Телемах: "Евмей, кто твой гость? Как он прибыл в Итаку?".

Евмей: "Он говорит, что он - уроженец Крита, что сбежал от феспротов.".

Телемах: "Я не могу пригласить чужеземца в свой дом. Я еще молод [ему 20 лет!] и не могу наказать врага, обидевшего моего гостя. Я подарю ему плащ, хитон, сандалии и меч и отправлю, куда он захочет. А пока пусть он живет у тебя. Я пришлю сюда одежду для него и еду, чтобы избавить вас от убытка. Я не советую ему ходить к женихам - уж очень они буйны, необузданны и дерзки.".

Одиссей: "Мне горько слышать, что женихи захватили дом молодого героя. В чём дело? Может народ ненавидит тебя или тебя не поддерживают братья? Если б я был молод как ты, я бы и один попытался их выгнать - лучше встретить смерть, чем видеть как обижают гостей, как принуждают рабынь угождать гнусным вожделениям, как расточают хлеб, вино и запасы.".

Телемах: "Народ не враждует со мной. А братьев у меня нет. В каждом колене нашего рода только один сын: У прародителя Аркесия был только Лаэрт, у Лаэрта - только Одиссей, у Одиссея - только я. Женихи захватили наш дом, когда я был младенцем [ему было 17 лет]. Все они знамениты и сильны. Это первые люди Кефаллении.

Евмей, беги к Пенелопе с вестью о том, что я возвратился. Будь осторожен, чтобы об этом не узнали другие.".

Евмей: "Будет исполнено. Может сказать и Лаэрту?".

Телемах: "Сразу вертайся назад. Матери скажи, чтобы отправила к деду ключницу.".

Евмей обулся и пошел в город. Как только он удалился, появилась Афина (от Телемаха она была скрыта). Собаки не посмели лаять, и, завизжав, убежали. Афина сказала: "Одиссей, теперь ты можешь открыться и все рассказать Телемаху. Идите в город. Я скоро там буду.". Она коснулась Одиссея своим жезлом, и он приобрёл свой истинный вид. Телемах испугался: "Что с тобой, странник? Изменилась твоя одежда, да и ты сам не тот. Наверно, ты - один из богов. Помилуй нас. За это мы принесём тебе много золота и устроим большую гекатомбу.".

Одиссей: "Я не бог, а твой отец.". Он прослезился и стал целовать сына.

Телемах не поверил: "Ты - не Одиссей, это черт меня дурачит.".

Одиссей: "Телемах, не чурайся отца, возвратившегося через двадцать лет. И не удивляйся: мои превращенья - проделки Афины.".

Телемах обнял отца. Оба заплакали и стали пронзительно вопить. (Так стонет сокол или орел, у которого охотник выкрал из гнезда неоперенных птенцов.) Они бы рыдали до захода солнца, если бы Телемах не спросил: "Как же ты прибыл в Итаку?".

Одиссей: "Меня привезли феакийцы. Они щедро одарили меня золотом, медью и богатой одеждой; всё это спрятано в здешнем гроте. Афина прислала меня сюда, чтобы мы с тобой истребили женихов. Сколько их?"

Телемах: "Я слышал о твоей мудрости и о том, что ты - могучий копейщик, но нам двоим не справиться с женихами - их много: с Дулихия прибыло пятьдесят два господина с шестью служителями; с Закинфа - двадцать; с Зама - двадцать четыре; и ещё двадцать человек из Итаки, при которых певец Фемий, глашатай Медонт и двое проворных рабов.".

Одиссей: "На нашей стороне Зевс и Афина!

Завтра иди в город и оставайся среди женихов. Позже туда приду я под видом нищего. Когда они станут издеваться надо мной, терпи, даже если они вытащат меня за ногу из палаты или будут швырять в меня чем бы то ни было. Смотри, чтобы никто не узнал о моем возвращенье, даже Пенелопа. Мы с тобой будем испытывать наших рабов, чтобы узнать, кто остался нам верен.".

Телемах: "Отец, ты увидишь, что дух мой не слаб. Вот, только, думаю, что нет смысла испытывать рабов - на это уйдёт много времени. Займёмся этим после победы.".

Пока они разговаривали, ладья Телемаха вошла в бухту. Слуги отнесли подарки Менелая в дом Клития. Моряки послали к Пенелопе вестника, чтобы сообщить о возвращении её сына. Этот вестник пришел к царице вместе с Евмеем. Вестник сообщил о прибытии Телемаха громко, чтобы слышали все, а Евмей сообщил о том же на ухо.

Услышав о возвращении Телемаха, женихи приуныли. Они вышли из дома и сели на каменных скамьях за воротами. Евримах сказал: "Мы не ждали подобной отваги от Телемаха. Надо послать вестника, чтобы наши товарищи вернулись как можно скорей.". В этот миг Амфином увидел ладью, приставшую к брегу, и сказал: "Они возвратились. Видно, их бог надоумил или они видели, но не поймали Телемаха.".

Женихи собрались на площади, куда других не пустили. К ним обратился Антиной: "Мы весь день сторожили на вершинах скал и всю ночь плавали, но его сохранил черт! Впрочем, мы можем уничтожить его и здесь. Надо покончить с ним, пока он не созвал народ. Люди Итаки смотрят на нас без прежней благосклонности. Если при народе он скажет, что мы сговорились его убить, народ выгонит нас. Убив его, мы разделим его имущество, а дом оставим Пенелопе и её мужу. Если Телемах будет жив, нам придётся вернуться в свои дома и свататься оттуда.".

Амфином: "Надо спросить Зевса. Если он одобрит ваше намеренье, я соглашусь на убийство; если запретит, надо воздержаться.". Женихи с ним согласились и пошли в дом Одиссея. К ним вышла Пенелопа. (Медонт рассказал ей о заговоре на жизнь Телемаха.) Взяв с собой двух служанок и закрыв щеки блестящим покрывалом, он вошла в палату, встала у столба, держащего потолок, и сказала: "Злокозненный Антиной! Ты забыл, как твой отец прибежал сюда, испуганный гневом народа, который изгнал его за то, что, он с шайкой тафийских разбойников ограбил феспротов - наших союзников. Народ порывался его убить и уничтожить его имущество. Одиссей за него заступился. А ты грабишь богатство Одиссея, мучаешь его жену и готовишь смерть его сыну.".

Евримах: "Пенелопа, не беспокойся. Пока я жив, никто не поднимет руку на Телемаха. Я убью каждого, кто попытается это сделать. Я не забыл Одиссея. Когда я был ребёнком, он брал меня на колени, клал мясо мне на ладонь и давал благовонное вино. Вот почему я люблю Телемаха. Он не должен нас бояться.". Он говорил одно, а думал другое.

Когда Евмей возвратился, Одиссей с Телемахом готовили ужин из годовалой свиньи. (Афина опять превратила Одиссея в хилого старца, чтобы Евмей, неспособный хранить тайну, не протрепался.) Насладившись ужином, они уснули.

ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ

Утром Телемаха сказал Евмею: "Я иду в город один, а ты поведёшь странника.".

Когда Телемах вошел в свой дом, Пенелопа и все рабыни с плачем стали целовать его голову, глаза, плечи и руки. Нацеловавшись, Пенелопа сказала: "Милый мой сын, после того, как ты уплыл в Пилос, я не надеялась увидеть тебя снова. Расскажи, что ты видел, что слышал.". Телемах ласково ответил: "Милая мать, я чудом спасся от гибели. Помолись Зевсу и пообещай ему гекатомбу, если он поможет наказать врагов.".

Царица омылась, одела чистую одежду и пообещала Зевсу гекатомбу, а Телемах взял копье, свистнул собак и пошел на площадь. Афина озарила его такой красой, что встречные удивлялись. Вокруг него собрались женихи. Каждый говорил ему доброе, а замышлял злое. Телемах отошел от женихов, сел рядом с Ментором, Антифатом и Алиферсом, которые сохранили верность Одиссею, и рассказал им все, что случилось. Вскоре явился Пирей с Феоклименом. Пирей сказал Телемаху, чтобы тот послал рабынь забрать подарки Менелая. Телемах ответил: "Если женихи меня убьют, эти богатства достанутся им. Лучше они останутся тебе. А если победим мы, ты принесешь их мне.".

Телемах повел Феоклимена в свой дом. Там они разделись и влезли в каменные ванны. Когда рабыня их вымыла и натерла елеем, они поели. Пенелопа упрекнула Телемаха: "Ты, я вижу, не хочешь, рассказать, что узнал об отце.". "Милая мать, — ответил Телемах: Нестор ничего не знал об отце, а Менелай сказал, что Одиссей у Калипсо на острове, который не может покинуть.". Рассказ Телемаха взволновал Пенелопу. Феоклимен её утешил: "Не горюй, Пенелопа, Менелай знает не всё. Клянусь, что Одиссей уже здесь. Это мне открыла вещая птица.". Пенелопа: "Если твое предсказанье сбудется, мы тебя угостим и осыпим дарами так, что все позавидуют.".

В это время женихи забавлялись бросаньем дисков и копий. Когда пастухи пригнали коз и баранов, Медонт пригласил их готовить обед. Женихи сняли одежды и стали убивать скот и занялись стряпней.

В полдень Евмей повёл Одиссея (в образе хилого старца) в город. Около города в роще темной ольхи находился водоем, из которого граждане брали воду. Этот водоём в старое время создали Итак, Нерион и Поликтор. В водоём падала струя со скалы, на вершине которой воздвигнут алтарь Нимфам. На этом алтаре путники всегда приносили жертву. У водоёма Евмей с Одиссеем встретили Меланфия, который с двумя товарищами гнал женихам откормленных коз. Увидев путников Меланфий начал ругаться: "Негодяй негодяя ведет. Права пословица: боги сводят равного с равным. Ты, бестолковый свинопас, идёшь с этим нищим, обирателем столов, грязным бродягой, который, стоя в дверях, чешется о косяк. Такие, как он, получают в подарок лишь крошки, а не мечи или котлы. Прислал бы ты его к нам стеречь стада, чистить хлева, готовить подстилки козлятам. Он бы у нас раздобрел на простокваше. Но он не будет работать. Он любит таскаться по миру и набивать желудок чужим хлебом. Если он отважится войти в дом Одиссея, на его голову полетят скамейки из рук женихов; они ему ребра сломают.".

Он ударил Одиссея пяткой, но Одиссей не шатнуться. Он хотел выбить душу из тела хулителя, но удержался. Евмей сказал: "Нимфы потока, дочери Зевса, вспомните как царь Одиссей приносил вам в жертву обвитые жиром бедра козлов и баранов. Возвратите Одиссея! Он бы выбил из Меланфия надменные мысли, он бы забыл, как шататься по дорогам, оставляя стада под надзором неопытных слуг.". Меланфий: "Что ты, собака, рычишь? Тебя продадут иноземцам. А Телемаха убьют, или Аполлон стрелой, или женихи мечом.". Затем он ушел в город и сел за стол к Евримаху, к которому относился с особым уважением. Служитель тут же предложил ему мясо, а ключница хлеб.

Когда Одиссей с Евмеем подошли к царскому дому, они услышали звук цитры и пенье Фемия. Одиссей воскликнул: "Мы пришли к дому Одиссея. Я узнал его по длинному ряду просторных комнат, широкому мощеному двору, окруженному зубчатой стеной и двойным воротам с крепким замком. Там обедают - я чую запах мяса и слышу звуки цитры, спутницы веселого пира.".

Во дворе на куче навоза, который копили для удобренья, лежала собака Аргус. Её выкормил Одиссей, но охотиться с ней не успел, из-за того, что уплыл в Трою. Её брали на охоту другие люди. Когда она постарела, её забыли. Услышав Одиссея, бедный, полумертвый Аргус поднял голову, шевельнул хвостом, поджал уши и пополз к своему господину (встать на ноги он не мог). Вид Аргуса выбил у Одиссея слезу: "Чья эта собака?". Евмей: "Это собака Одиссея. Когда он отплыл в Трою, она была быстрой, смелой с отличным чутьём. Ныне она брошена. Служанкам лень даже подумать о ней. Раб работает лишь из-под палки. Сделав человека рабом, Зевс истребляет в нём лучшее - доблесть.". В это мгновение Аргус умер.

Евмей пошел в столовую, где пировали женихи. Телемах позвал его. Евмей взял скамью, на которой сидит раздаватель пищи, пододвинул её к столу Телемаха и сел напротив него. Тут же подбежал глашатай и положил ему вареное мясо и хлеб. Вслед за Евмеем явился Одиссей в образе хилого старца и сел на пороге. Телемах взял полные руки лучшего хлеба и мяса и сказал Евмею: "Отнеси это старику и скажи, чтобы он попросил подаянья у каждого жениха.". Евмей отнёс Одиссею хлеб и мясо и передал слова Телемаха. Одиссей ответил: "Да пошлет Зевс благоденствие Телемаху и позволит совершиться всему, что он хочет!" Он взял передачу обеими руками, положил мясо и хлеб на свою котомку и начал есть. В этот миг запел Фемий. Когда Одиссей наелся, Фемий умолк, а женихи начали бушевать.

Афина тайно приблизилась к Одиссею и велела ему ходить вокруг столов, прося подаянье. Она хотела увидеть, кто из женихов благодушен, а кто беззаконник (хотя планировала убить всех). Одиссей начал просить подаянье, как обычный нищий. На него смотрели с жалостью и изумленьем. Забияка Меланфий сказал женихам: "Этого нищего привёл свинопас.". Антиной крикнул: "Ты, свинопас, - известный негодяй. Зачем ты приводишь бродяг? Мало того, что ваши запасы и так гибнут, ты привел чужого обжору.".

Евмей: "Антиной, ты говоришь глупость. Приглашают лишь тех, кто нужен: гадателей, врачей, зодчих, певцов. Нищего никто не приглашает. Из всех женихов Пенелопы ты - самый грубый ко мне. Но я не боюсь - меня не тронут, пока живы царица и Телемах.".

Телемах: "Евмей, Замолчи! Антиной скор на обидное слово; он любит ссориться и подбивать других на раздор.

Друг Антиной, выгоняя странника из моего дома, ты печешься обо мне, как отец. Тебя не осудит ни моя мать, и никто из рабов Одиссея. Обрати, однако, внимание: другим не даёшь, но себе-то берешь.".

Антиной: "Что ты сказал? Если бы этот нищий получил от каждого жениха вот это, он бы сюда три месяца не заглядывал.". С этими словами он схватил скамейку, на которую клал ноги, и пригрозил ею. Прочие женихи наполняли котомку Одиссея хлебом и мясом.

Одиссей подошел к Антиною и сказал: "Дай мне и ты. Я считаю тебя самым лучшим и самым знатным. Ты должен быть щедрее всех. Я буду славить тебя по всей земле. Я не всегда был нищим. Когда у меня был богатый дом, я охотно давал неимущим. Я имел всё, за что человека величают богачом. Но по воле Зевса меня взяли в плен в Египте, а затем продали на Кипр. С Кипра я прибыл в Итаку.".

Антиной: "Такую чуму - порчу пиров посылает черт! Отойди от моего стола, чтоб тебе не было хуже Египта и Кипра. Что за наглец! Какой бесстыдный бродяга! Тебе каждый дал, что попалось под руку, не из щедрости - легко подавать чужое. Убирайся прочь.".

Одиссей: "Я вижу, что в своем доме ты не дашь и щепотку соли, раз здесь, поедая чужое, жалеешь корку хлеба.".

Антиной: "Ты, бродяга, вздумал грубить! Это не пройдет тебе даром.". И он бросил скамейку в Одиссея. Скамейка ударила Одиссея в спину, но он, как утес, не шатнулся, только потряс головой. Возвратившись на порог, он сказал: "Если боги мщенья - Эриннии живут и для бедных, то тебя, Антиной, ждёт смерть.".

Антиной: "Ешь и молчи, негодяй; или беги отсюда. Если будешь грубить, рабы тебя вытащат за ноги и все кости твои обломают.". Этой угрозы никто не одобрил. Некоторые юноши сказали: "Зря ты, Антиной, обидел нищего. А, вдруг, он - один из богов? Боги нередко принимают вид чужестранцев и входят в жилища людей, чтоб видеть, кто соблюдает закон, а кто - нет.".

Телемах затаил обиду, а Пенелопа сказала: "Пусть бы его поразил Аполлон!". Евринома сказала Пенелопе: "Если бы все исполнялось по нашим желаньям, ни один жених не увидел бы завтрашнего рассвета.". Пенелопа: "Мне ненавистны все женихи, а Антиной похож на черную Керу [богиню смерти].". Затем она приказала Евмею пригласить к ней иноземца, чтобы расспросить об Одиссее.

Евмей: "Если б, царица, твои женихи утихли, он бы утешил тебя своим рассказом. Он живёт у меня уже трое суток, но ещё не кончил рассказ о своих приключеньях. Я слушаю его как вдохновенного певца. Он говорит, что по отцам они с Одиссеем - друзья. Он слышал, что Одиссей находится у феспротов, по соседству с Итакой, и скоро вернётся домой с большим богатством.".

Пенелопа: "Я хочу, чтобы он рассказал сам. Если чужеземец утешит меня, я дам ему плащ, хитон и красивую обувь.

Женихи свои запасы берегут, а у нас режут скот, жрут до упаду и тратят наше вино, разоряя наш дом. Если Одиссей вернётся, то вместе с сыном отомстит им за все.".

В это мгновенье Телемах громко чихнул [чих - знак одобрения]. Пенелопа засмеялась: "Телемах зачихнул моё слово. Значит, женихи погибнут.".

Евмей передал Одиссею приглашенье царицы. Одиссей ответил: "Я боюсь женихов - их бесчинства дошли до железного неба. За меня никто не заступился. Промолчал даже сын Одиссея. Пусть царица дождется ночи, тогда я ей всё расскажу.". Евмей передал эти слова Пенелопе, затем пошел к Телемаху и прошептал: "Я ухожу: мне надо смотреть за свиньями, за домом, за запасами. А ты будь осторожен - вокруг много злоумышленников, да погубит их Зевс!". Телемах: "Переночуй дома, а утром вернись сюда с отборной свиньей.". Евмей сел за стол, сытно поужинал и пошел к свиньям.

Наступила ночь.

ПЕСНЬ ВОСЕМЬНАДЦАТАЯ

В дом Одиссея вошел известный бродяга. Мать назвала его Арнеон, но молодежь величала его Иром, потому что он был у всех на посылках [от имени Ириды, вестницы богов]. Он шатался по миру и жил на подаянье. В Итаке он прославился обжорством, нахальством и пьянством. Он был не силён, хотя и высок ростом.

Ир стал выгонять Одиссея: "Поди прочь, старичишка, или вытащу тебя за ноги. Разве не видишь, что все мне мигают, чтобы я вытолкал тебя; но я не хочу марать руки; убирайся или дело окончится дракой.".

Одиссей: "Я никому не делаю зла. Я не буду завидовать, если тебе подадут больше, чем мне. На этом пороге хватит места обоим. Нам не о чём спорить. Ты такой же, как я, бесприютный странник; мы оба бедны. Воли, однако, рукам не давай. Я стар, но, рассердясь, разобью тебе рыло.".

Ир: "Этот обжора вздумал умничать! Лепечет не хуже старой стряпухи! Я тебя проучу, выбью все зубы.".

Антиной увидел, что между нищими загорелась ссора, и с громким хохотом обратился к женихам: "Зевс посылает забаву: Ир поссорился с бродягой. Нужно их стравить.".

Женихи обступили соперников. Антиной предложил: "На углях лежат козьи желудки, набитые жиром и кровью, которые мы отложили на ужин. Тот нищий, который победит, возьмёт себе лучший желудок.".

Одиссей решил схитрить: "Изнуренному старику трудно биться с молодым, но голод заставляет меня согласиться. Поклянитесь, что не будете помогать сопернику.".

Женихи поклялись, а Телемах добавил: "Тот, кто посмеет поднять на тебя руку, будет иметь дело со мной - я здесь хозяин и защитник гостей. Мне помогут Антиной, Евримах и другие.".

Одиссей снял рубище и, храня пристойность, опоясался им. Все увидели крепкие ляжки, широкие плечи, твердую грудь и жилистые руки.

Ир струсил, хотел убежать, но рабы притащили его. Бледный, дрожащий, он едва стоял. Антиной сказал ему: "Лучше тебе, хвастуну, умереть или совсем не родиться, если ты робеешь перед старым бродягой. Если он победит, тебя отправят к царю Эхету. Он тебя оскопит, а твои органы бросит собакам.".

Начался бой. Ир ударил Одиссея в плечо. Одиссей решил не убивать Ира, чтобы женихи не заподозрили подвоха, и ударил его по затылку. Изо рта Ира потекла кровь. Он завыл и упал; зубы его скрежетали, пятки били о пол. Женихи помирали от смеха. Одиссей схватил Ира за ногу и вытащил к воротам. Там он посадил его спиной к стене, втиснул ему в руки палку и гневно сказал: "Сиди здесь, отгоняй собак и свиней. Впредь не пытайся командовать в чужом доме.". Затем вернулся и сел на пороге. Женихи встретили его смехом: "Пусть Зевс и вечные боги исполнят твои желанья - ты избавил нас от злого обжоры. Мы отправим его к Эхету.".

Антиной подал Одиссею желудок, наполненный жиром и кровью, Амфином принес два хлеба, наполнил кубок вином и сказал: "Радуйся, иноземец! Да пошлют тебе боги изобилье!".

Одиссей ответил: "Я вижу, что ты - добрый юноша. Все на земле изменяется, все скоротечно. Пока боги дают человеку счастье, он не думает о возможных бедах. Когда же нагрянет беда, он негодует. Только тот, кто тверд душой, выносит неизбежное. Некогда я был очень богат, и, веря в свою силу и полагаясь на отца и братьев, много безобразничал, теперь, видишь, к чему пришел. Горе тому, кто творит неправду! Здесь женихи бесчинствуют, губят достоянье царя и обожают его супругу. Но хозяин скоро вернётся и прольёт много крови. Друг, возвращайся домой.". Он выпил вино и возвратил кубок Амфиному. Амфином склонил голову, будто предчувствуя беду.

Пенелопа решила разжечь в женихах желанье, чтобы выманить подарки и тем снискать уваженье супруга и сына. Она сказала Евриноме, что хочет показаться женихам. Та посоветовала прежде помыться и натереть щеки елеем.

Пенелопа: "Я не буду для них прихорашиваться. Позови двух служанок - идти одной неприлично.".

В этот момент Афина наслала на Пенелопу сон. Пока она спала, Афина одарила её всем, что пленяет мужчин: Пенелопа стала подобна Киприде во время пламенной, сладостной и томной пляски с харитами; она стала выше, нежнее, чище, свежей и блистала как слоновая кость.

Когда две белорукие рабыни поспешно вбежали в комнату, Пенелопа проснулась. Она потёрла щеки и сказала: "Как же я сладко спала! О, если бы мне такую же сладкую смерть принесла Артемида, чтоб я перестала тосковать о моём Одиссее, самом доблестном воине.". Окончив причитания, Пенелопа сошла в палату, где пировали ее женихи. При виде ее красоты, у женихов задрожали колени, в каждом сильнее вспыхнуло желание разделить с ней ложе.

Евримах обратился к Пенелопе: "Если бы все жители ясийского Аргоса могли увидеть тебя, женихов стало бы вдвое больше. Ты превосходишь всех жен красотой, возвышенным станом и светлым умом.".

Пенелопа: "Я утратила красоту с тех пор, как Одиссей уплыл в Трою. Если бы он возвратился, я б стала прекрасной. Ныне же я вяну в печали. Прощаясь, он сказал: "Не все вернутся из Трои - троянцы отважны, метко бросают копья, искусно стреляют из лука; у них боевые колесницы. Все оставляю тебе. Заботься об отце и матери. Если я не вернусь, выйди замуж, за кого хочешь, и покинь наш дом.".

"В прежнее время, - продолжала Пенелопа: при сватовстве вдовы или девы знатного рода, женихи соревновались: кто принесёт больше подарков.". (Одиссею было приятно, что Пенелопа выманивает подарки.)

Речь Пенелопы привела к тому, что каждый жених отправил глашатая в свой дом за подарком. Антиною посланник принёс плащ с пестрым шитьем и золотыми застежками. Евримаху - цепь из больших янтарей в золотой оправе. Евридаму - серьги, каждая из трех пурпурных шариков, похожих на ягоды шелковицы. Писандру - богатое ожерелье. Не скупыми были подарки и остальных женихов. Приняв подарки, Пенелопа ушла к себе. А женихи стали опять плясать и петь.

Когда настала ночь, в середине палаты поставили три жаровни. Смотреть за огнем должны были рабыни, но хитрый Одиссей сказал им: "Идите к царице. Сучите нити и развлекайте её разговором - я буду смотреть за огнем до утра.".

Среди рабынь была Меланфо. (Её воспитала Пенелопа. С детства она давала ей много игрушек и лакомств. Но Меланфо не сочувствовала царице. Она тайно стала любовницей Евримаха.) Меланфо засмеялась в лицо Одиссею: "Ты, бродяга, не хочешь ночевать в кузнице, в хлеву или пивнушке. Вино помутило твой ум или ты возгордился, осилив бедного Ира. Берегись, найдётся кто-нибудь посильнее. Он выбьет твои зубы и выкинет тебя из дома.".

Одиссей: "Злая собака. Я пожалуюсь Телемаху. Он прикажет искрошить тебя на кусочки.". Его слова испугали рабынь, и они убежали. А он стоял у жаровен и глаз не сводил с женихов, готовя им то, что потом исполнилось.

Чтобы разогреть гнев Одиссея, Афина побуждала женихов к дерзким и обидным поступкам. Евримах пошутил: "Свет идёт не от факелов, а от плеши бродяги. Странник, я бы взял тебя на службу: рвать для забора терновник, сажать деревья. Ты бы круглый год получал хорошую плату, пищу, платье и обувь. Но ты ленив, бродишь без дела, питаясь подаяньем.".

Одиссей: "Я могу работать лучше, чем ты: и косить, и пахать. А если б во время войны мне дали щит, два копья и медный шлем, ты бы увидел меня в сраженье первым. Ты считаешь себя великим и сильным потому, что находишься среди низких и слабых. Если бы появился Одиссей, эта просторная дверь, показалась тебе узкой.".

Евримах разозлился: "Я разделаюсь с тобой, грязный бродяга.". И он запустил в Одиссея скамейку. Одиссей отскочил, и скамейка попала в виночерпия. Виночерпий выронил чашу и упал навзничь. Женихи глядели друг на друга: "Лучше бы этот бродяга сдох по дороге сюда. Мы ссоримся из-за него; пир наш испорчен.". К ним обратился Телемах: "Вы пьяны. Пора спать. Если кто хочет уйти, удерживать не буду.".

Пораженные смелыми словами Телемаха, женихи закусили губы, а Амфином сказал: "Не трогайте странника, пусть он ночует здесь - он гость Телемаха. Оставьте в покое и слуг Одиссея. Пусть виночерпий наполнит кубки вином, чтоб мы, приняв на посошок, разошлись по домам.".

Слуга Амфинома, наполнил кубки. Женихи выпили и ушли.

ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

"Сынок, - сказал Одиссей Телемаху: надо вынести оружие из столовой. Женихам скажи: "От огня и копоти оружие ржавеет. Кроме того, по пьяни вы можете подраться. Тогда сватовство осквернится кровью — само прилипает к руке роковое железо.".". Они отнесли оружие наверх в специальную комнату. Афина, оставаясь невидимой, светила им золотой лампадой. Телемах изумился: "Светло, как при пожаре!".

Закончив работу, Телемах пошел спать, а Одиссей остался. Вскоре к нему пришла Пенелопа. Одиссей пододвинули к огню стул из слоновой кости, работы Икмалиона, и предложил ей сесть. Затем прибежали служанки и начали убирать столы с недоеденным хлебом, кубки и чаши. Они выбросили на пол золу из жаровен [пол был земляной] и положили в них новые дрова, чтобы палата нагрелась и было светло.

Меланфо опять привязалась к Одиссею: "Ты ещё здесь? Подглядываешь за служанками? Пошел вон, бродяга! Уйди, или я швырну в тебя головней.".

Одиссей: "Я был богачом, а стал нищим. И ты утратишь молодость и красоту и станешь противна своей госпоже. Не хами - Одиссей может вернуться. Но, даже если он погиб, то остался его сын.". Пенелопа добавила: "Меланфо, бесстыдница, ты злишься, как собака. За такое поведенье ты заплатишь головой. Это я велела пригласить странника.

Евринома, пододвинь иноземцу стул, покрытый мягкой овчиной, чтобы он спокойно отвечал на мои вопросы.".

Она спросила Одиссея: "Кто ты? Кто твой отец? Кто мать? Где родился?".

Одиссей: "Спрашивай меня обо всем; не касайся только моей отчизны и семьи. Когда я о них вспоминаю, меня душит горе, а плакать в чужом доме неприлично.".

Пенелопа: "Все сильные люди Кефаллении принуждают меня к браку и разоряют наш дом. Но мне не нужен никто, кроме Одиссея. Я попыталась прибегнуть к обману: днём такала, а ночью распускала сделанное. Но хитрость продержалась только три года. Мои родные толкают меня к замужеству, тем более, что мой сын созрел и способен наблюдать за хозяйством. Так кто же ты? Ведь не ветка от дуба и не камень с утеса.".

Одиссей: "На прекрасном острове Крите девяносто больших городов, в которых живёт много людей, говорящих на разных языках. Там есть коренные жители, греки, киконы, дорийцы и пеласги. Царем Крита был мудрый Минос. Он - мой дед. Его сын - Девкалион родил Идоменея и меня - Аитона. После Девкалиона царём стал Идоменей (он - старший).

По пути в Трою Одиссей приплыл на Крит к Идоменею - своему другу. Но Идоменей дней за десять до того уплыл в Трою. Я принял Одиссея вместо царя, одарил его и угостил роскошным обедом. Все его спутники получили хлеб, собранный с населения, вино и мясо быков. Одиссей гостил у меня двенадцать дней из-за того, что Борей бушевал с такою силой, что нельзя было устоять на ногах даже на суше. На тринадцатый день ветер стих, и Одиссей уплыл.". (Одиссей врал, а Пенелопа верила и плакала. Её слезы лились, как потоки, когда на горах тает снег, согретый теплым Евром. А он, хоть и сочувствовал её печали, смотрел без слез.)

Наплакавшись, Пенелопа сказала: "Странник, я хочу проверить, не врёшь ли ты. Опиши, в чём был одет Одиссей, как он выглядел, какими были его спутники?".

Одиссей: "Одиссей был в двойном шерстяном плаще пурпурного цвета. Плащ держала золотая застёжка. На ней был изображен пёс, держащий в когтях лань. Хитон Одиссея был из ткани, светлой, как яркое солнце, и тонкой, как пленка с головки сушеного лука. С ним находился глашатай, чуть старше его. Он был горбатый, смуглый, волосы курчавые. Звали его Еврибатом. Одиссей чтил его больше других.".

Пенелопа убедилась, что странник не врёт и сказала: "Отныне ты будешь нашим почетным гостем. Одежду, которую ты описал, Одиссею подарила я.".

Одиссей: "Пенелопа, не губи своей нежной красоты. Не тоскуй о супруге. Укорять тебя в этом не буду: не может жена не тосковать об утрате мужа, в любви с которым родились её дети. Но ты успокойся - Одиссей потерял спутников, а сам жив и везет много сокровищ. Их столько, что хватит и внукам в десятом колене. Он не далеко - у феспротов. Его привезли феакийцы. Они хотели привезти его сюда, но он решил увеличить своё богатство, посещая разные земли. Никто не может сравниться с Одиссеем в знании своих выгод и в расчетливости. Готова ладья и собраны люди везти Одиссея на родину, но Одиссей пошел в Додону, чтоб оракул научил его, как удобнее возвратиться в отчизну. Одиссей явится раньше, чем сменится месяц. Клянусь в этом Зевсом, метателем грома, отцом и владыкой бессмертных, и святым очагом дома Одиссея.".

Пенелопа: "Если твое предсказание сбудется, мы тебя так угостим и осыпим такими дарами, что все будут дивиться. Но мне не верится, что Одиссей вернётся.

Рабыни, омойте ноги нашего гостя и приготовьте ему постель. А утром вымойте его в купальне и натрите елеем.".

Одиссей: "С тех пор, как я потерял из вида горы Крита, покрытые снегом, мне противно роскошное ложе. Дай мне спать, как я привык, - на жесткой постели. При омовении я не позволю прикоснуться к моим ногам молодой рабыне. Нет ли старушки?".

Пенелопа: "К нам приходило много гостей из разных стран, но умней тебя не было. Есть в доме старушка. Она приняла Одиссея когда он родился, выкормила его и ухаживала за ним. Я поручу ей заботу о тебе.

Евриклея, моя дорогая разумница, вымой ноги ровеснику твоего господина. Одиссей, быть может, стал похож на него - в несчастии люди быстро стареют.".

Евриклея закрыла глаза руками, но слезы пробились сквозь пальцы; она завопила: "Свет мой, дитя мое милое! Где ты? За что Зевс на него негодует? Он больше всех сжигал для Зевса жирные бедра быков и приносил ему гекатомбы, моля, чтоб он дал ему провести старость дома, радуясь расцветающему сыну. Напрасны молитвы; он не вернётся. Быть может, на чужбине его впустили в дом богача, но глупые служанки встретили его такой же бранью, какой был обижен этот странник. Я охотно сделаю то, что велела моя госпожа, тем более, что странник похож на Одиссея.".

Евриклея принесла таз для мытья ног. На две трети наполнила его холодной водой и долила кипятком. Одиссей сел так, чтобы тень закрывала рубец на ноге, по которому она могла его опознать.

Рубец был следом от раны, которую нанёс Одиссею кабан, когда Одиссей был у Автоликона - деда по матери. (Автоликон славился притворством и нарушением клятв. Этим дарованьем наградил его Эрмий за то, что Автоликон приносил ему много бедер овец и коз.) Когда Пенелопа родила сына, Автоликон был на Итаке. Евриклея положила ему на колени новорожденного и сказала, что он должен выдумать имя своему внуку. Автоликон сказал: "Когда я собирался к вам, меня рассердили. Пусть моего внука зовут Одиссей, что значит "сердитый". Когда он вырастет и захочет посетить деда, я его угощу и дам богатый подарок.".

Когда внук возмужал и пришел к деду за обещанным подарком, Автоликон с сыновьями благосклонно встретил его пожиманьем руки и ласковыми словами. А бабка его - Амфитея, громко рыдая, целовала его глаза, руки и голову. На радостях устроили пир: забили пятилетнего быка и весь день ели прекрасное мясо и пили сладкое вино.

Утром сыновья Автоликона с Одиссеем пошли на охоту. Впереди бежали собаки, а за собаками охотники с длинными копьями. Они долго шли по крутому, покрытому лесом Парнасу пока не добрались до глубоких ущелий. (В этот момент стало вставать Солнце.) Вдруг, навстречу охотникам выскочил огромный кабан - щетина дыбом, глаза сверкают. Первым подбежал к нему Одиссей. Прежде, чем он ударил зверя, кабан пропорол клыком его ногу. Образовалась большая рана, но кость уцелела. Одиссей проткнул зверя копьём, и душа кабана отлетела. Дети Автоликона перевязали рану Одиссея и заговорили кровь. Когда рана зажила, Автоликон дал ему дорогие подарки и отправил на Итаку.

Евриклея увидела этот рубец и узнала Одиссея. Коснувшись его подбородка [этот жест выражал просьбу или любовь], она воскликнула: "Одиссей! Мое золотое дитя!". Одиссей схватил её за горло и прошептал: "Ни слова! Иначе убью! И чтоб в доме обо мне не узнали.".

Евриклея вымыла Одиссею ноги и смазала елеем. Одиссей прикрыл рубец лохмотьями и сел у огня. К нему обратилась Пенелопа: "Скоро наступит пора насладиться покоем. Счастлив тот, на кого и в печали слетает мирный сон. Я мучась бессонницей - сижу на постели и плачу. Так плачет Аида [соловей] по своему сыну, которого она нечаянно убила. Я не знаю, что выбрать: то ли остаться с сыном и смотреть за хозяйством, храня честь ложа Одиссея и уважая молву; то ли выйти замуж за того, кто приносит самые щедрые дары. Пока мой сын был отроком, я не могла покинуть дом. Теперь он взрослый и я могу уйти.

Растолкуй мой сон. Я видела, что кормлю пшеницей двадцать домашних гусей. Вдруг прилетает орел, убивает гусей и улетает. Во сне я стонала и горько плакала вместе с другими женами об убитых гусях. Орёл возвратился, сел на крышу нашего дома и сказал человеческим голосом: "Не печалься, Пенелопа. Ты видишь не сон, а будущее: гуси — твои женихи, а орел - Одиссей.".". Одиссей: "Твой сон ясен: Одиссей убьёт женихов.".

Пенелопа: "Не всякий сон сбывается. Сны к нам приходят через ворота из слоновой кости или через ворота из рога. Сны из первых ворот лживы, им нельзя верить. Сны из вторых ворот сбываются, но мой сон не из этих ворот. Если б ты согласился всю ночь веселить меня разговором, я бы не думала о сне; но мне пора наверх, чтобы одиноко

лежать на постели, которую я обливаю слезами с тех пор, как мой супруг ушел в Трою. А ты останься здесь и ложись на постель или на пол, как пожелаешь.".

ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ

Одиссей лёг на недубленую кожи вола, покрытую шкурами овец. Евриклея накрыла его теплым плащом.

Одиссей лежал без сна, обдумывая, как истребить женихов. Он увидел, как со двора с громким хохотом, болтая и крича непристойности, побежали служанки, жившие в тайной любви с женихами. Он колебался: убить бесстыдниц или дать им возможность в последний раз насладиться любовью? Он злился как сука, у которой отбирают щенят. Одиссей ударил себя в грудь и сказал себе: "Смирись; ты терпел и большие гнусности.". Он ворочался с боку на бок, как вертят на огне желудок, наполненный жиром и кровью.

Афина сказала Одиссею: "Что ты не спишь? Ты в своём доме, жена тебе верна, а такого сына, как твой, хотел бы иметь каждый.". Одиссей: "Я не знаю, как справиться с женихами, и спастись от мести их родни.".

Афина усыпила Одиссея и улетела на Олимп.

Пенелопа проснулась в тревоге, села на постель и, обливаясь слезами, стала громко звать Артемиду: "О, Артемида, порази меня тихой стрелой и выведи душу из тела. Пусть буря умчит меня в царство Аида, как дочерей Пандара, когда боги погубили их мать и отца. Афродита кормила их молоком, медом и душистым вином; Гера дала им ум и красоту; ты - пленительную стройность; Афина научила искусствам. Но, когда Китерея стала умолять Зевса дать им счастье супружества, гарпии похитили дев и отдали их в рабство чудовищам грозных Эринний. О, если бы и меня боги мгновенно сбросили с земли! Если б меня Артемида закрыла в могилу, раньше чем я отдамся человеку, противному сердцу! Хорошо забыться в объятиях сна, но меня терзает и сон.".

Утром Одиссей сложил на скамейку покрывало и овчины, на которых лежал, вынес во двор воловью кожу и поднял руки с молитвой: "Зевс, дай мне услышать вещее слово от первого, кого встречу, и пошли знаменье.". В ответ с чистого неба раздался гром.

Первое слово он услышал от рабыни. На царской мельнице двенадцать рабынь ежедневно с раннего утра до поздней ночи мололи ячмень и пшено. Одна из них встала раньше других, чтобы закончить вчерашнюю норму. Она сказала: "Нет облаков, а гром гремит! Зевс, кому посылаешь знаменье? Услышь и меня: пусть будет последним сегодняшний пир женихов! Наши колени болят от непрестанной работой для их обжорства!". Одиссей был рад, что слова рабыни совпали со знаменьем.

Телемах спросил Евриклею: "Доволен ли странник угощением? Покойно ли спал? Моя мать, хотя и разумна, но часто оказывает почести худшему, а на лучшего и взгляда не бросит.".

Евриклея: "Ты напрасно обвиняешь мать. Странник ел и пил сколько хотел. Твоя мать приказала приготовить ему мягкое ложе, но он улегся в сенях на воловьей коже.".

Затем она созвала рабынь: "Все на работу! Подметите горницы, спрыснув полы; постелите на скамейки, кресла и стулья пестрые пурпурные ткани; вымыйте губкой столы; сполосните кувшины; вымыйте чаши и кубки, принесите воду. Мы готовим великий праздник.". Двадцать рабынь побежали за водой, а другие начали прибирать горницы и чистить посуду. Вскоре пришли слуги женихов и стали колоть дрова.

Евмей пригнал трёх жирных боровов. Он спросил Одиссея: "Учтивее стали с тобой женихи?".

Одиссей: "Пусть всемогущие боги воздадут им за дерзость, с какою они расхищают чужое имущество!".

К ним подошел Меланфий: "Ты ещё здесь, неотвязный бродяга. Убирайся отсюда или отведаешь моих кулаков.". Одиссей ничего не ответил, но затаил злобу.

Затем к ним подошел главный коровник Филойтий (он привёл коз и жирную тёлку). Сначала он спросил Евмея: "Кто тот чужеземец, которого ты привел в город? Он одет как бедный скиталец, но держится царём.".

Затем он сделал приветствие правой рукой и обратился к Одиссею: "Радуйся, чужеземец, да пошлют тебе боги изобилье. Зевс создал людей, но в нём нет состраданья к ним. Он беспощадно предает нас беде и горю. Потом прошибло меня и в глазах потемнело, когда, взглянув на тебя, я вспомнил о царе Одиссее: он, может быть, бродит как ты, в таких же лохмотьях, такой же бездомный. Где он, несчастный? Видит ли он сияние солнца или его не стало? О, великий мой царь! Ты поставил меня пасти коров. Много их у меня расплодилось; ни у кого нет такого большого стада. Но я вынужден отдавать их грабителям. Я бы давно перешел к другому царю, но надеюсь, что Одиссей вернётся.". Одиссей: "Ты не успеешь уйти, как явится Одиссей.".

Когда женихи приготовились убить Телемаха, слева поднялся орел, в когтях у него трепетала голубка. Амфином испугался знаменья: "Наш замысел не удастся, подумаем лучше о пире.". Женихи ним согласились, вошли в дом Одиссея, сняли одежды и начали убивать скот. Затем зажарили потроха, в кувшины налили вино с водой. Евмей подал им двуручные кубки, Филойтий разнес хлеб, Меланфий наполнил кубки вином. И женихи взяли еду в руки.

Телемах предложил Одиссею сесть на пороге, подвинул ему небольшую скамейку и низкий столик, принес потрохов, наполнил золотой кубок благовонным вином и сказал: "Сиди здесь и утешайся вином. Новых обид не страшись; мой дом - не гостиница, где пирует всякая сволочь, а жилище царя. А вы, женихи, воздержитесь от непристойных слов и не давайте воли рукам; иначе поссоримся.".

По приказу Телемаха слуги принесли Одиссею такую же порцию, как другим. Женихи с досады закусили губы. Антиной воскликнул: "Плевать на слова Телемаха. Пусть грозится! Если бы ни Зевс, мы бы давно его упокоили.". Телемах оставил его слова без внимания.

Чтобы разогреть гнев Одиссея, Афина побуждала женихов к дерзким и обидным поступкам. Ктесипп пошутил: "Этот старик получил хорошую порцию мяса. Я приготовил ему ещё одну, чтобы он мог дать рабыне за купанье или сделать подарок какому-нибудь рабу.". С этими словами он швырнул в Одиссея коровью ногу. Одиссей уклонился и стиснул губы со страшной улыбкой.

Телемах грозно взглянул на Ктесиппа и сказал: "Благодари Зевса, что ты не попал в чужеземца; иначе я бы попал в тебя копьем. Повторяю: не смейте совершать непристойные поступки в моем доме. Я уже не ребенок. Мне пристойней погибнуть, чем видеть, как обижают моих гостей и как принуждают рабынь угождать вашим вожделениям.".

Агелай: "Друзья, не трогайте странника, оставьте в покое и слуг. А Телемаху скажу: Пока мы думали, что Одиссей может вернуться, мы не торопились. Ныне же ясно, что он не вернётся. Скажи матери, чтобы она вышла замуж за самого щедрого на подарки. Тогда ты будешь хозяином в отеческом доме, а она станет заботиться о другом хозяйстве.".

Телемах: "Клянусь Зевсом и судьбой Одиссея, что я не мешаю матери вступить в брак; напротив, я сам убеждаю её выбрать мужа. Я дам ей много подарков. Но я и думать не смею выслать её из дома насильно.".

Афина помутила рассудок женихов. Их лица изменились, они стали дико хохотать, есть сырое мясо, их глаза затуманились, а сердца заныли тоской.

Феоклимен сказал им: "Горе вам! Я не вижу ваших голов и коленей. Я слышу ваш стон. Слезы у вас на щеках. Стены дома в крови; с потолка течёт кровь. Сени и двор полны приведеньями, бегущими в бездну Эреба. Солнце померкло, земля покрывается мраком.".

Но женихи продолжали хохотать, а Евримах сказал: "Ты помешался; выйди на воздух, раз тебе темно в палате.". Феоклимен: "Нет, Евримах, мой рассудок в порядке. Я слышу надвигающуюся беду. Ни один из вас не уйдет от неё!".

Женихи стали дразнить Телемаха: "Друг Телемах, тебя посещают отборные негодяи: Сначала пожаловал грязный бродяга, хищник обеденных крох, ни в какую работу не годный, слабый, гнилой старичишка, земли бесполезное бремя. Другой гость помешался и начал беспутно пророчить. Дай нам этих людей. Мы продадим их сикелам.". Телемах их не слушал, он смотрел на отца, дожидаясь сигнала к расправе с беззаконной шайкой.

Обед женихов был весел, беспечен, с живым разговором и хохотом. Но никогда, нигде и никто не готовил людям такого ужина, какой приготовили им Одиссей и Афина.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Пенелопа взяла искусно выгнутый медный ключ с рукоятью из слоновой кости и пошла в кладовую, где хранились драгоценности Одиссея. Там же находился лук и колчан со стрелами (Одиссей не брал их на войны). Этот лук и стрелы Одиссею подарил в Ифит. Они встретились в Мессене, где обоим нужно было посетить Ортилоха. Одиссей (тогда он был юношей, его послали отец и старейшины) судился с гражданами Мессены, которые увели с Итаки много мелкого скота и триста быков вместе с пастухами. Ифит также искал пропажу: коней, двенадцать жеребых кобыл и мулов. Ифиту иск удался, но это его погубило: он пришел к Гераклу, а тот его убил, чтобы присвоить коней.

Пенелопа сняла с замочной скважины покрывавшую ее кожу, отодвинула задвижку и отперла дверь. На заржавевших петлях дверь завизжала. Пенелопа влезла на полку, где стояли ларцы с одеждой, поднялась на цыпочки и сняла с гвоздя лук Одиссея в блестящем чехле. Пенелопа вынула лук из чехла, положила себе на колени и зарыдала.

Наплакавшись, она пошла к женихам и сказала: "Женихи, предлагаю вам соревноваться, а я буду наградой победителю. Я уйду из этого дома с тем, кто сумеет пробить стрелой двенадцать колец из лука Одиссея.".

Евмей и Филойтий зарыдали. К ним обратился Антиной: "Вы, грубая деревенщина, что расплакались? Хотите усилить горе своей госпожи? Ей и без вас тошно. Сидите тихо и ешьте, а если хотите плакать, уйдите отсюда.". (Он думал, что справиться с луком и прострелит все кольца. Бедный слепец, он не знал, что станет первой жертвой Одиссея.)

К женихам обратился Телемах: "Другой такой невесты вы не найдете. Берите лук Одиссея и покажите свою силу. Я тоже буду соревноваться: Если мне удастся пробить все кольца, Пенелопа останется здесь.". Он сбросил плащ и перевязь с мечом; поставил жерди в специально вырытые ямки, выровнял их по шнуру, и, чтобы они не шатались, притоптал землю у их основания. Затем Телемах взял лук и попытался натянуть тетиву. После третьей попытки он сказал: "Я слаб. Теперь, женихи, ваш черёд.".

Антиной предложил женихам подходить с правой руки, с того места, откуда начинают подносить вино. Поэтому первым пошел гадатель Леодей, который сидел около кувшина. Он не согнул лук и воскликнул: "Не по силам мне лук Одиссея, буду сватать другую деву.".

В это время Евмей, Филойтий и Одиссей вышли за ограду двора. Одиссей спросил их: "Если бы вдруг появился Одиссей, вы были бы за него или за женихов?". Они сказали, что за Одиссея. Убедившись в их верности, Одиссей сказал: "Знайте же, я - Одиссей; вот шрам от раны, которую нанёс мне кабан на Парнасе. Если Зевс поможет истребить женихов, я каждому их вас найду невесту, дам ей приданое и построю каждому дом. Вы будите братьями мне и моему сыну.". Евмей и Филойтий начали плакать и целовать голову, плечи, руки и ноги своего господина. А он целовал их головы.

Так могло продолжаться до захода солнца, но Одиссей сказал: "Вытрите слезы - это может открыть нашу тайну. Я пойду в дом. Ты, Евмей, принесёшь мне лук и колчан со стрелами и прикажешь запереть рабынь в горницах, чтобы они не вышли на шум в столовой. Ты же, Филойтий, запри ворота и затяни задвижку ремнем.". Одиссей вошел в столовую и сел на прежнее место. За ним появились Евмей и Филойтий.

Антиной приказал Меланфию зажечь огонь и принести сало. Он намазал лук горячим салом, чтобы он стал мягче, но, всё равно, ни кто не мог его согнуть. Евримах воскликнул: "Я стыжусь за себя и за вас. Мне плевать на Пенелопу - в кефаленских областях много прекрасных невест. Позор от того, что мы слабей Одиссея.". Антиной возразил: "Сегодня день Аполлона; натягивать лук в такой день неприлично. Спрячем его; а жерди пусть остаются - никто их не свиснет. Завтра Меланфий приведет отборных коз, мы принесли их бедра Аполлону, и он поможет согнуть лук Одиссея. А пока выпьем.".

Одиссей обратился к женихам: "Позвольте мне опробовать лук.". Женихи испугались при мысли, что он справится с луком. Антиной сказал: "Тебя, негодного бродягу, допустили в наше общество, и ты налакался, видать, медовухи. С тобой будет то же, что с кентавром Евритионом. В доме Пирифоя он пировал с лапифами. Перебрав, он принялся буйствовать. Лапифы обрубили ему уши и нос. С тех пор у кентавров с лапифами распря, в которой Евритионом погиб первым. Если ты попытаешься согнуть этот лук, мы сошлём тебя к царю Эхету - истребителю людей. Сиди смирно, не спорь с молодыми.".

Пенелопа: "Ты думаешь, что этот старик, хочет получить меня?".

Евримах: "Мы боимся, что человек низкий породы скажет: "Жалкие люди! Не могут согнуть лук. А наш брат, бродяга, натянул тетиву и пробил все кольца.". И нам будет стыдно.".

Пенелопа: "Нет, Евримах, порицанье и стыд навлекают на себя не те, кто плохо стреляют, а те, которые грабят дом и богатства отсутствующего. От странника вам стыда не будет: он высок и силён, а, значит, не низкого рода. Он рожден, как сам говорит, знаменитым отцом. Дайте ему лук Одиссея. Если он его натянет, я дам ему плащ, красивый хитон, сандалии, копье и меч. И отправлю его туда, куда он захочет.".

Телемах: "Милая мать, здесь хозяин - я. Только я имею право распоряжаться луком Одиссея. Удались, занимайся хозяйством, пряжей, тканьем и не лезь в мужские дела.". И Пенелопа ушла.

Когда Евмей понёс стрелы и лук Одиссею, женихи на него закричали: "Стой, свинопас бестолковый! Мы скормим тебя твоим же собакам.". Евмей оробел, хотел оставить лук, но Телемах крикнул: "Неси! Ты хочешь всем угождать? Хоть ты и стар, я тебе врежу.".

Женихи захохотали, но в душе струсили.

Подчиняясь приказу, Евмей вручил Одиссею лук и колчан. Потом он сказал Евриклее, что Телемах приказал запереть рабынь. Евриклея тотчас замкнула двери тех горниц, где жили служанки. Филойтий украдкой вышел во двор и запер ворота. Потом взял в сенях корабельный пеньковый канат, связал им затвор ворот и вернулся в столовую.

Одиссей осматривал лук, как певец, настраивает струны цитры, свитые из овечьих кишок: целы ли рога [концы лука из рога], не попортил ли червь.

Женихи насмехались: "Пусть его всегда ждёт такая же удача, как сейчас.".

К всеобщему изумлению Одиссей согнул лук и натянул тетиву. Он дёрнул тетиву, и она завизжала, как стриж. Сердца женихов дрогнули, их лица изменились. А тут ещё Зевс загремел. Одиссей ободрился: в громе Зевса он услышал добрый знак. Он взял стрелу, прострелил все кольца и воскликнул: "Есть у меня ещё сила! Надо перестроить цитру на новый лад.". Он повел бровями. Телемах понял условленный знак; опоясался мечом, схватил копье и встал за спиной отца.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Одиссей сбросил рубище, вскочил на порог, высыпал стрелы к ногам и воскликнул: "Кольца я прострелил. Теперь новая цель!" и прицелился в Антиноя. В этот момент Антиной готовился пить вино. Он не думал о смерти. Никто не мог подумать, что один человек решиться напасть на такую большую толпу.

Стрела пронзила горло Антиноя. Он упал; из ноздрей засвистала черная кровь. Дёргающиеся ноги опрокинули стол. Женихи вскочили со стульев и стали искать оружие. Но его не было. Они кричали: "Твой выстрел был последним в твоей жизни. Теперь ты погиб. Ты убил самого знатного мужа Итаки. За это тебя расклюют ястребы.". (Безумцы! Они думали, что убийство было случайным.)

Одиссей мрачно взглянул исподлобья: "Ах! Вы, собаки! Вы думали, я не вернусь и вы можете грабить мой дом, насиловать моих служанок, тревожить мою жену своим сватовством. Вы забыли богов, не боитесь их гнева и мести людей! Но теперь вы попались!".

Женихи побледнели от ужаса. Евримах сказал: "Если ты - Одиссей, все твои обвинения справедливы. Главный виновник всего - Антиной. Он был зачинщиком. Пощади нас. Назначь любую цену за вино, еду и все, что мы уничтожили. За каждого из нас ты получишь двадцать откормленных быков медью и золотом.". [Евримах предлагает Одиссею возмещение убытков и выплату огромной пени. По обычаям того времени, после такого предложенья Одиссей не имел права убивать женихов.]

Благородный Одиссей ответил: "Нет, Евримах, я вас убью, даже если вы принесёте все богатства ваших отцов.".

Евримах обратился к женихам: "Свирепый безжалостный Одиссей не уймётся, пока не убьёт нас всех. Друзья, не сдадимся без боя! Обнажите мечи, закройтесь столами от стрел; и напрём всей толпой.". Он выхватил меч [каждый знатный грек носит меч] и бросился вперед. Но стрела Одиссея вонзилась в печень Евримаха, он выронил меч, хотел уцепиться за стол, но упал вместе с ним. От боли Евримах стучал головой об пол, ноги его судорожно бились; ударом пяток он опрокинул стул, и, наконец, умер. В бой устремился Амфином. Телемах бросил ему в спину копьё, и Амфином упал.

Телемах сказал отцу: "Я принесу тебе щит, два копья и шлем, а себе, Евмею и Филойтию латы.". Одиссей: "Беги быстро. Когда кончатся стрелы, меня оттеснят от двери.". Телемах бросился верхнюю горницу, где находились доспехи, одел латы и взял всё, что нужно. Когда он вернулся к отцу, Евмей и Филойтий одели латы и встали с боков Одиссея. Одиссей продолжал стрелять без промаха. На полу валялись умирающие враги. Когда стрелы кончились, Одиссей одел шлем с конским хвостом на гребне, взял щит из четырёх слоёв кожи и два копья. Недалеко от главных дверей находилась вторая дверь. Чтобы женихи не ушли через неё, Одиссей приказал Евмею встать перед этой дверью.

Агелай обратился к женихам: "Друзья, пусть кто-нибудь выскочит во вторую дверь и позовёт помощь.". Меланфий возразил: "Не выйдет: эту дверь они видят, да и она так узка, что один человек загородит путь целой толпе. Лучше я принесу вам оружие.". Он прокрался в комнату, где лежали доспехи, вынес оттуда двенадцать щитов, двенадцать копий и столько же шлемов.

Одиссей пришел в ужас, когда увидел женихов в шлемах, со щитами и копьями. Он сказал сыну: "Кто-то помогает нашим противникам.". Телемах: "Это я виноват: забыл запереть оружейную палату!".

Когда Меланфий снова стал красться за оружием, Евмей его заметил и прошептал Одиссею: "Я вижу предателя. Что делать? Убить на месте или притащить сюда?". Одиссей: "Мы с Телемахом будем удерживать женихов, а ты и Филойтий загните предателю руки и ноги на спину и привяжите его к потолочной балке. Пусть висит в страшных мученьях.".

Евмей и Филойтий встали у дверей оружейной комнаты и, как только Меланфий вышел, кинулись на него, схватили за волосы и повалили на пол. Выполняя приказ, они загнули руки и ноги Меланфийя ему на спину, скрутили ремнем и привязали Меланфийя к потолочной балке. Равный богам Евмей сказал ему со злобной насмешкой: "Повиси здесь, честный Меланфий. Теперь ты не пригонишь коз славным женихам.". Они оставили Меланфийя висеть в страшных мученьях, закрыли дверь и встали рядом с Одиссеем.

Кипел яростный бой: Четверо грозно стояли в дверях на высоком пороге, а их враги толпились в палате. К четверым подошла Афина в образе Ментора. Одиссей воскликнул: "Ментор, сюда! Помоги нам; вспомни нашу дружбу; ты получал от меня много добра.". (Он так говорил, но думал, что видит Афину.)

А женихи думали, что это - Ментор. Агелай сказал ему: "Ментор, не слушай Одиссея. Он с нами не сладит. Если будешь ему помогать, мы тебя уничтожим, заберём твоё добро, а жену и детей выгоним с Итаки.".

Дерзость Агелайя разозлила Афину. Она упрекнула Одиссея: "Где твоя отвага, Одиссей? Та, с которой ты девять лет сражался за Елену. Тогда ты убил много врагов; твоя хитрость разрушила Трою.". Затем она превратилась в ласточку и взлетела к потолку, черному от дыма. Увидев это, Агелай воскликнул: "Ментор его покинул. Надо сразить Одиссея. С прочими сладить не трудно.".

Женихи метнули в Одиссея одновременно шесть копий; но Афина отвела удар: одно копьё вонзилось в притолоку, второе - в дверь, третье - в стену. [Куда делись три остальных, не сказано.]

Одиссей: "Теперь наша очередь!". И они одновременно метнули копья. Одиссей сразил Димоптолема, Телемах — Евриада, Филойтий — Писандра, Евмей - Элатопа.

Оставшиеся женихи отбежали к дальней стене, вырвали копья из трупов и метнули их, но Афина опять отвела удар, но двоих, всё же, ранило: копьё Амфимедона оцарапало кисть руки Телемаха, а копьё Ктесиппа задело плечо Евмея.

Одиссей с товарищами снова бросили копя. Одиссей сразил Евридаманта, Телемах - Амфимедона, Евмей - Полиба, а Филойтий - Ктесиппа. Хвалясь удачным ударом, он воскликнул: "Сын Полиферса, я тебя отдарил за коровью ногу, которой ты потчевал Одиссея.". Затем Одиссей убил Агелая, а Телемах - Евенора. Женихи пришли в ужас и начали бегать, ошалев, как коровы при массовом нападении слепней. Одиссей с товарищами били их, как соколы бьют испуганных птиц. Птицы бросаются на землю, соколы их гонят и ловят когтями; и нет им пощады. А люди наслаждаются травлей.

К Одиссею подбежал Леодей и обнял его колени: "Ноги целую твои, Одиссей; пощади и помилуй. Я не обидел ни одну из твоих рабынь. Наоборот, я удерживал других от постыдных поступков. Неужели я, ни в чем не виновный, лягу здесь мертвым?". Равный богам Одиссей ответил: "Раз ты - жрец, значит ты молился, чтобы я не вернулся, чтобы моя жена стала твоей. За это ты получишь ужасную смерть.". И отрубил ему голову.

Певец Фемий не знал: то ли выйти во двор и обнять алтарь Зевса [человек, прибегший к алтарю Зевса, становится неприкосновенным], то ли броситься к коленям Одиссея. Он решил, что полезнее молить Одиссея, бережно положил цитру, подбежал к Одиссею, обнял его колени, и взмолился: "Ноги целую твои, Одиссей, пощади и помилуй. Не убивай певца, поющего богам и людям. Я буду веселить тебя гармонией струн. Меня насильно заставляли петь женихам.". Телемах закричал отцу: "Пожалей певца и Медонта!". Медонт подбежал к Телемаху, обхватил его ноги и стал их целовать

Одиссей: "Медонт, Телемах тебя сохранил, чтобы ты знал и другим говорил, что благие дела спасительней беззаконных. Сядь с певцом на дворе у ворот. Я буду приводить дом в порядок.". Медонт с певцом сели у алтаря, посвященного Зевсу, но продолжали бояться.

Одиссей осмотрел столовую, чтобы убедиться, что живых не осталось, приказал Телемаху позвать Евриклею. Когда Евриклея пошла к Одиссею, он стоял среди трупов, покрытый потом и кровью с головы до ног. (Так выглядит лев, съевший быка: грива и страшная пасть в крови.)

Увидев трупы и ручьи крови Евриклея восхитилась. Она хотела громко воскликнуть, но Одиссей велел ей воздержаться от восторга: "Радуйся сердцем, старушка, но тихо, без крика; радостный крик неприличен при виде убитых." Он спросил: "Кто из рабынь развратился, а кто сохранил мне верность?".

Евриклея: "У нас пятьдесят служанок; у каждой свои обязанности. Двенадцать из них вели себя развратно и грубили не только мне, но и царице.". Одиссей: "Прикажи явиться рабыням, на которых ты донесла.".

Евриклея побежала за рабынями, а Одиссей приказал Телемаху, Филойтию и Евмею: "С помощью рабынь уберите трупы. Столы и стулья вытрите мокрой губкой. Закончив очистку, заколите мечами развратных рабынь.".

Пришли рабыни. Они жалобно выли; из их глаз катились слезы. Они вынесли трупы в сени и вытерли столы и стулья. За это время Телемах, Евмей и Филойтий заступом выскребли пол.

Закончив чистку, Телемах, Евмей и Филойтий собрали рабынь, попользовались ими [не пропадать же добру] и повесили. Когда рабыни, подергав ногами, утихли, герои сбросили их в яму.

Затем они вытащили на двор Меланфийя; вырвали ему ноздри, обрезали уши, отсекли руки и ноги, изрубили на мелкие кусочки и бросили собакам. Покончив с делами, они вымыли руки и ноги от крови и возвратились к Одиссею.

Одиссей сказал Евриклее: "Принеси огня и серу - окурить зал. [Пролитая кровь оскверняет место; серный дым очищает.] Потом позови Пенелопу и служанок.".

Когда Евриклея принесла огонь и серу, Одиссей начал окуривать столовую и двор.

По приказу Евриклеи служанки пришли в зал, обступили Одиссея и стали целовать его голову, плечи и руки. А он рыдал, узнавая милых домашних.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Евриклея побежала к Пенелопе: "Проснись, дитя, твой Одиссей возвратился и убил женихов.".

Пенелопа: "Евриклея, ты тронулась! Иначе ты бы не стала издеваться надо мной ложной радостью! Ты прервала мой сладкий сон. Я ни разу так не спала с той поры, как мой муж пошел к Трое. Благодари свою старость - если б такое сказала служанка, я бы её отругала.".

Евриклея: "Я не смеюсь - Одиссей здесь! Нищий чужеземец - это он. Телемах давно знал о его возвращенье, но молчал. Одиссей скрывался, подготавливая истребление женихов.".

Пенелопа: "Как он один справился с многочисленной шайкой?".

Евриклея: "Я не знаю, как он победил. Мы заперлись в нашей горнице и только слышали вой убиваемых. Сейчас Одиссей окуривает дом благовонной серой, а меня отправил за тобой.".

Пенелопа: "Я не верю, что это сделал он, а не один из богов.".

Евриклея: "Он покажет надёжный признак - рубец от раны, которую получил на охоте. Я узнала этот рубец и хотела сказать тебе, но он заставил меня молчать. Головой отвечаю за правду.".

Пенелопа: "Хоть ты, Евриклея, и умная, но тебе не понять замыслы богов. Я хочу увидеть мертвых и того, кто один убил всю толпу.". Она сошла вниз, села у противоположной стены от супруга и долго молчала.

Телемах воскликнул с досадой: "Милая мать, что с тобой? Почему не подходишь к супругу?".

Пенелопа: "Я очень волнуюсь, не могу говорить, не смею в лицо поглядеть.".

Одиссей улыбнулся и сказал сыну: "Не трогай мать - дай ей убедиться, что я - это я.

Надо подумать о мести. За убитого всегда мстят, а мы убили знатнейших юношей Итаки.".

Телемах: "Ты что-нибудь придумаешь. Недаром повсюду славят твою мудрость. А я буду исполнять твои приказы.".

Одиссей: "Чтобы в городе не узнали об убийстве женихов раньше времени, изобразим свадебный пир. Пусть певец играет на цитре и поёт, а остальные пляшут, чтобы соседи и прохожие слышали музыку, пение и топот.".

Рабыни помылись, богато оделись и устроили хоровод. Певец своей цитрой пробудил в них желанье петь и плясать. От топота дрожал дом, окрестность оглашалась пением. Соседи думали, что царица празднует свадьбу.

Тем временем Евринома вымыла Одиссея и натёрла его елеем. Он одел легкий хитон и богатую хламиду. Афина озарила его красотой: он стал выше, тело сделалось полней, а кудри закрутились густыми кольцами, как цветок гиацинта. (Как, мастер, покрывая серебро сияющим золотом, изумляет людей чудесами искусства, так Афина украсила Одиссея.) Выйдя из бани, Одиссей, лучезарный, как бог, возвратился в столовую и сел напротив супруги. Глядя ей в глаза, он сказал: "Боги не дали тебе нежное сердце; нет другой жены, которая способна так недоверчиво встретить супруга. Евриклея; приготовь постель мне одному.".

Пенелопа: "Не думай, что я возгордилась. Евриклея, раз он хочет спать отдельно, постели ему не в спальне, а в другой горнице. Поставь туда большую кровать.". (Она говорила так, чтобы проверить мужа.)

Одиссей: "Кто вынес кровать из спальни? Я её сделал своими руками. На дворе росла толстая маслина. Я окружил её стенами из тесаных камней и накрыл крышей. Двустворчатые двери я сбил из досок и навесил на петли. Я отрубил ствол маслины. Получившийся пень сделал основаньем кровати: прикрепил к нему раму из брусьев, украсив их золотом, серебром и слоновой костью. Брусья я стянул ремнями из воловьей кожи, обшив их пурпурной тканью. Самый сильный человек не может пошатнуть кровать даже рычагом. Её можно сдвинуть, лишь спилив пень.".

У Пенелопы задрожали колени и сердце. Она убедилась, что перед ней Одиссей. Зарыдав, она кинулась на шею мужу и, нежно целуя милую голову, сказала: "Не сердись на меня, Одиссей! Ты всегда был самым умным и добрым. Не упрекай, что я не приласкалась к тебе сразу. Я боялась, что меня прельстит коварный иноземец. Ты описал все приметы нашей кровати и тем убедил, что ты - Одиссей. Об этих приметах не знает никто, кроме тебя, меня и рабыни, которую отец дал мне в приданное.".

Одиссей заплакал и прижался к сердцу супруги. Как радуются моряки, спасшиеся с разбитого судна, так радовалась Пенелопа, любуясь возвратившимся супругом. У неё не было сил оторвать руки от его шеи. Но Одиссей сказал, что пора в кровать. Насладившись любовью Одиссей с Пенелопой стали разговаривать. Она рассказала сколько быков, коз, овец и свиней съели женихи, сколько кувшинов вина они выпили. А он рассказал о своих приключеньях и добавил: "Наши испытания не кончились; мне предстоит еще много трудов: душа пророка Тиресия предсказала, что я буду странствовать до тех пор, пока не встречу человека, который примет весло за лопату.". Затем они уснули. Афина продлила ночь.

Утром Одиссей сказал: "Мы с тобой, Пенелопа, пережили много бед: ты здесь, а я в странствиях. Ныне мы вместе на сладостном ложе. Ты наблюдай за хозяйством, а я займусь возвращеньем того, что уничтожили женихи: одно завоюю, другое отдадут добровольно. Но прежде мне надо увидеть отца. Будь осмотрительна - в городе скоро узнают о том, что я убил женихов.".

Одиссей позвал сына, Филойтия и Евмея. Они взяли оружие, и Афина тайно провела их по улицам людного города.

%%%%%

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Души женихов, визжа, как летучие мыши, полетели к Аиду. В это время на лугу асфоделей к душам Ахилла, Патрокла, Антилоха и Аякса (сына Теламона) подошли души Агамемнона и его товарищей, павших с ним в доме Эгиста.

Ахилл сказал Агамемнону: "Если бы ты погиб в Трое, над твоим прахом ахеи насыпали холм и ты бы оставил сыну великую славу. А так ты умер плачевной смертью.".

Агамемнон: "Ты счастлив, что пал в троянской земле. За твоё тело бились славнейшие воины, а ты лежал под вихрями пыли огромный и страшный. Не было бы битве конца, если бы Зевс не развел нас грозой. Мы вынесли твоё тело из боя, положили на одр, омыли, натерли елеем. Все рыдали. К тебе из моря вышла твоя мать. Она принесла ценные вещи - награждать победителей на играх в память о тебе. Прекрасные нимфы одели тебя в светлую ризу. Все девять муз, сменяя друг друга, пели похоронный гимн. Мы со слезами слушали их сладкое пение. Семнадцать дней и ночей оплакивали тебя боги и люди. На восемнадцатый день в твою честь убили много скота, и ты был торжественно предан огню в божественной ризе, помазанный сладким медом и душистым елеем. У костра, на котором ты сгорал, толпились конные и пешие ахеи в латах; стоял дикий шум. Когда твой труп сгорел, мы собрали кости, омыли их вином, смазали мазью и сложили в золотую урну, которую дала твоя мать. Она сказала, что эту драгоценную урну, создание Гефеста, ей подарил Дионис. Ныне в ней хранятся твои кости вместе с костями Патрокла. (Кости Антилоха, которого ты любил после смерти Патрокла, хранятся отдельно.) На мысе, выходящем в Геллеспонт, мы насыпали над вашими урнами громадный холм. Он будет издалека виден морякам нашего и грядущего времени. После твоей смерти, Ахилл, живёт твоя слава, она сохранится во всех поколеньях. Меня же Зевс наградил смертью от рук Эгиста и предательством жены.".

Когда они увидели Эрмия, который вёл в Аид души женихов, убитых Одиссеем, они удивились. Агамемнон узнал Амфимедона (он был сыном Меланта - друга Агамемнона) и спросил: "Почему так много прекрасных юношей одновременно приходит в область Аида? Может быть вас погубил Посейдон? Может быть вас убили когда вы крали быков и баранов или похищали женщин и грабили дом сильного мужа?".

Амфимедон: "Мы здесь из-за Пенелопы. Каждый из нас хотел взять её в жены, так как думал, что Одиссей не вернётся. Она соглашалась, но тянула время. Когда же, наконец, ей стало некуда деваться, черт принёс Одиссея, и он всех убил.".

Агамемнон: "Повезло Одиссею - он выбрал супругу, чистую нравом. Пенелопа сохранила верность мужу. Её будут славить потомки. Иная участь ждёт Клитемнестру. Она предала супруга в руки убийцы. Своим поведеньем она осрамила свой пол. О ней будут помнить дурное.".

В это время Одиссей со спутниками пришел к Лаэрту. Там был сад и дом, окруженный широким навесом. Под ним собирались рабы: днем работать и обедать, ночью - спать.

Одиссей приказал выбрать лучшую свинью и сделать из неё обед, а сам пошел в сад, где увидел Лаэрта. Тот был одет неопрятно: платье в заплатах; ноги опутаны плохими ремнями из бычий кожи (защита от шипов); руки от колючек защитили рукавицы; на голове был шлык из потершейся козьей шкуры. Увидев отца скорбящим и дряхлым, Одиссей заплакал. Он подошел к нему и сказал: "Старец, ты - искусный садовник, но о себе не заботишься. Не знаешь ли ты Одиссея? Он был самым умным из всех моих гостей. Я щедро угощал Одиссея и дал ему много подарков: семь талантов золота; серебряную чашу с цветными камнями; двенадцать покровов; двенадцать плащей, двенадцать риз и двенадцать хитонов. Кроме того, я подарил ему четырех умелых невольниц молодых и красивых; их он сам выбрал.".

Старец уронил слезу и ответил: "Странник, ты напрасно истратил подарки. Домом твоего гостя завладели недобрые люди. Одиссей - мой сын. Он или съеден рыбами в морской бездне или на суше стал добычей птиц и зверей. Мы его не оплакали и не похоронили. Его жена, которую мы купили за большие деньги, не смогла оказать ему обычной чести: с плачем и криком положить его на одр и закрыть его глаза.

А ты кто? Какого племени? Где живешь? Кто твои отец и мать? Где ладья, на которой ты прибыл в Итаку? Или тебя привезли как попутчика? Сколько лет прошло с тех пор, как ты угощал Одиссея?".

Одиссей врёт: "Я родился в Алибанте, которой владеет мой отец. Там у меня богатый дом. Моего отца зовут Полипимонид, он сын Афейда. Моё имя - Еперит. [Полипимонид значит: “гонимый”, Афейд – “тот, кого не щадили”, Еперит - “многострадальный”.] Сюда я попал по дороге из Сикании. Ладью я поставил под склоном Нейона. Твой сын посетил меня пять лет тому назад. Мы надеялись часто видаться и обмениваться подарками.".

Старец набрал полную горсть пыли и высыпал себе на голову. У сына повернулось сердце и перехватило дыханье. Сраженный скорбью отца, он стал обнимать и целовать его: "Здесь я, отец! Я - твой сын, Одиссей. Вот рубец от раны, которую нанёс мне кабан на Парнасе. Я могу перечислить деревья, которые ты мне подарил, когда я был маленьким: ты дал мне тринадцать груш, десять яблонь, сорок смоковниц и обещал пятьдесят виноградных лоз. Я вернулся и истребил женихов.". У старца задрожали колени и сердце - он узнал Одиссея. Он обнял сына и потерял сознание. Одиссей взял отца на руки.

Когда к Лаэрту возвратились память, он сказал: "Раз беззаконники погибли, значит есть еще на Олимпе мстящие боги. Но я боюсь, что в городе вспыхнет мятеж, и сюда соберется народ, а гонцов с ужасной вестью разошлют по всем кефаленским городам.".

Одиссей: "Не беспокойся - это моя проблема. Пойдем в твой дом.".

Когда они пришли, обед был готов. Телемах с Филойтием и Евмеем резали мясо и разливали вино в кубки. Рабыня вымыла Лаэрта, натёрла его елеем и накинула ему на плечи чистый плащ; а Афина увеличила его рост, сделала тело полней и лицу придала моложавость. Сын радовался красоте отца. Лаэрт: "Если бы я был таким, как в те времена, когда с кефаленской ратью я разрушил город Нерикон на материке, если бы вчера я в доспехах явился в твой дом и, помогая тебе, ударил на толпу женихов и перебил бы многих из них; была бы причина любоваться отцом.".

Все сели за стол в надлежащем порядке и взяли в руки еду.

Вскоре с работы пришел старик Долион с сыновьями. Войдя в столовую, они с изумлением уставились на гостя. Одиссей ласково пригласил их за стол. Долион подбежал к своему господину и стал целовать его руки: "Наконец ты здесь, наш милый, желанный! Боги дали нам увидеть тебя. Здравствуй и радуйся! Боги да будут с тобою!". Он сел за стол. Его сыновья поклонились своему господину, произнесли приветствие, пожали ему руку и сели около своего отца.

Когда в городе узнали о смерти женихов, люди сбежались к дому Одиссея и вынесли трупы. Одних похоронили, а других поручили рыбакам отвезти их семьям. Потом они собрались на площади.

Первым к народу обратился Евпейт (он сокрушался о своем сыне - Антиное, который был первой жертвой Одиссея): "Милые граждане, Одиссей совершил страшное злодеяние: Сначала он увлёк в Трою и погубил самых благородных граждан, а ныне, вернувшись домой, убил знатнейших кефаленян. Братья, молю вас выйти со мной на губителя. Если мы не отомстим убийце, потомки нас не простят!".

В этот момент на площадь явились Фемий и Медонт. Медонт сказал: "Граждане Итаки. Одиссей действовал по воле Зевса. Я видел, как один из богов внезапно появился в образе Ментора. Он возбуждал в Одиссее ярость и гонял женихов так, что они валились друг на друга.".

Следующим выступил старец Алиферс. Он видел будущее так же ясно, как минувшее: "Люди Итаки, беда случилась по вашей вине. Вы не послушали меня и Ментора, когда мы убеждали вас унять ваших сыновей. Останьтесь здесь, чтоб не накликать на себя беды.".

Часть людей осталась на месте, а большинство вслед за Евпейтом стало готовиться к бою: одели латы и собрались за городом.

Когда Одиссей и компания наелись, сын Долиона выглянул за двери и закричал: "Идут! Их много!". Все одели латы, вышли из дома и встали за Одиссеем (Одиссей, как всегда, впереди).

Афина в образе Ментора подошла к Одиссею. Увидев её Одиссей сказал Телемаху: "Пора тебе отличиться. Чести достоин тот, кто сражается без страха.". Телемах: "Я не посрамлю отцов!". Лаэрт их услышал и воскликнул: "Боги, какой день вы мне даровали! Сын и внук спорят о храбрости!".

Афина сказала Лаэрту: "Выйди вперёд и брось копьё наудачу.". Старец помолился Зевсу и Афине, вышел и метнул копьё. Он попал в шлем Евпейту и расколол ему череп. Грянул навзничь Евпейт, загремели доспехи.

Одиссей с Телемахом начали быстро разить противников мечами и копьями. Они убили бы всех, но Афина крикнула: "Стойте! Прекратите битву!". Её вопль испугал горожан. Они уронили оружие, пали на землю, а потом побежали в город. Одиссей с криком бросился их преследовать. Но, вдруг, молния разрезала небо и ударила в землю. Афина сказала: "Одиссей, воздержись от пролития крови.". Он ей покорился.

Вскоре Афина установила союз между царем и народом с помощью жертвы и великой клятвы.

ВОЗВРАТ К ОГЛАВЛЕНИЮ

4. ЭНЕИДА

ВЕРГИЛИЙ ЭНЕИДА

Предисловие.

Мне понравилась "Энеида" Котляревского. Поэтому я захотел прочитать текст, который она парадирует. Поскольку я не знаю латыни, пришлось обратиться к переводу. В интернете, откуда я взял исходный текст, переводчик и комментатор не указаны. Есть все основания думать, что перевод В. Шервинского, а комментарий Н. А. Старостиной.

Исходный текст читать трудно: пока разберешься с одной фразой, забудешь предыдущую. Поэтому я стал пересказывать эту поэму. Получилось не так красиво, зато понятно. Делал я это для себя. А потом решил, что и другим полезно сначала узнать смысл, а потом наслаждаться красотами поэзии.

Вергилий откровенно следует Гомеру и по сюжету, и по построению текста. Более того, Энеида является продолжением Илиады. [Принципиальное отличие Энеида от поэм Гомер в том, что Гомер описывает нравы и образ жизни своих соотечествеников и современников, а Вергилий - события, произошедшие за сотни лет до его рождения, приписывая грекам нравы и образ жизни римлян - его современников. Даже греческих богов он, как правило, именует на римский манер: Зевса называет Юпитер, Геру - Юнона, Афродиту - Венера и т. п. (Чтобы не было путаницы, я поставил везде римские имена.)]

Энеида посвящена скитаниям Энея (сына Анхиза и Венеры) после того, как он бежал из разрушенной Трои. Эти приключения устроила ему богиня Юнона. Дело в том, что она любила город Тир (Карфаген) и хотела возвысить его над всеми царствами, но её смущал слух о том, что выходцы из Трои разрушат этот город. Главное же в том, что она ненавидела троянцев из-за Париса, который отказался её любить, когда она вместе с Венерой и Минервой посетила его сельский дом.

В исходном тексте одни и те же люди и предметы именуются по-разному. Чтобы облегчить чтение, я поставил везде одно имя или название.

Город, основанный Дидоной, Вергилий называет то Тир, то Карфаген. Чтобы не было путаницы, я поставил везде Тир, так как это название встречается чаще.

Согласно Гомеру, и бандиты, напавшие на Трою, и троянцы - греки. Но Виргилий пишет о них, как о разных народах. Я не стал исправлять.

%%%%%

КНИГА ПЕРВАЯ

Как только троянцы отчалил из Сицилии, Юнона сказала себе: "Эней стремиться в Италию, но я его туда не пущу. Я - царица богов, сестра и супруга Юпитера, должна их победить, иначе меня не будут почитать и приносить дары на мой алтарь.". Она обратилась к Эолу - богу ветров: "Гады троянцы, плывут по Тирренскому морю. Обрушь на них ветры, разбросай ладьи, утопи их к чертовой матери! Если ты выполнишь мою просьбу, я дам тебе самую красивую из моих нимф.".

Эол: "Ты сделала меня повелителем бурь, снискала мне милость Юпитера и позволила участвовать в пирах богов. Я всегда буду исполнять твои приказы.". И он выпустил ветры.

В море буря. Тучи закрыли небо, гремит гром, полыхают молнии. Крики троянцев слились со скрипом корабельных снастей. Ветер поднимает громадные волны и рвёт паруса. Сломаны весла. Ладьи вертятся, подставляя борта водяным горам. Одна ладья утонула, с другой смыло кормчего. Три ладьи попали на скалы, три - на мель. В судах течи. По волнам разбросаны плавцы, доски, щиты и сокровища Трои. Суда разбросало - из всей флотилии с Энеем осталось только семь ладей.

Нептун услышал шум, высунулся из воды и закричал ветрам: "Как вы смеете буйствовать без моего разрешенья! По жребию власть над морями досталась мне. Вот я вас!". Он усмирил море, разогнал тучи и вывел солнце. (Так иногда начинается бунт. Мятётся безродная чернь, ослепленная гневом. Летят факелы и камни. Но, как только бунтари увидят, что к ним приближается знатный человек, они обступают его и молча внимают.) Спутники Нептуна - Тритон и Кимот сняли ладьи со скал и с мели.

На побережье Ливии есть тихая бухта. Окло неё роща с поляной. В окружающих горах пещера, в ней родник и скамьи из камня. В эту бухту вошел Эней с оставшимися ладьями. Троянцы, стосковавшиеся по суше, легли на песок. Ахат высек искру из кремня. Сухие листья подхватили огонь, вспыхнуло пламя. Люди несут зерна пшеницы, чтобы их высушить и размолоть камнями.

Пока другие копошились вокруг костров, Эней взобрался на утес и стал смотреть: не плывут ли другие ладьи, но их нет. Зато он увидел стадо оленей. Эней уложил семь штук (по числу оставшихся судов), отдал добычу спутникам, угостил их вином и произнёс такую речь: "Друзья! Вы узнали свирепость Сциллы и утесы циклопов. Самое тяжкое позади. Кончаются наши мученья. Мы плывём в Лаций ⁰¹⁰¹, где нас ждёт мирная жизнь. Там воскреснет троянское царство.". Он так говорит, а сам тревожится.

Спутники Энея готовят пир: срывают мясо с костей, взрезают утробу, рубят туши, нанизывают куски на вертела и ставят котлы на костры. Лежа на траве, жрут и пьют в три горла. Утолив голод, они поминают соратников, пропавших в море. Благочестивый Эней тоже тоскует и тайком плачет о пропавших друзьях.

Венера пришла к Юпитеру и спросила: "Чем виноват мой Эней и троянцы? Почему ты не прекратишь их страдания? Ты же позволил Антенору ускользнуть от греков и основать город Патавию. Там он повесил оружие, вывезённое из Трои, дал троянцам новое имя, и живет, не зная тревоги. А твое потомство потеряло ладьи и оказалось вдали от Италии, где Эней должен основать своё царство!".

Юпитер улыбнулся дочери, поцеловал её в губы и сказал: "Не бойся. Мое решение неизменно. Ты увидишь стены Лавинии (города, названного именем второй жены Энея) и возвеличишь Энея. Но перед этим он будет сражаться три года. Твой внук Юл (сына Энея и Креусы) будет властвовать тридцать лун. Он перенесёт своё царство из Лавинии в город Долгая Альба ⁰¹⁰² . Род Гектора будет царствовать триста лет - до тех пор, пока Илия (дочь царя Нумитора, жрица богини Весты) не родит от Марса двух близнецов: Ромула и Рема. Ромул создаст свой род, который назовёт "римлянами". Я дам им вечную власть. Через много лет родится Цезарь. Его власть достигнет звёзд. Он возьмёт себе имя Юлий (в честь сына Энея). Кончится жестокий век, людям дадут законы. Войны свяжут сотней узлов и запрут за железные двери.".

Заботы не дали Энею уснуть всю ночь. На рассвете он решил узнать, куда их забросило. Он спрятал флот под деревья и пустился в путь, взяв с собою Ахата. Вдруг перед ними появилась Венера. Она выглядела как охотница: за плечом лук, кудри распущены, платье собрано в узел, открыв ноги до колен. Она спросила: "Юноши, не видели ли вы моих сестер, одетых в шкуры рыси? Они где-то здесь гонят кабана.".

Эней: "Я не видал твоих сестер. Ты не похожа на смертных, и голос звучит не как наш. Ты, верно, богиня? Скажи, где мы. Мы же заколем обильные жертвы перед твоим алтарем.".

Венера: "Прежде здесь жили ливийцы, теперь - тирийцы. Ими правит Дидона. Она родом из города Тир. Её мужем был Сихей. Она его очень любила, так как отец - царь Тира выдал её замуж непорочной. После смерти отца в Тире царствовал брат Дидоны - Пигмалион. Чтобы получить имущество Сихея, он тайно убил его. Но Сихей приснился Дидоне и рассказал об убийстве. Он убедил её покинуть отчизну и указал клад с золотом и серебром. К Дидоне сбежались все, кто боялся и ненавидел тирана. Они украли казну Пигмалиона, захватили ладьи и уплыли в эти места. Здесь они купили клочок земли, размером со шкуру быка (отсюда название "Бирса"). "Клочок" разросся. Теперь здесь могучая крепость Тира.

Расскажите и вы, откуда и куда плывете?"

Эней тяжело вздохнул: "Я - Эней. Мой род от Юпитера. Мы плывем из Трои в Италию по приказу моей матери - богини. Сюда нас пригнала буря. Из двадцати ладьей, на которых мы вышли, осталось семь, да и те повреждены волнами и ветром.".

Венера: "Ты прибыл сюда по воле богов. Иди, не сворачивай с этой дороги. Твои спутники вернутся.".

Венера окружила Энея с товарищем тёмным облаком, чтобы никто не мог их задержать и спросить о причине прихода. Затем она удалилась в Пафос - свой любимый приют, где в храме на ста алтарях курится сабейский ладан и цветы льют аромат.

Путники поднялись на холм и изумились: Стоят громадные дома. К воротам города ведут мощёные дороги. Всюду кипит работа: возводят стены, катая камни руками; обводят бороздой места для домов; углубляют порт; строят театр; из скал высекают колонны. (Так трудятся пчелы: одни выводят молодых в первый полет, другие собирают мед, третьи принимают груз у прилетающих сестер, четвёртые гонят ленивых трутней.)

Когда тирийцы пришли в Ливию, они нашли череп коня. Эту находку они сочли знаком Юноны о том, что их род будет богат и отважен в течение много столетий. На месте находки Дидона возвела храм Юноне. В храм вели медные ступени, из меди были сделаны навесы дверей, медью же были скреплены балки храма. Богиня любила этот храм за то, что нём ей приносили богатые дары.

Войдя в город, Эней с Ахатом первым делом отправились в храм. Из восхитило его богатство и фрески искусных мастеров. Увидев изображения битвы за Трою, Эней заплакал. Он сказал Ахату: "Всюду слышали о наших страданьях. Вот старец Приам - царь Трои. Быть может, его слава спасет нас.". Продолжая плакать, он рассматривает картины: Вот юноши Трои теснят греков. Вот, блестя косматым шлемом, Ахиллес в своей колеснице налетел на фригийцев. Вот белые шатры Реза, где кровожадный Диомед убил много спящих людей и увёл коней царя. На другой картине показано, как Троил бежит от Ахиллеса. Вот троянки несут Минерве покрывало. Они распустили волосы, бьют себя в грудь и молят её, но богиня отвернулась от них. Вот Ахиллес трижды влачит тело Гектора вкруг Трои ⁰¹⁰³, а затем продает его Приаму. Увидел он и себя в бою с вождями греков. Рядом рати Мемнона, пришедшего с Востока. Вот амазонки с серповидными щитами. Их ведёт Пентесилея. Она стянула нагие груди золотой повязкой. Дева-воин, она не боится мужиков.

В это время к храму шла прекрасная Дидона, окруженная толпой тирийских юношей. Она веселилась. (Так на берегах Эврота или на хребтах Кинфа водит хороводы Диана с тысячами горных нимф.) В храме царица села на трон в окружении стражи и стала вершить суд, диктовать законы и распределять работу (поровну или по жребию).

Эней и Ахат увидели, что к храму приближаются троянцы, которых ветры, отнесли к другим берегам. Троянцев ввели к царице и дали им слово. Илионей, старейший из них, сказал степенно: "Царица! Юпитер даровал тебе возможность воздвигнуть город и усмирить дикие племена. Мы - троянцы, скитающиеся по морям. Наш царь - Эней. Он самый справедливый, храбрый и благочестивый человек в мире. Мы плыли в Италию, но поднялось созвездие Ориона, и буря разбросала наш флот. Если Эней жив, мы отплывём в Италию. Если погиб, вернёмся в Сицилию в царство Акеста. Мы чтим богов и пришли не для того, чтобы грабить, но местные люди не дают нам сойти на берег. Взгляни на нас благосклонно, позволь отремонтировать ладьи.".

Дидона: "Моё царство молодо. Это заставляет меня бдительно охранять границы. Все знают о войне в Трое и об отваге троянцев. Если вы захотите уплыть, я дам вам припасы и отпущу невредимыми. Если захотите остаться, я подарю вам город. Предо мной троянец и тириец будут равны.".

Ахат обратился к Энею: "Отпрыск богини, о чём ты задумался? Видишь, опасности нет, и спутники с флотом вернулись.". Как только он это сказал, облако, скрывавшее их, исчезло, и Эней предстал перед народом. Его плечи и лицо сияли божественным светом. Венера дала ему красивые кудри, благородный блеск юности и зажгла огонь в глазах. (Так слоновая кость, мрамор и серебро ярче блистают в золотой оправе.)

Он сказал: "Перед вами Эней! Дидона, ты принимаешь нас в свой город! Троянцы будут благодарны тебе всю жизнь. Если всевышние чтят благочестье и справедливость, то мысль, что ты поступила, как должно, будет тебе наградой. Счастлив век, породивший тебя! Пусть славятся твои родители! До тех пор, пока реки бегут к морям, пока по горным склонам скользят тени и в небе сверкают светила, твое имя будет в хвале и почете.".

Дидона: "Что гонит тебя - сына богини? Какая сила занесла тебя в этот край? Бел, мой отец, враждовал с троянцами, но уважал их. Он утверждал, что сам происходит от Тевкра. Я тоже испытала лишенья. Мои беды учат меня помогать несчастным.".

Дидона приказала принести жертвы богам и отправить троянцам двадцать быков, сто огромных свиней, сто жирных ягнят и овец, а также вина. Энея же Дидона увела в свои палаты. Дом Дидоны убран с царской роскошью: искусные ковры украшены пурпуром, на столе серебро, на золотых кубках выбиты деянья предков.

Эней тотчас послал Ахата, чтобы он привел в город Юла и принёс ценности, вывезенные из Трои: плащ с золотым шитьем; жезл, который носила Илиона - старшая дочь Приама; ожерелье из жемчуга и золотой венец с блестящими камнями. Он приказал принести также шафранный покров с узором из листьев аканта (его увезла из Микен спартанка Елена, когда убежала с Парисом).

Венера боялась, что Юнона натравит тирийцев на троянцев. Чтобы предотвратить это, она решила влюбить Дидону в Энея. Она сказала Купидону: "Сын мой, ты - моя мощь, моя власть и величье. Ты не боишься Юпитера. Из-за Юноны твой брат - Эней долго блуждал по морям и по суше. Я боюсь, что она будет гадить ему и дальше. Прими вид Юла. Когда Дидона посадит тебя на колени, обнимет и подарит сладкий поцелуй, вдохни в нее пламя любви к Энею.". Купидон принял вид Юла, а настоящего Юла Венера унесла в Идалийские рощи, где он спал, овеваемый сладким запахом цветов майорана.

Когда Купидон вошел во дворец, Дидона возлежала на золотом ложе, завешенном тканью. Рядом с ней на пурпурных покровах возлежали Эней и троянские юноши. Слуги подносили им воду для полоскания рук, полотенца со стриженой шерстью и корзины с едой. Пятьдесят рабынь несли гостям яства и курили благовонья. Сто рабынь и столько же слуг ставили блюда на стол и подавали чаши.

Купидон некоторое время побыл с Энеем, чтобы удовлетворить его страсть, а затем перебрался к Дидоне. Она глядит на него неотрывно, льнет к нему грудью, ласкает его, а Купидон стирает в ней память о муже, чтобы её сердце обратилось к новой любви.

Кончился пир. Челядь убирает столы. Приносят большой кувшин вина и наполняют кубки. Свет ярких лампад, свисающих с золоченых потолков, разгоняет вечерний мрак.

Дидона велела подать золотую чашу, украшенную множеством драгоценных камней (наследье Бела), налила в неё неразбавленное вино и провозгласила: "Юпитер! Сделай так, чтобы нынешний день принес радость и тирийцам, и троянцам. Пусть потомки сохранят память о нем! Юнона и Вакх, податель веселья, будьте с нами!". После этих слов она полила стол вином, отпила из священной чаши и передала её Битию, который вылакал вино до дна. Вслед за ним стали пить все присутствующие.

Иопад, обученный великим Атлантом, взял золоченую кифару, заиграл и запел. Он пел о блужданьях луны, о подвигах солнца, о происхождении людей, животных, дождя и созвездий, о том, почему зимой день короткий, а летом длинный. Слушатели наградили его аплодисментами. Затем Дидона попросила Энея рассказать о войне в Трое.

КНИГА ВТОРАЯ

Все смолкли, Эней приподнялся на ложе: "Много лет греки пытались захватить Трою. Когда они поняли, что атаки "в лоб" безуспешны, они построили громадного деревянного коня, внутри которого спрятали отборных бойцов, а основное войско отвели на остров Тенедос, близ Трои. Мы подумали, что они ушли совсем, и обрадовались возможности выйти за стены города. Конь, оставленный греками нас поразил. Тимет предложил затащить его город, а Капис - сбросить в море, сжечь или, по меньшей мере, посмотреть, что у него внутри. Сторонники Тимета и Каписа чуть не подрались.

Лаокоон орал: "Безумцы! Вы верите, что враги уплыли, что греки могут дарить без обмана. Вы, что, не знаете Одиссея? Либо внутри коня спрятаны воины, либо он сделан, чтобы наблюдать за городом. Чем бы он ни был, я боюсь греков, даже дары приносящих.". Он метнул в коня копьё, раздался гул - конь был полый. Если бы не наша глупость, мы бы взломали тайник, и Троя стояла б и ныне.

Помог обману пленник, которого этот момент привели пастухи. Он рассказал: "Я - Синон, аргосец. Фортуна сделала меня несчастным, но не лживым! Вы, конечно, слышали о Паламеде, сыне Бела. По навету Одиссея ⁰²⁰¹ пеласги обвинили его в измене и казнили. Паламед был нашим родственником. Я пригрозил отомстить за его безвинную гибель. Этим я вызвал ненависть Одиссея. Но что вам мои невзгоды? Для вас все греки равны! Казните меня. Этого жаждет Одиссей, и щедро заплатят Атриды: Агамемнон и Менелай!".

Трепеща от притворного страха, он продолжал: "Греки, истомленные долгой войной, стали мечтать о возврате домой, но Австр - звезда, предвещающая бури, не позволял отплыть. Оракул Аполлона сказал: "Когда вы отправлялись к Трое, вы смирили ветры, заклав невинную деву ⁰²⁰². Теперь вам надо заклать аргосца.". Одиссей выволок из толпы Калханта (главного прорицателя) и потребовал, чтобы тот назвал жертву. Десять дней Калхант скрывался, чтобы никого не обречь на смерть. Но, в конце концов, по настоянью Одиссея, назвал меня. Меня стали готовить для обряда, но я вырвался и убежал. Теперь я не вернусь на родину, не увижу сыновей и отца. Греки их убьют в отместку за моё бегство. Именем богов, которым ведома правда, именем верности, молю: сжальтесь надо мной!".

Мы пожалели хитреца. Приам приказал развязать его и спросил: "Кем построен этот чудовищный конь? Для чего?".

Синон воздел руки к небу: "Клянусь огнём Юпитера, что скажу правду.

Для победы грекам необходима помощь Минервы. Когда Диомед и Одиссей взяли в храме её статую, коснувшись кровавыми руками девичьих повязок богини, она стала враждебна грекам. Её гнев проявился в знаменьях: как только статую внесли в лагерь, её глаза засверкали, а на теле выступил соленый пот; мало того, статуя трижды подпрыгнула. Увидев эти знаменья, греки перестали надеяться на победу. Калхант возвестил, что греки должны бежать. Ныне они плывут в родные Микены.

Коня сделали, чтобы искупить оскорбленье святыни. Он будет охранять ваш народ. Если вы оскорбите коня, царству Приама грозит гибель. Если же вы введете коня в город, Аргос и Микены достанутся вашим потомкам.".

Лживые слова Синона подтвердило знаменье: С острова Тенедос приплыли две огромных змеи и напали на сыновей Лаокоона. Лаокоон прибежал на помощь сыновьям, но гады оплели его своими кольцами. Яд и черная кровь заливают жреца, несчастный вопит. (Так же ревет раненый бык, убегая от места закланья и пытаясь вытрясти топор из загривка.) Убив Лаокоона и его сыновей, змеи уползли в храм Минервы. Все решили, что Лаокоон наказан за то, что метнул в коня копьё, и решили, что нужно ввести коня в город. Мы пробили в стене проход и потащили коня на катках. Конь подвигался с трудом. Трижды внутри его звенело оружье, но мы не обратили на это внимания и поставили коня посреди города. Поверив лживыми клятвами Синона и знаменью, мы - те, кого не сломили ни Диомед, ни Ахиллес, ни десять лет войны, попали в западню.

Кассандра ⁰²⁰³ нас предупреждала, но троянцы не верили ей. В этот день, который для нас был последним, словно в праздник, мы украшали храмы богов зеленой листвой и пели гимны. Когда опустилась ночь, троянцы разбрелись по городу и улеглись спать.

В это время греки с Тенедоса поплыли к Трое. На ладье Агамемнона зажгли огонь. По этому сигналу Синон отпер дверь в коне и выпустил запертых там греков. Они убили стражей и открыли ворота для прибывших соратников.

В час, когда на усталых людей нисходит первый сон - подарок богов, мне приснился Гектор. Он выглядел, как тогда, когда Ахиллес тащил его тело за своей колесницей. Он сказал: "Враг овладел городом! Сын богини, беги! Ты достаточно отдал Приаму и родине! Теперь их не спасти! Троя вручает тебе свои пенаты (статуэтки домашних богов) и святыни.".

Хотя наш дом стоял за густыми деревьями, до нас донеслись вопли и лязг оружия. Я залез на крышу. Всё горело. Упал дом Деифоба. Горит дом Укалегона. Ревут трубы, кричат воины. Я понял, что ворвались греки, и схватился за меч. Если уж погибнуть, то с оружьем.

Ко мне подбежал Панф (жрец Аполлона). На руках у него маленький внук и пенаты. Он сказал: "Троянскому царству конец! Юпитер все отдал врагам. Синон поджигает дома, из коня выбегают греки, их основные силы входят в город.".

Я помчался в бой. Ко мне присоединилось пять юношей. В том числе, Кореб. (Он полюбил Кассандру и недавно прибыл к нам, чтобы жениться на ней.) Я им сказал: "Храбрые юноши! Погибнем в бою, но поможем нашему городу! Для побежденных спасенье одно - о спасенье не думать! ⁰²⁰⁴ ". И, точно голодные волки, мы пошли по улицам Трои.

Кто расскажет о кровавой резне той страшной ночи?! Хватит ли смертному слез, чтобы оплакать наши страданья? Рушится древний город. Всюду груды тел, ужас и скорбь.

Андрогей с соратниками принял нас за греков и сказал: "Торопитесь, друзья, а то всё разграбят без вас." Мы промолчали, и он понял, что мы - троянцы, и отпрянул, как путник встретивший змею. Мы их всех перебили. Кореб воскликнул: "Друзья, возьмём греческие доспехи и знаки. В битве с врагами нужна не только храбрость, но и хитрость!". Он надел шлем Андрогея, взял его щит и меч. То же сделали все остальные.

Всю ночь мы нападали, смешиваясь с толпой греков. Многих из них мы отправили к Орку - в подземный мир. Враг стал разбегаться. Вдруг мы увидели, как из храма Минервы тащат Кассандру. Кореб бросился в гущу врагов. Мы - за ним. И тут с крыши храма на нас посыпались копья троянцев - они приняли нас за греков. На крик сбежались враги. Они подавили нас числом. Я вырвался вместе с Пелием и Ифитом, остальные погибли.

Самый горячий бой шёл у дома Приама. В доме смятенье, стоны и вопли женщин. Испуганные матери и жены бродят по комнатам и целуют двери ⁰²⁰⁵ . Греки рвутся внутрь и лезут на крышу. Троянцы обрушивают на них башни, бросают черепицу, катят золоченые балки (красу древних времен) и охраняют двери. Во дворце был потайной ход, по которому Андромаха приносила Астианакса ⁰²⁰⁶ к родителям мужа. По этому ходу я проник во дворец, вбежал на крышу и присоединился к защитникам. Там была высокая башня. Мы обрушили её на врагов. Но на место погибших пришли новые отряды греков.

Вдруг появился Неоптолем (сын Ахиллес) в блестящих доспехах. (Так весной выползает змея, сменившая кожу и наевшаяся ядовитой травы.) Рядом с ним великан Перифант, Автомедонт и скиросское войско. Окружив дворец, они бросают на крышу факелы. Неоптолем в первых рядах. Двулезвийным топором он рубит порог и дверь, обитую медью. Он подобен отцу: пред ним бессильны запоры и стражи. Дверь упала. Греки разлились по дворцу, словно волны. (Так же поток, прорвавший плотину, бешено мчит, унося скот вместе со стойлами.) Рушится все. Что огонь пощадил, то захапали греки.

В середине дворца, под открытым небом был огромный алтарь. Надеясь на защиту богов, Гекуба (жена Приама) и её дочери сели к этому алтарю, обнимая статуи богов. Они жались друг к другу, как голубки во время бури.

В этот миг появился Попит (сын Приама). За ним гнался Неоптолем. Попит упал и испустил дух на глазах у Приама и Гекубы. Приам воскликнул: "Пусть боги покарают тебя, Неоптолем. Не таков был Ахиллес. Он отдал отцу тело Гектора для погребенья. Ты лжешь, что он - твой отец.". Бессильной рукой он метнул в Неоптолема копье. "Так ступай к моему отцу и расскажи ему о моих деяньях!" - ответил Неоптолем. Он приволок Приама к алтарю, левой рукой схватил за волосы, а правой вонзил в него меч. Так скончался Приам. Рок судил ему перед смертью увидеть пожар и крушенье Трои.

Меня объял ужас. Я представил на месте Приама своего отца - его ровесника. Предо мной предстала моя жена Креуса, грабёж моего дома, гибель сына -маленького Юла.

Вдруг на пороге храма Весты я увидел Елену, ту, что была рождена на гибель Трои. Она скрывалась в тайном убежище храма, так как боялась, что троянцы покарают ее за сожженный Пергам - акрополь Трои или покинутый муж отомстит ей за бегство с Парисом. Я хотел её убить, думал: "Она невредимой вернется в родные Микены, пройдет царицей в триумфе ⁰²⁰⁷, спокойно войдет в свой дом, увидит сыновей ⁰²⁰⁸ и родителей. И всё это после пролитой крови, гибели Приама и сожжения Трои. Так не бывать же тому! Пусть месть женщине не прибавит мне славы, но, покарав её, я отомщу за смерть моих близких.". В этот момент передо мной во всем величье богини встала моя мать. Она удержала мою руку: "Не безумствуй. Иди к отцу, жене и сыну. Юпитер натравил на троянцев всех богов: Нептун крушит город, Юнона заняла ворота, Минерва пугает троянцев головой Горгоны.". Я оглянулся - Троя падала, как подрубленный ясень.

Я прибежал в дом отца и хотел унести его в горы. Но он отказался: "Оставь меня. Ты молод, силён и вынослив, ты и беги! Если бы боги хотели продлить мой век, они бы сохранили мой дом. Или я покончу с собой, или меня убьёт враг. Мне не страшно лишиться гробницы ⁰²⁰⁹! Боги меня ненавидят с той поры, как я похвастал, что поимел Венеру.".

Как мог подумать отец, что я покину его!? Он хотел прибавить свою гибель к гибели Трои? Мать всеблагая! Ты провела меня сквозь пламя, сквозь копья, чтоб я увидел врагов в своём доме, чтоб на глазах у меня пали и отец, и сын, и жена! Я пожертвую собой, чтобы они не умерли без отмщенья! Я хотел броситься в бой, но меня удержала Креуса: "Если ты идешь на смерть, возьми нас с собой!". В этот момент случилось чудо: вкруг головки Юла возник светящийся венец. Мы испугались и стали заливать пламя водой. Анхиз же воскликнул: "О, Юпитер! Ты внял моим мольбам. Подтверди это знаменье!". Тут же слева прогремел гром ⁰²¹⁰ и упала звезда. Это чудо убедило его, и он согласился бежать со мной.".

Я приказал слугам собраться за городом у храма Цереры. Потом попросил отца взять наши пенаты (мне их касаться грешно: мои руки в крови), положил себе на плечи львиную шкуру, посадил на неё отца и пошел из города. Маленький Юл вцепился в мою руку, жена шла сзади. Я, который недавно не боялся толпы врагов, стал пугаться любого шума, опасаясь за свою ношу и спутников. Когда я дошел до ворот города, послышались шаги, отец крикнул: "Беги!". И я побежал. (Какой-то бог похитил мой разум). Из-за этого я лишился Креусы. Её отсутствие я заметил, только добравшись до храма Цереры. Сына, отца и пенаты я поручил друзьям, а сам пошел искать жену.

В городе жутко, сама тишина устрашает. Я нашел её ни дома, ни во дворце Приама, ни в храме Юноны. (В этот храм греки несли добычу: казну Трои, престолы богов, золотые чаши, одежду. Тут же стояли взятые в рабство матери с детьми. Добычу охраняли Одиссей и его друг - Феникс.) Я искал Креусу по всему городу, звал её, но тщетно. Вдруг предо мной предстал её призрак: "Милый супруг, не ищи меня. Всё происходит по воле богов. Не судьба тебе взять Креусу с собой. В Италии ты найдёшь новую супругу. Не плачь по любимой Креусе. Мне - дочери Приама и Гекубы, внучке Дардана, невестке Венеры - не быть рабыней греков. Прощай и храни нашего сына!".

Вернувшись к друзьям, я увидел, что к нам идут жители Трои. Когда над вершинами Иды взошел Люцифер - утренняя звезда мы двинулся в горы".

КНИГА ТРЕТЬЯ

Эней продолжает: "Всю зиму боги напоминали, что нам надо плыть в иные земли. Исполняя их волю, мы стали строить ладьи. Весной мы отплыли.

Сначала мы прибыли к фракийцам, где царствует Ликург. Пенаты наших стран дружили. В этом краю я заложил город Энеада. Около него мы устроили алтарь, на котором принесли Юпитеру быка. Рядом с алтарём рос куст кизила. Я попытался вырвать куст, чтобы покрыть алтарь зеленой листвой. Случилось чудо: из корней выступила кровь, и раздался голос: "Здесь похоронен я - Полидор. Когда Приам понял, что греки могут захватить Трою, он отправил казну города Ликургу на сохранение. Её вёз я. Когда греки захватили Трою, Ликург убил меня и присвоил золото.".

Я рассказал о чуде отцу и вождям. Все решили, что надо уходить с осквернённой земли. Мы совершили погребальный обряд над телом Полидора, насыпали большой холм и воздвигли жертвенник манам - подземным богам.

Потом мы приплыли к острову Делос, на котором родились Аполлон и Диана. Там мы вышли на берег, чтобы поклониться Аполлону. Нас встретил Аний - местный царь и жрец. Ради встречи он надел лавровый венок и повязки. Узнав Анхиза - старого друга, он пожал нам руки, заключив тем самым союз гостеприимства, и повел в свой дом.

В храме я попросил Аполлона: "Дай нам свой дом, дай новую долговечную Трою, дай потомков тем, кто спасся от греков. Скажи, куда нам идти? Где поселиться?". В ответ всё вздрогнуло: и лавр - дерево Аполлона, и окрестные горы. В храме распахнулась дверь, загремели треножники. Мы простерлись ниц. Раздался голос: "Внуки Дардана! Вас примет та земля, где возник ваш род. Там потомки Энея будут царями.". Мы стали вспоминать древние преданья. Анхиз сказал: "Колыбель нашего племени - остров Крит. Оттуда наш предок - Троян. Жители этого острова изгнали своего царя - Идоменея, а сами ушли. Теперь побережье Крита безлюдно. Переход невелик: третий рассвет мы встретим у Крита.".

Мы принесли жертвы богам: Нептуну и Аполлону по быку, ветру Борею - черных овец, ветру Зефиру - белоснежных, и поплыли. Мы прошли мимо Наксосских хребтов, оглашаемых воплем вакханок, мимо зеленых брегов острова Донус и белых от мрамора берегов острова Парос. Путь наш лежал меж Киклад - архипелага в Эгейском море.

На берегу Крита я построил город Пергам. Молодежь начала справлять свадьбы и вспахивать нивы. Но вредоносный воздух этого места вызвал мор, а звезда Сириус, появление которой вызывает жару, выжгла пашни. Анхиз приказал мне вернуться в Делос и молить Аполлона о милости. В ночь перед отплытием мне приснились пенаты, которых я вывез из Трои: "Исконный наш край не Крит, а Италия. Там родились Дардан и Иасий, от которых происходит наш род.". Я вскочил, сотворил над очагом ⁰³⁰¹ возлияние и рассказал сон Анхизу. Он понял, что ошибся, и сказал: "Кассандра называла Италию, но ей никто не верит.". И мы снова поплыли.

Как только мы вышли в открытое море, сгустились тучи и вздыбились волны. Ветер разбросал ладьи. Три дня мы блуждали во мгле. Утром четвертого дня показалась земля, и мы, спустив паруса, на веслах двинулись к ней. Оказалось, что это - острова, которые греки называют "Строфадами". После смерти прорицателя Финея, на них поселились гарпии - птицы с девичьими лицами. Гарпии все оскверняют своими испражнениям, их щеки всегда бледны от голода.

Мы вошли в гавань и увидели, что на равнине без всякой охраны пасутся коровы и мелкий скот. Мы напали на них. Долю добычи мы отдали Юпитеру и другим богам, а сами разлеглись на траве и стали пировать. Тут же налетели гарпии. Наполняя воздух хлопаньем крыльев и гнусным воплем, они похищают нашу еду и, страшно воняя, оскверняют столы. Мы укрылись в пещере, но гарпии прилетели и туда. Тогда я приказал друзьям вступить в бой с этим отродьем. Мизен затрубил в медную трубу, и мои друзья вступили в небывалую битву. Хотя удар меча не страшен гарпиям, мы их всё же прогнали. Осталась только гарпия Келено. Она сказала: "Вы, потомки Лаомедонта, а дерётесь за кусочки мяса. Вы хотите изгнать гарпий из их отечества. Так запомните мои слова: В Италию вы доберётесь, но построите город лишь после того, как голод заставит вас грызть столы.".

Мы покинули остров гарпий. Вскоре показался остров Итака и другие острова этого архипелага. Мы держимся подальше от Итаки, проклиная край, где был рожден беспощадный Одиссея. Увидев храм Аполлона на острове Левкад, мы мчимся к нему. Ладьи ставим кормой к берегу, а с их носа бросаем якоря. Выйдя на сушу, мы, первым делом, принеси жертвы Юпитеру. Затем устроили игры, как на родине. На душе стало легче. На дверь храма я повесил шит Абанта и написал стихи: "Носил побежденный грек, посвятил победитель Эней." ⁰³⁰² .

Затем мы покинули этот остров и приплыли к городу Бутрот на северо-западе Балканского полуострова. Там мне сказали, что Гелен ⁰³⁰³ Отобрал власть у Неоптолема, а Андромаха вышла за него замуж. Я решил встретится с Геленом и пошел в город. По дороге я увидел тризну: Андромаха творила возлиянья и взывала к тени Гектора. Она узнала меня, залилась слезами и завопила: "Сын богини! Ты ли это? Ты жив? Если ты мёртв, где же мой Гектор? Какую весть ты принёс?".

От волненья мой голос срывался: "Это - я, живой. Что с тобой? Как ты терпишь ложе Неоптолема?". Она опустила глаза: "Всех счастливей из нас - Поликсена ⁰³⁰⁴. Ей не пришлось делить ложе с врагами. Остальных женщин греки увезли к себе. Мне пришлось терпеть надменного юнца и рожать ему детей. Когда Неоптолем уехал в Спарту, заключать брачный союз с Гермионой (дочерью Елены Спартанской), он отдал меня Гелену, который тоже попал к нему в рабство. В Спарте Неоптолема убил Орест за то, что тот похитил его невесту. (Гермиона, была невестой Ореста.) После смерти Неоптолема Гелен получил власть над частью его царства. Эту часть Гелен назвал Хаонийскими землями в честь своего друга - Хаона и построил Пергам, как в Трое."

Вскоре подошел Гелен и повёл меня в город. Это было подобие Трои с маленьким Пергамом и мелким ручьём, именуемым Ксанф ⁰³⁰⁵ . В городе я поцеловал порог и створы новых Скейских ворот. Гелен принял меня в своих палатах. Там мы крепко выпили и хорошо закусили. Я обратился к Гелену: "Ты видишь волю Аполлона в движенье светил, в треножниках, в лаврах. Ты знаешь язык птиц и сигналы, которые даёт их поведенье. Попроси богов, чтобы мой путь был удачным.". Гелен привёл меня внутрь храма. (Я был потрясён его близостью к богу.) Там он сказал: "Преклонись пред Юноной. Ей молись и ей приноси обеты и жертвы. Во время молитвы, накинь на голову пурпурный платок, чтобы не отвлекаться. Пусть так же делают твои друзья и потомки. Плыви в Италию, но не на восточный берег - он заселён злобными греками, а на западный. Обогни Сицилию с Юга. Не лезь в пролив между ней и Италией - там путников поджидают Сцилла и Харибда. Харибда три раза в день втягивает в себя море, а потом выплёвывает его обратно. Сцилла - чудовище с лицом девы и красивой грудью. У неё тело рыбы; живот волка, хвост дельфина. Она прячется в пещере, откуда выскакивает, чтобы хватать моряков.

Близь города Кумы ты найдешь пророчицу Сивиллу. Она вещает людям судьбу. Свои предсказания она записывает на листьях дерева. Но, как только открывается дверь в её пещеру, ветер разбрасывает листья. Поэтому люди уходят ни с чем. Но ты её посети и добейся предсказаний.

Свой город ты должен основать там, где увидишь огромную белую свинью, которую будут сосать тридцать поросят.

В путь! И возвысь до небес великую Трою!".

Гелен велел принести золото, серебро, резною слоновую кость и доспехи Неоптолема (тройную золотую кольчугу и шлем с косматой гривой), а также додонские котлы ⁰³⁰⁶ . Эти дары предназначались Анхизу. Мне он подарил коней с кучером, а моим спутникам - мечи. Кроме того, Гелен пополнил нашу команду гребцами.

Перед отплытием Гелен обратился к Анхизу: "О, поимевший Венеру! Боги пеклись о тебе и дважды спасали из гибнущей Трои ⁰³⁰⁷. Не суйся на восточный берег Италии, плыви на западный.".

Андромаха подарила Юлу плащ и другие одежды с золотыми нитями. Она сказала: "Мальчик, ты так похож на Астианакса! Прими дар от той, которая была женой Гектора. Пусть они напоминают тебе обо мне.".

На прощанье я сказал: "Счастливо, друзья! Вы обрели покой: у вас свой Ксанф и своя Троя. Нас же судьба бросает из одной невзгоды в другую. Даже если я создам новое царство, мы останемся одним народом, ведь у нас один предок - Дардан, и все мы из Трои. Пусть о том не забудут потомки!".

После долгого прощанья мы поплыли. Вскоре показалась Сицилия. Но тут зашло солнце, мы сбились с пути и попали к берегу циклопов. Там мы нашли бухту. Сама она спокойная, но над ней громыхает Этна. Дым из неё до неба, он черный, и смешен с белесым пеплом. Из кратера вырываются языки огня. Гора мечет ввысь целые скалы, из неё вытекает расплавленный камень. Придавленный Этной, лежит Энкелад - один из гигантов, восставших против олимпийцев. Через трещины горы он выдыхает огонь. Когда гигант ворочается, дрожит вся Сицилия и дым закрывает небо. Всю ночь мы прятались в лесу от этого ужаса.

На рассвете из чащи вышел незнакомец. Он был изможден, в жалком рубище, плащ сколот колючками, весь в грязи, лицо обросло бородой. Он стал просить: "Светилами вас заклинаю. Увезите меня отсюда! Куда угодно! Да, я воевал с Троей. Если у вас не прошла обида за наше злодейство, утопите меня. Пусть я умру, но хотя бы от рук человека.".

О себе он рассказал: "Я рожден на Итаке, моё имя - Ахеменид, мой отец - Адамаст. Когда мы возвращались с Одиссеем из Трои, спутники забыли меня в пещере циклопа Полифема. Он ростом до неба, ужасен на вид, глух к человеческой речи. Он ест людей. Одиссей напоил циклопа чистым вином, и тот уснул. Мы помолились великим богам, по жребию назначили, что должен делать каждый, и выкололи циклопу его единственный глаз.

Рвите концы и бегите! Здесь не один Полифем, а сотня циклопов!".

Вдруг появился Полифем. Он шел к берегу, используя ствол сосны в качестве посоха. За ним следовала отара овец. Циклоп спустился к воде и смыл кровь, текущую из повреждённого глаза. Мы испугались, разрубили швартовы и, взяв грека, кинулись прочь. Полифем нас услышал и закричал. От его крика содрогнулись море и берег, загудели пещеры. На его зов сбежались циклопы. Они заполнили весь берег залива. Стоят ужасные сыны Этны, смотрят свирепо на нас. Все, как один, до небес. (Так стоят дубы в лесах Юпитера и кипарисы в рощах Дианы.) Страх гонит нас: куда угодно, лишь бы подальше. Всё же мы вспомнили наказ Гелена - не приближаться ни к Харибде, ни к Сцилле.

Тут, на счастье, подул северный ветер, и мы прошли около устья реки Пантагии и увидели город Тапс над Мегарским заливом. Затем мы миновали остров Ортигий. (Говорят, что река Алфей течет сюда из Элиды под дном моря и сливается с рекой Аретуза.) Проходя мимо каких-либо земель, мы молились местным богам. Огибая Сицилию мы прошли мимо земель, затопляемы рекой Гелор, обогнули мыс Пахин и оставили позади города Камарин, Акрагант и Селинунт. Мы проплыли между подводных скал мыса Лилибея и высадились в Дрепанском заливе. Здесь умер Анхиз - лучший в мире отец.".

На этом Эней кончил рассказ и умолк.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Утром Дидона сказала сестре - своей верной подруге: "Анна, как прекрасен гость! Как он могуч и отважен! Сразу видно, что его родила богиня. Я решила больше не вступать в брак, но вид Энея искушает меня. Но пусть подо мной разверзнется земля, пусть Юпитер свергнет меня в Эреб - в преисподню прежде, чем я нарушу закон Стыдливости! ⁰⁴⁰¹ Моя любовь принадлежит тому, кто первым со мной сочетался.".

Анна: "Ты хочешь провести молодость в тоске, лишить себя детей и даров Венеры. Нет смысла бороться с любовью. Ты позабыла, где мы живём? Вокруг враги: непобедимые гетулийцы, необузданные нумидийцев, страшные сирты, жадные кочевники баркейцы. Ты забыла, что твой брат готовится напасть на нас? С помощью троянцев ты победишь врагов. Угождай гостям. Придумывай предлоги, чтобы они задержались: мол, расшатались суда, в море бури, взошел Орион - вестник дождей; плавать опасно.".

Слова Анны помогли Дидоне забыть стыд. Она стала ходить в храмы и приносить жертвы Юноне (она управляет браками), а также Аполлону, Церере и своему отцу. Дидона с жадностью смотрит на внутренности жертв, стараясь угадать будущее. В её груди бушует пламя. Она водит Энея по городу, чтобы он видел, как он богат. Вечерами она устраивает пиры, просит Энея рассказать о Трое и слушает его с жадным вниманьем. А вечером, когда гости уйдут, она ложится на место, с которого встал Эней, и тоскует. Порой она сажает себе на колени Юла (похожего на отца) и ласкает его. Пользуясь тем, что Дидона поглощена любовью, население Тира забросило дела: юноши перестали упражняться с оружьем, прекратилось строительство.

Когда Юнона узнала о состоянии Дидоны, она сказала Венере: "Ты, со своим Купидоном, взяли богатую добычу. Она вас прославит: двое богов победили одну женщину! Давай, заключим мир, скрепив его браком. Сольем два народа. Пусть тирийка Дидона выйдет замуж за троянца Энея.".

Венера догадалась, что Юнона хочет, чтоб царство Энея было не в Италии, а в Ливии, но ответила скромно: "Я - не дура, чтобы враждовать с тобой. Однако сомневаюсь, что Судьба и Юпитер допустят такое. Ты - жена Юпитера, ты и начинай.".

Юнона: "Эней с Дидоной собрались на охоту. Я обрушу на охотников бурю. Все разбегутся, а Эней с Дидоной укроются в пещере. Там совершится их брак.". Венера не стала спорить, но в душе посмеялась над этой уловкой.

На следующий день, как только Аврора покинула ложе Океана, из города выехали егеря с собаками, сетями и пиками. За ними выехала Дидона (на ней пурпурное платье с золотой застежкой, сидонский плащ с расписной каймой; за плечами золотой колчан, в волосах золотая повязка). Следом вышли троянцы. Своей красотой Эней затмевал всех. Когда охотники приблизились к лесу, громкий рокот потряс потемневшее небо, и пришла туча с градом. Свита разбежалась. Эней и Дидона оказались вдвоем в пещере. По сигналу Юноны вспыхнул огнями эфир, окрестные горы огласились воплями нимф. Забыв о добром имени, Дидона отдалась Энею. Чтобы прикрыть стыд, она назвала это браком.

(Когда Земля разозлилась на богов, она родила Кея, Энкелада ⁰⁴⁰² и Молву. Молве она дала быстрые ноги и лёгкие крылья. У молвы столько же зорких глаз, чутких ушей и говорливых ртов, сколько перьев. Молва никогда не спит. Нет на свете зла, проворней Молвы. Сперва она робко жмётся к земле, но, по мере перехода от человека к человеку, крепнет и вырастает до неба. Она любит ложь, но подчас говорит правду.)

Молва мгновенно разнесла весть о связи Дидоны с Энеем. Она говорила, будто Эней и Дидона проводят время в распутстве, позабыв свои царства. Эти слухи дошли до Ярба. Он взмолился: " Юпитер! Ты слеп или слаб? Я позволил Дидоне построить город и дал ей земли под пашню, а она отказалась выйти за меня замуж и отдалась Энею. Теперь этот новый Парис с умащенными кудрями владеет тем, что должно принадлежать мне! Где справедливость!? Выходит, что мы зря несли дары в твои храмы.".

Юпитер услышал мольбу Ярба и послал Меркурия с приказом Энею немедленно плыть дальше: "Мать спасала его не для того, чтобы он прохлаждался в Тире. Он должен основать в Италии вечную державу. Потомки троянцев должны подчинить весь мир!". Меркурий надел золотые сандалии (их крылья носят его с быстротой ветра), взял жезл, которым он выводит людей из подземного царства и низводит их туда, а также усыпляет и будит, и помчался выполнять задание. Достигнув Атланта, Меркурий на миг замер около деда ⁰⁴⁰³ и помчался дальше со скоростью птиц, которые кружат около утесов, богатых рыбой. В Тире он увидел, что Эней строит дома, а сам разряжен, как валютная проститутка: меч усыпан яшмой, пурпурная шерстяная накидка пылает. (Эту накидку Энею подарила Дидона. Она сама соткала её.) Меркурий упрекнул Энея: "Ты забыл свои обязанности! Вали отсюда немедленно!". Эней онемел, волосы встали дыбом. "Что делать? Как сказать об этом Дидоне?". Но, с богом не спорят, и он приказал готовить флот к отплытию.

Когда Молва донесла Дидоне, что троянцы хотят уплыть, она стала метаться, как вакханка. Энею она сказала: "Ты надеялся уплыть незаметно! Неужели тебя не удержат ни любовь, ни пожатие рук, которое скрепило наш союз. Заклинаю моими слезами, твоей правой рукою, ложем нашей любви, недопетой брачной песней: Если я тебе хоть немного мила, опомнись! Из-за тебя я стала ненавистна кочевникам, ливийцам и даже моим тирийцам. Ты сгубил мой Стыд и мою Славу. Ты обрекаешь меня на смерть. Если бы я успела хотя бы зачать от тебя ребенка! Если бы рядом со мной бегал маленький Эней, я бы не чувствовала себя покинутой.".

Эней опустил глаза: "Я ценю всё, что ты для меня сделала, и буду помнить тебя до тех пор, пока жив. Я не хотел уезжать, но Меркурий принёс приказ Юпитера. Перестань мучить себя и меня.".

Дидона оглядела Энея с головы до ног: "Нет, ты - сын не богини, и род твой не от Дардана. Тебя родили горы Кавказа, а вскормила тигрица! Ты меня не жалеешь. Тебя не тронули мои слёзы. Я подобрала тебя, занесенного бурей на берег, я разделила с тобой царство, я вернула тебе флот и друзей, а ты … .

Так, значит, забота о тебе не дает покоя богам?! Что ж, я тебя не держу! Уплывай, убегай! Но я верю, что свой конец ты найдешь средь диких скал и не раз назовешь моё имя. Я буду преследовать тебя с черным факелом, а когда умру, это будет делать моя тень!".

Эней мучился, но, повинуясь богам, готовил флот к отплытию. Со всех улиц троянцы бегут к морю, спешат сдвинуть ладьи в воду, несут весла из свежесрубленных деревьев. (Они похожи на муравьёв, собирающих зерна. Помня о зиме, они несут в муравейник запасы. Черный строй идет по узкой тропинке и тащит добычу. Одни, толкая плечами, катят крупное зерно, другие подгоняют ленивых.)

Бедная Дидона! Она стонала, глядя, как троянцы готовятся к отплытию. Смиряя гордость, она вновь и вновь со слезами молила Энея. Она обратилась к сестре: "Спроси Энея, почему он не слышит мои мольбы? Почему спешит? Я не прошу его остаться навсегда. Жалкой отсрочки прощу, чтобы утихло моё безумье.". Много раз Анна повторяла Энею мольбу Дидоны, но он непреклонен - бог и судьба запрещают ему поддаться уговорам. (Так ветры с альпийских вершин нападают, порой, на столетний дуб. Дуб скрипит, с него облетают листья, но стоит.)

От горя Дидона стала звать смерть. Всё побуждало её исполнить этот страшный замысел: Возлагая дары на алтарь, она увидела, как вино превратилось в кровь ⁰⁴⁰⁴ . Из храма Сихея послышался зов усопшего мужа, на крыше её дворца ночами плакал филин. Она вспомнила сон: за ней гонится свирепый Эней, а она одна бредёт по дороге и ищет тирийцев. Ей снились два Солнца в небе и два семивратных города. Снилось, как Пенфей ⁰⁴⁰⁵ преследует вакханок, и как мать Ореста ⁰⁴⁰⁶ с факелом и змеёй гонится за сыном. (Душе, сломленной болью, не под силу бороться с безумьем.)

Дидона сказала сестре: "На краю Африки, там, где солнце погружается в Океан, где Атлант держит небосвод, живет жрица. У неё есть мёд и снотворный сок мака. Она способна останавливать реки, изменять движение звезд и вызывать тени из Орка. Она может заставлять Землю стонать, а вязы спускаться по склонам. Самое главное: она умеет вселить любовь и избавить от любви. Сделай, как приказала жрица: сложи во дворе костер, а я брошу в него всё, что напоминает об Энее.".

Анна не могла догадаться, что этот обряд должен скрыть смерть Дидоны. Она не ждала, что сестра будет мучиться сильней, чем после смерти Сихея. И вот, посредине дворца под открытым небом сложен костер из смолистых ветвей и дубовых поленьев. Он украшен плетеницами и погребальной листвой. Дидона бросает в костёр одежды Энея, его меч и его бюст, отлитый из воска. Вкруг костра алтари. Жрица распустила волосы и три раза призывает сто богов. Она зовёт Хаос и Эреб с трехликой Дианой-Гекатой ⁰⁴⁰⁷. Затем она кропит дворец водой Аверна. Берет ядовитые травы, которые срезала медным ⁰⁴⁰⁸ серпом при луне, и нарост со лба новорожденного жеребенка ⁰⁴⁰⁹ . Рядом царица держит священную муку. Она разула одну ногу и распустила завязки на одежде. Она зовет в свидетели звезды и молит богов мстить вероломным в любви и заботится о тех, кто обманут.

Опустилась ночь. Сон успокоил утомленных людей. Уснули рощи, утихли волны, смолкли луга, поля, стада и пестрые птицы. Только Дидона не спит. Нет ей покоя ни днём, ни ночью. В ней кипят любовь и гнев. Она думает: "Что делать? Искать мужа среди прежних женихов? А, может, бежать к Энею? Но кто меня пустит? Я помогла троянцам, но они вероломны и не способны на благодарность. Лучше умереть!".

В это время Эней спокойненко спал на корме своей ладьи. Ему приснился Меркурий со словами: "Ты, блин, дрыхнешь, а беда близко. Дидона решила покончить с собой. Но прежде, она отомстит тебе. Как только проснётся Аврора, море вспенится от весел её ладей, а берег озарится факелами её воинов. Медлить не смей! Отплывай!". Эней вскочил и заорал: "Подъём! По местам стоять! Отчаливай! Поднять паруса!". Берег вмиг опустел. Он выхватил меч и перерезал причальный канат.

С первыми лучами зари Дидона поднялась на башню и увидела, что троянцы втекли. Она стала бить себя в грудь и рвать волосы. Она стонала: "Гадюка Эней надо мной посмеялся! Вот она - клятва, вот она - верность! Я могла его растерзать, убить Юла и его спутников, сжечь лагерь троянцев и их ладьи, но пожалела его. Солнце, Юнона, Геката, Диры - божества смерти, услышьте мои мольбы! Если по воле Юпитера клятый Эней должен достигнуть Италии, пусть на него нападёт отважное племя, пусть он станет изгнанником и просит милостыню, пусть он увидит гибель своих друзей, пусть не насладится властью, пусть до срока умрет и лежит не зарытый. В последний мой час я обращаюсь к вам с этой последней мольбой. Тирийцы, вы должны вечно ненавидеть Энея, его потомков и весь его род. Пусть появится мститель, который огнем и мечом накажет троянцев!".

Затем Дидона позвала Барку (кормилицу Сихея) ⁰⁴¹⁰ : "Милая няня, скажи моей сестре, чтобы она омылась проточной водой и принесла мне все, что велела жрица. Я хочу сжечь образ коварного троянца.".

Страшный замысел гонит несчастную Дидону. Она не помнит себя, её взор блуждает, глаза покраснели, на щеках бледные пятна. Она всходит на костер и обнажает меч, который ей подарил Эней. Увидев знакомое ложе, она воскликнула: "Ложе! На тебе я узнала счастье! Теперь прими мою душу. Я создала могучий город и отомстила за убитого мужа. Всё было бы хорошо, если бы не троянцы! Пусть Эней увидит мою смерть - она будет ему зловещим знаменьем!". И она ударила себя мечом.

Дворец наполнился воплями, причитаниями, стоном и плачем женщин. Казалось, что рушатся весь Тир. На крики прибежала Анна. Увидев умирающую сестру, она расцарапала себе лицо и, ударяя кулаками в грудь, закричала: "Вот что ты задумала! Вот для чего сложили костёр! Погубив себя, ты погубила меня и свой народ.". С этими словами Анна взошла на костер и обняла сестру. Дидона попыталась что-то сказать, но воздух, свистя, выходил из груди сквозь зиявшую рану. Трижды она пыталась подняться и трижды падала со стоном.

Юнона сжалилась над Дидоной и послала Ириду дать свободу её душе. Ирида отогнала Прозерпину (жену Плутон, царицу подземного мира), которая хотела унести Дидону в Тартр, и срезала золотистую прядь волос Дидоны. В результате Дидона умерла не как самоубийца.

КНИГА ПЯТАЯ

Эней увидел пламя костра и догадался, что гибнет Дидона. Мрачные предчувствия наполнили его грудь. И точно, как только берег скрылся из глаз, над головой беглецов собрались тучи. Палинур (кормчий) приказал налечь на вёсла. Энею он сказал: "При такой непогоде мы не доплывем до Италии. Ветер стал встречным. Давай, повернём во владения Эрикса ⁰⁵⁰¹. Там есть надежные гавани. Путь я найду по звездам ⁰⁵⁰² .". Эней: "Что ж, поверни! Место знакомое - там похоронен Анхиз.". Кормчий повернул, и троянцы поплли к берегу. Встречать троянцев вышел Акест ⁰⁵⁰³ (в руке копья, на плечах шкура ливийской медведицы). Он помнил о родстве и почтил троянцев дарами.

Утром Эней залез на курган и стал вещать: "По воле богов мы опять у могилы Анхиза. Справим тризну и будем молить богов, о том, чтобы в будущем мы совершали этот обряд в своём храме, в своём городе. Акест подарил по два быка на каждую ладью. Призовите к трапезе своих пенатов и богов, которых почитает Акест. Через девять дней ⁰⁵⁰⁴ я устрою состязания в честь Анхиза.". Эней надел венок из мирта. То же сделали все троянцы. На могиле Анхыза Эней сотворил возлияние: вылил на могилу по две чаши неразбавленного вина, молока и крови. В этот момент из гробницы появилась змея. Переползая с алтаря на алтарь, она отведала все яства и скрылась в гробнице. Эней не понял, кто это был: то ли дух данного места, то ли слуга Анхиза, но продолжил обряд: заколол по паре овец, свиней и быков и полил землю вином. Троянцы зарезали быков и нажрались шашлыка.

Настал девятый день. Первыми состязались суда ⁰⁵⁰⁵. "Китом" командовал Мнесфей, "Химерой" - Гиас, "Кентавром" - Сергест, "Сциллой" - Клоант. Капитаны в ярких одеждах с золотыми украшениями стоят на кормах. Гребцы увенчаны свежей листвой тополя. Их голые плечи, натертые маслом, блестят.

Громко пропела труба, и ладьи рванулись. (Так вылетают из-за решетки парные упряжки. Кучера с бичами наклонились к крупу коней. Зрители криком и рукоплесканием ободряют любимцев. Шум разлетается во все концы.)

Первым несется Гиас, за ним Клоант (хоть гребцы его лучше, но тяжесть грузного судна замедляет ход.) Сзади них Мнесфей и Сергест. Когда Гиас приблизился к мете (месту разворота в обратный путь), он крикнул Меноту-кормчему: "Что же ты правишь в обход? Ближе бери, чтобы весла задевали утес!" Но кормчий, опасаясь подводных скал, не стал приближаться к утёсу. Гиас опять: "Куда ты прёшь? К скалам сверни!".

Клоант прошел между скалой и судном Гиаса и вырвался вперёд. Сердце Гиаса переполнилось обидой, он сбросил Менота в море и встал на его место. Престарелый Менот с трудом вынырнул и медленно поплыл к утёсу (ему мешала одежда). Добравшись до него, он долго изрыгал из груди соленую воду. Троянцы смеялись.

Когда Гиас замешкался, у отставших появилась надежда обогнать его. Сергест рванулся, но не смог обойти Мнесфея. Суда шли борт о борт. Мнесфей обратился к гребцам: "Братья, дружнее! Я не надеюсь прийти первым; главное - не последним!". Гребцы налегли на весла; ладья задрожала от рывков, дыханье разрывает грудь, губы сохнут, пот струится ручьями. Им помог случай: Сергест пошел ближе к мете и налетел на утес. Удача прибавила силы Мнесфею. Его ладья летит. (Так, летит голубка, когда страх гонит её из пещеры.) Он обогнал Гиаса, оставшегося без кормчего, и старался догнать Клоанта. И догнал бы, но Клоант пообещал Нептуну белоснежного тельца ⁰⁵⁰⁶, и Нептун толкнул "Сциллу". Клоант стал первым.

На каждую ладью Эней выдал по три быка, вино и талант ⁰⁵⁰⁷ серебра. Капитанам он выдал личные награды: Победитель Клоант получил златотканый плащ. На кайме этого плаща изображено, как Ганимед ⁰⁵⁰⁸ гонит оленей в рощах горы Ида и как орёл уносит его в поднебесье. За второе место Мнесфей получил трёхслойную кольчугу из золотых колец. Третья награда - два медных блюда и серебряные кубки с драгоценными камнями.

В это время подползал Сергест, которому удалось снятия со скал. Его осыпали градом насмешек. Как змея, раздавленная колесом повозки, извивается, но не может сдвинуться с места. Так же плыла неуклюжая ладья Сергеста. Только подняв парус, ему удалось войти в гавань. Эней был рад, что ладья не погибла и спутники целы. Он одарил и Сергеста - дал ему Фолою, рабыню с Крита, мать двоих близнецов, искусную в рукоделии.

На соревнование бегунов пришли Нис с Эвриалом (юным красавцем, любовником Ниса), Диор, Салий, Патрон, Гелим, Панопей и другие (имена их забыты). Эней сказал: "Я награжу всех: каждому дам два кносских копья и двулезвийный топор с серебряной насечкой. Победители получат особые награды. Первый - коня в драгоценной сбруе, второй - колчан из страны амазонок с фракийскими стрелами, третий - аргосский шлем.".

Бегуны встали на старт и по сигналу помчались, как град из тучи. Вперёд вырвался Нис, он мчится быстрее ветра и молнии. Вторым бежит Салий, третьим - Эвриал. За Эвриалом - Гелим; за его спиной Диор. У самого финиша Нис поскользнулся и упал. Чтобы помочь любимому Эвриалу, он бросился под ноги Салия. Салий споткнулся об него и тоже упал. В результате, первым к финишу пришел Эвриал. Вторым был Гелим, третьим - Диор. Салий потребовал награды себе, поскольку его остановили хитростью. Но толпа была за Эвриала. (Доблесть милее вдвойне, если доблестный красив.) За Эвриала выступил и Диор (если бы победителем признали Салия, он бы лишился награды).

Эней решил: "Порядка наград никто не изменит, но я одарю невиновного в неудаче.". С этими словами он поднес Салию мохнатую шкуру льва с золотыми когтями. Увидев это, Нис сказал: "Если ты жалеешь упавших, то награди и меня. Я бы был первым, если бы не упал.". Добрый Эней приказал принести ему щит, изготовленный Дидимаоном.

Когда бег завершился, Эней возгласил: "Все, в ком жива отвага, чье сердце не знает страха, приходите, обвязав кулаки ремнями!". Он назначил награды: Победителю - бык в золотых повязках и лентах, побеждённому - драгоценный шлем и меч.

Первым вышел Дарет. Он сражался с Парисом. Он же в кулачном бою над могилой Гектора сбил с ног огромного Бутеса, который до того не знал поражений. Гордо подняв голову, Дарет встал так, чтобы все видели его могучие плечи и руки. Никто не посмел выйти на бой с ним. Троянцы потребовали наградить Дарета.

Акест упрекнул тринакрийца Энтелла: "Как ты можешь терпеть, чтобы Дарет взял награды без боя?!". Энтелл бросил на поле ремни Эрикса из бычьих шкур, с нашитым на них свинцом и железом. Он объяснил: "В этих ремнях Эрикс сражался с Геркулесом. Потом эти ремни носил я. Но сейчас я стар, и они мне не по силам. Уравняем борьбу: я буду без ремней, и Дарет снимет свои.". Эней вынес две пары одинаковых ремней, чтобы оба имели равное оружие. Энтелл сбросил одежду и вышел на поле.

Бойцы встали на носки и подняли руки, чтобы защитить лицо. Начался бой. Молодой силен проворством и крепостью ног, старый - весом и мощью рук, но его ноги дрожат, и мучит одышка. Много ударов они нанесли друг другу, много раз кулаки опускались на ребра, скулы трещат под градом ударов. Энтелл, не двигаясь с места, зорко следит за врагом, избегая его кулаков. Дарет пытается найти слабое место и рыщет, как воин, стремящийся взять неприступный город. Энтелл ударил правой рукой сверху вниз, но Дарет увернулся. Истратив все силы, Энтелл рухнул. (Так со скал рушатся старые, дуплистые сосны.) Троянцы вскочили от радости, тринакрийцы - в тревоге.

Акест поднял друга. От паденья герой не утратил отваги и пыла. Он снова рвется в бой (гнев прибавил ему силы). Он гонит Дарета по всему полю, наносит удар правой рукой и тотчас же левой, не отпускает врага ни на миг, удары сыплются, как град. У Дарет подгибаются колени, по лицу льётся кровь, голова болтается, вместе с кровавой слюной он выплевывает зубы.

Эней прервал бой. Шлем и меч он отдал друзьям Дарета, а быка Энтеллу. Гордый Энтелл сказал: "Знайте, троянцы, что Эней спас Дарета от смерти.". Затем он ударил быка так, что проломил ему череп, и произнёс: "О, Эрикс! Эту жертву я приношу тебе! Теперь, победив, я расстанусь со своим искусством.".

Мишенью для стрелков Эней сделал голубку, привязанную к верхушке мачты. Жребии опустили в медный шлем. Стрелять первым выпало Гиппокоонту, вторым - Мнесфею (победителю в гребле), третьим - Эвритиону, последним - старику Акесту. Гиппокоонт попал не в голубку, а в мачту. Стрела Мнесфея разорвала льняную верёвку, и голубка взлетела. Эвритион убил летящую птицу. Для Акеста мишени не было, и он пустил стрелу в воздух. Случилось чудо - летящая стрела загорелась. Словно гром поразил всех присутствовавших. Они стали молиться, чтобы боги отвратили беды, которые сулит эта примета. Только Эней не испугался: "Юпитер послал это знаменье, чтоб я почтил Акеста больше всех. Прими, Акест, кувшин Анхиза, украшенный самоцветами.". Затем он возложил на его голову лавровый венок и объявил победителем. Мнесфей получил вторую награду, Гиппокоонт - третью ⁰⁵⁰⁹.

Затем выступила конница. Демонстрируя умение управлять конями, выехали три турмы юношей. Впереди каждой юный вождь, за ним двенадцать отроков. По обычаю, они коротко стрижены, у каждого два кизиловых дротика, легкий колчан, на шее золотая цепь ⁰⁵¹⁰. Первую турму возглавляет Приам, названный именем деда. Пред второй красуется Атис. Юл гарцует перед третьей. Он прекраснее всех. Под ним сидонский конь, который подарила ему Дидона. Остальные юноши на тринакрийских конях. После парада началась имитация битвы. Конники разделились на две команды, которые разъехались в разные концы поля, а потом поскакали друг на друга, наставив копья. Юноши то убегали, то сходились. Они были похожи на играющих дельфинов. (Такие состязанья Юл сделал регулярными после того, как построил город Долгая Альба. Рим принял этот обычай, его называют "троянские игры".)

Троянки собрались отдельно. Они мечтают о городе, им претит даже мысль о море. Этим воспользовалась Юнона. Она послала к ним Ириду, с тем, чтобы та навредила троянцам. Ирида прикинулась старушкой и сказала: "Семь лет мы таскаемся по морям, пытаясь достичь убегающую Италию. Кому это надо?! Во сне мне Кассандра сказала, что новая Троя должна быть здесь. Здесь жил наш брат Эрикс, здесь нас радушно встретил Акест. Сестры! Поджигайте ладьи - они сулят нам несчастья!". Она схватила горящую головню и бросила её на ближайшую ладью. Троянки колебались. Чтобы подтолкнуть женщин, Ирида раскрыла блестящие крылья и вознеслась к небесам. Женщины, потрясенные знаменьем, хватают огонь из очагов и бросают его на ладьи.

Увидев дым. Юл помчался на берег и закричал: "Что вы творите? Вы жжёте свои ладьи!". За ним прибежали Эней и другие троянцы. Женщины опомнились, им стало стыдно, они разбежались и спрятались. Пожар продолжался. Вода не помогала: огонь тлел в пакле. Эней обратился к Юпитеру: "Всемогущий бог! Спаси жалкое достоянье троянцев! Если же я тебе ненавистен, убей одного меня!". В ответ грянул гром и начался ливень, потушивший огонь. Погибли лишь четыре ладьи.

Эней долго не мог решить, то ли плыть дальше, то ли осесть в Сицили. Его утешил мудрый Навт: "Сделай здесь город "Акеста" и оставь в нём тех, чьи суда сгорели, стариков, старух и трусов." Ночью тень Анхиза сказала Энею: "Послушай Навта: возьми только молодых, так как в Италии тебе придётся воевать с народом суровым и диким. И, ещё. Спустись ко мне в подземный мир. Я нахожусь среди праведников - в светлом Элизии.".

Утром Эней раздул огонь, тлевший под золой у алтаря пергамского лара, насыпал на алтарь полбу и сжег много благовоний. Потом он позвал своих спутников и рассказал им о своём сне. Все согласились, что надо следовать совету Навта. Первым делом они составили список тех, кто хочет остаться ⁰⁵¹¹, а затем принялись за работу. Уезжающие стали чинить повреждённые суда, делать новые вёсла и снасти. Эней же обвёл плугом границу будущего города и назначил по жребию строителей домов. В первую очередь на самом высоком месте был заложен храм Венеры и Эрикса. Могилу Анхиза Эней окружил священной рощей и приставил к ней жреца.

Девять дней народ пировал, заваливая алтари жертвами и слезами - троянцы прощались друг с другом. Эней утешал остающихся тем, что Акест будет заботится о них. Перед отплытием Эней приказал принести в жертву Эриксу трех быков, а Бурям ⁰⁵¹² - овцу. Суда отплывали в строгом порядке. На носу главного с чашей в руках стоял Эней в венке из веток оливы. Он бросал в волны части закланных жертв и лил вино.

Венера обратилась к Нептуну: "Юнона по-прежнему зла на троянцев, хотя с того времени, когда Парис обидел её, прошло много лет. Её не смирит ни Рок, ни воля Юпитера. Мало ей было отнять у них город, она не даёт покоя тем, немногих, кто уцелел. Она вторглась в твоё царство и с помощью Эола устроила бурю. Недавно она подговорила троянок сжечь флот Энея. Помоги Энею. Пусть он доберётся до Тибра.".

Нептун: "Я всегда с тобой - ведь ты рождена в моих водах. Я забочусь о троянцах не только на море, но и на суше. Помнишь, как реки Ксанф и Симоент преследовали Ахиллеса, как я накрыл облаком и унес Энея, когда он вступил в неравны бой с Ахиллесом ⁰⁵¹³ . Я помогу троянцам доплыть до цели. Погибнет лишь один.". Кончив речь, он впряг коней в золотую упряжь, взнуздал их пенной уздой, и покатил в лазурной колеснице. Море перед ним стелется гладкой равниной, уходят тучи. Его окружают дельфины, Палемон, Главк, Форк, Тритон и морские нимфы.

Флотилию Энея возглавляла ладья Палинура. Посреди ночи, когда гребцы спали на своих скамьях, Сон принял вид Форбанта и сказал Полинуру: "Нас несет теченье, ветер спокойный. Отдохни хоть немного, а я заменю тебя у руля.". Полинур не поддался: "Мне ли не знать, как обманчиво море! Я не могу вверить судьбу Энея вероломному ветру.". Но Сон взмахнул над его головой веткой, смоченной водой Леты ⁰⁵¹⁴ , и Полинур уснул. Сон сбросил Полинура в пучину и смылся. Лишь около утесов Сирен ⁰⁵¹⁵, Эней заметил, что потерял кормчего и стал править сам.

%%%%%

КНИГА ШЕСТАЯ

Флот Энея подошел к городу Кумы. Молодежь высыпала на песок. Высекают семена огня, скрытые в жилах кремня, собирают дрова. Эней же пошел искать Сивиллу. В роще Гекаты он обнаружил златоверхий храм Аполлона. Этот храм построил Дедал. Он здесь приземлился, улетев из царства Миноса. В этом храме он оставил свои крылья. На одной створке дверей храма изображен Андрогей ⁰⁶⁰¹ и его убийцы в тот момент, когда они вынимают из урны жребий - кому идти на смерть. На другой створке показано, как бык уносит Пасифаю, воспылавшую к нему страстью, и плод их любви - Минотавра (человека с головой быка). Здесь же изображен Лабиринт - дворец, из которого невозможно найти выход. Только когда Дедал (строитель дворца) надоумил Ариадну дать нить своему возлюбленному - Тесею, тот выбрался наружу. Дедал хотел изобразить и Икара, но скорбь сковала его руки.

На склоне Эвбейской горы зияет пещера. В ней сто отверстий, из которых разносятся прорицания Сивиллы. Как только Эней подошел к пещере, Сивилла воскликнула: "Гони жертвы! С тебя семь бычков и семь отборных ярок.". Она стала метаться, как вакханка, и предрекла: "Теперь ты избавлен от опасностей в море, но они ждут тебя на суше - Юнона продолжит гнобить троянцев! Вы придёте в Италию. Там будут грозные битвы из-за твоего брака с местной девкой. Путь к спасению ты найдёшь в городе греков.".

Эней: "Не пугай - не такое видали! Лучше своди меня в преисподню - повидаться с отцом. Ведь туда ходили Орфей, Тесей, Геркулес и Поллукс (брат Кастора). Понимаю, все они - люди не простые, но и я не пальцем делан, я - потомок Юпитера!".

Сивилла: "Спуститься туда не трудно, трудно вернуться. Но если ты не боишься, пойдём. Для прохода живьём в царство мёртвых нужна ветка с золотыми листьями. Она спрятана в роще Прозерпины. Если судьба, ты легко сорвёшь эту ветку, если нет - её не взять никакой силой, не отрубить даже железом. Не бойся - Прозерпина тебя не накажет, так как на месте сорванной ветки вмиг вырастает другая.

Пока ты тут крутишься, труп твоего друга лежит на берегу, оскверняя ладьи. Его надо похоронить.".

Эней вернулся на берег и увидели труп Мизена. Мизен был искусным трубачом: он лучше всех умел сзывать воинов и вдохновлять их на битву. Он ходил в бой с Гектором, а когда тот погиб, стал служить Энею. В конце концов он зазнался и вызывал богов состязаться. За это Тритон сбросил безумца в море. Друзья Мизена с воплем окружили его тело и стали строить погребальный алтарь.

Эней работал наравне со всеми, но думы не покидали его: "Жрица правильно предсказала смерть Мизена. Вероятно, и про золотую ветвь не врала. Но как её найти?". Вдруг перед ним появилась пара голубок - спутниц его матери. Эней последовал за ними. Голубки привели его к смрадному Аверну ⁰⁶⁰² и уселись на дерево с золотой ветвью. (Как зимой на голом дереве блещут шафранные ягоды омелы, так блистали золотые листья на темном падубе.) Эней отломил золотую ветвь и унес её в обитель Сивиллы.

В это время троянцы правили обряд над прахом Мизена: Сложили высокий костер из дубовых стволов и смолистых веток. Костёр со всех сторон оплели зеленью, а пред ним вкопали ряд кипарисов. Труп Мизена вымыли кипятком, намазали маслом, положили на костёр, накрыли алым покрывалом и сожгли. После того, как костёр прогорел, залили пепел вином. Кориней собрал обгоревшие кости в бронзовую урну, веткой оливы трижды окропил собравшихся чистой водой и произнес: "прощай". У подножья горы, что доныне носит имя Мизена, троянцы насыпали курган и возложили на него трубу, весло и доспехи Мизена.

Перед входом в пещеру Сивиллы глубокий провал. Путь к нему преграждают озеро и темная роща. Дыханье бездны отравляет всё вокруг. Даже птицы над ней не летают. К этому месту жрица привела четырех быков с черными спинами, полила их головы вином и вырвала у них волоски между рогов. Эти волоски она сожгла на священном огне, призывая Гекату. Троянцы перерезали быкам горло и собрали кровь в чаши. Эней заколол черную овцу в жертву Ночи и Земле, а корову - Прозерпине. Ночью троянцы соорудили алтари Плутону. На огонь этих алтарей они положили цельные туши быков, щедро полив их елеем.

Когда стало светать, произошло землетрясение и послышалось завывание собак. Это говорило о приближении Гекаты. Сивилла воскликнула: "Эней, возьми меч. Держись, тут нужны отвага и твердое сердце!". Сказав, она бросилась в провал. Эней последовал за ней.

У входа в подземное царство на одном пороге ютятся Скорбь, Заботы, Болезни, Старость, Страх, Нищета, Позор, Голод, Злобный Советчик, Муки и Тягостный Труд, а на другом - Смерть, Сон, Злобная Радость, Война и Распря. Там стоит огромный вяз. Под каждым его листом притаились тени чудовищ: Сцилла, кентавры, Бриарей, Лернейской дракон, Химера, трехтелые великаны, гарпии. Эней выхватил меч и, если бы Сивилла не сказала ему, что это - бестелесные тени, стал рассекать пустоту.

Дальше дорога вела к реке Стикс. На реке перевозчик - мрачный и грязный Харон. Он стар, но силён. Его лицо обросло клочковатой седой бородой, глаза горят, плащ завязан узлом. Он гонит лодку шестом и парусами. К берегу страшной реки стекаются толпы умерших. (Их так много, как осенью опавших листьев и птиц, улетающих в тёплые края.) Все умоляют Харона перевезти их, но он берёт не всех, а некоторых, вообще, прогоняет. (Харон перевозит лишь похороненных, а те, кто не был погребен, ждут переправы сто лет.)

Эней увидел Палинура и спросил: "Кто виноват в твоей смерти? Ведь Аполлон обещал, что ты приплывёшь в Италию!". Палинур: "Аполлон не соврал. Я добрался до цели, но тут же погиб - дикари напали на меня, как только я доплыл до берега. Ныне ветер и волны катают меня по песку. Заклинаю тебя дневным светом, небом, памятью твоего отца и надеждой на сына. Отыщи Велийскую гавань и похорони моё тело. Или (ты всё можешь) переправь меня через Стикс, чтобы я обрел мирный приют после смерти.". Сивилла возмутилась: "Как ты посмел непохороненным прийти к Стиксу! Нельзя изменить решенья богов! Но утешься: знаменья заставят твоих убийц воздвигнуть над тобой холм и приносить тебе жертвы. И это место получит твоё имя.".

Когда Сивилла с Энеем подошли к реке, Харон закричал: "Здесь место только теням. Я возил живых, но это кончилось плохо: Геракл вывел на землю Цербера, а Пирифой с Тесеем пытались увести Прозерпину.".

Сивилла: "Не боись. Просто Эней хочет увидеть отца. Узнаёшь золотую ветвь?". Харон смирился, выгнал из лодки души, которые в ней сидели, и принял Энея с Сивиллой. Утлый челнок застонал под тяжестью живых людей и набрал много воды, но Харон перевёз их и высадил на илистый берег в камыши.

Выбравшись из камышей, Эней и Сивилла подошли к пещере. Вход в неё охранял Цербер - огромный пёс с тремя головами и змеями на шее. Сивилла бросила ему лепешку со снотворной травой. Голодный пёс сожрал лепёшку и уснул. Путники пошли дальше.

Вскоре Эней услышал плач. Это плакали души младенцев, которых Рок унес в могилы в начале жизни. Рядом находилась обитель тех, кто погиб от лживых наветов. Здесь судит Минос: он тянет жребии из урны и расспрашивает о прожитой жизни. Дальше - унылый приют для самоубийц. (О! Как они бы хотели вернуться к свету и опять терпеть труды и лишенья!)

Затем путники вышли на поля скорби. Здесь лес из мирта ⁰⁶⁰³ укрывает души тех, кого извела любовь. Но смерть не избавила их от мук. В этом месте Эней увидел многих известных женщин, и с ними Кенея ⁰⁶⁰⁴ . Тут же блуждала тень Дидоны. Троянский герой увидел лишь неясный образ. (Так, в новолунье путник, глядя на небо, не знает, виден ли месяц или только кажется.) Эней заплакал и ласково спросил: "Неужели ты умерла из-за меня? Клянусь всем, что священно в подземном царстве, я покинул тебя не по своей воле. Меня погнали веленья богов. Я не думал, что принесу тебе столько страданий! Не беги от меня! Дай на тебя наглядеться!". Но она отвернулась, и, будто не слыша, стояла твердая, словно кремень или холодный марпесский мрамор. А потом убежала, не простив, не смирившись. Она скрылась в лесу, где ее первый муж отвечал ей любовью на любовь. Эней долго смотрел вслед Дидоне, потрясенный ее жестокой судьбой.

На равнине, где нашли приют прославленные воины, Энею встретились греки - участники похода на Фивы, и троянцы, павшие в битвах. Тени обступили Энея, но, увидев приближение греческой рати во главе с Агамемноном, убежали.

Вдруг появился Деифоб. Он изувечен: лицо истерзано пыткой, руки в крови, оба уха отрезаны, на месте ноздрей раны. Всё же Эней его узнал и окликнул: "Славный Деифоб, кто тебя изувечил? Около Ретейского мыса я воздвиг холм над пустой могилой (в ней только твоё имя и твои доспехи). Трижды я воззвал к твоим манам, но твой труп не появился.".

Деифоб: "Меня погубила Елена, которая после гибели Париса стала моей женой. Как только мы заволокли греческого коня в Трою, она устроила вакханалию, а сама поднялась на возвышенность и стала сигналить грекам факелом. В это время я спал. Эта славная жена воспользовалась моим сном и унесла из дома всё оружие. Затем она впустила Менелая и Одиссея. О, боги, если не грех просить вас о мести, воздайте грекам за моё бесчестье!".

Они бы долго беседовали, но близилась ночь, и Сивилла с Энеем пошли дальше.

Вскоре Эней увидел город, где казнили злодеев. Он окружен тройной стеной, вокруг которой мчится огненный поток. Ворота в город стоят на столбах из драгоценного адаманта. (Их не могут пробить ни люди, ни боги.) Фурия Тизифона днем и ночью сидит на высокой башне и стережет ворота. Из-за стен города слышен свист плетей, лязг цепей и скрежет железа. Эней спросил: "Каковы обличья злодейства? Какие там казни?".

Сивилла: "Глубина Тартара в два раза больше, чем расстояние от земли до неба - до вершины Олимпа. Злодеи напрасно надеялись, что смерть сотрёт их грехи. Там правит суровой Радамант. Он всех заставляет сознаться во всех преступленьях, и всех казнит.

В первом отсеке корчатся в муках древние титаны. Там же два сына Алоэя. Они пытались взломать небесные своды, чтобы изгнать Юпитера. Там и Салмоней, который, требовал, чтобы народ поклонялся ему, как богу. Там распластан Титий. Диана и Аполлон убили его за то, что он оскорбил их мать - Латону. Своим телом он занял девять югеров ⁰⁶⁰⁵. Коршун день и ночь терзает его печень. Там мучаются Иксион и Пирифой (царь лапифов и его сын). Над ним висит черный камень, готовый сорваться. Перед ними яства, как на царском пиру, но фурия не даёт им прикоснуться к еде. Там Тесей прикован к скале за похищение Прозерпины. Там Флегий, который поджег храм в Дельфах. Там те, кто враждовал с братьями, кто ударил отца, кто был бесчестен с клиентом, кто не хотел делиться богатством с родственниками, кто бесчестил брачное ложе, кто восстал на царя, кто продал тирану власть над родиной, кто за мзду менял законы, кто посягнул на свою дочь. Каждый получает "по заслугам": одни катят камни, других распяли на колёсах. Если бы у меня было сто глоток, и голос мой был из железа, я бы, всё равно, не смогла перечислит все преступленья и все кары за них.".

У дверей Элизия Эней окропил себя водой и прибил к дверям золотую ветвь. Это открыло им путь в рай. Здесь зелень дубрав, над полями высокое небо. Здесь сияет свое Солнце и горят свои звезды. Повсюду воткнуты в землю копья, стоят пустые колесницы, пасутся кони. (Тот, кто при жизни любил оружье, получает все это за гробом.) Обитатели рая упражняются в палестрах - школах гимнастики, состязаются в борьбе, топают в танце, поют песни, а Орфей мерно бьет по струнам кифары.

Здесь, сидя на свежей траве, герои пируют и поют пеаны - победные песни. В рощах, под сенью душистых лавров, вверх на землю бежит многоводная река Эридан. Здесь венчают белоснежной повязкой тех, кто погиб в боях за отчизну; жрецов, которые вели чистую жизнь; пророков, которые не врали; а также тех, кто создавал произведения искусства. Здесь же тени основателей Трои: Ила, Ассарака и Трояна.

Сивилла спросила, где находится Анхиз. Ей ответил певец Мусей, который был выше всех в толпе: "Мы живем в тенистых рощах, у ручьев. Но есть и дома. Они за хребтом.".

Увидев Энея, Анхиз воскликнул: "Я верил в тебя! Сколько морей ты прошел, сколько скитался по землям, сколько опасностей знал, но пришел!".

Эней: "Твой образ, отец, часто являлся ко мне, призывая сюда. Протяни же мне руки!". Трижды Эней пытался обнять отца, но каждый раз бесплотная тень ускользала.

В глубине долины Эней увидел лесок. Рядом текла Лета, около которой кружились тени. (Так на лугах в безмятежную летнюю пору пчелы летают с цветка на цветок.) Эней удивился: "Что это за река? Кто там толпиться?".

Анхиз: "Там собрались души, которым суждено вновь вселиться в тела. Они пьют забвенье. Я тебе их покажу и назову, чтобы ты знал наших потомков.".

Эней: "Здесь так хорошо! Какой чёрт несёт их на землю, где их ждут тяготы?".

Анхиз: "Души людей рождены в небесах. Они наделены огненной силой, но их отягчает плоть, обреченная гибели. Именно это рождает в людях страх, страсть, радость и муку. Даже перед смертью они не могут полностью освободиться от зла и телесной скверны. Поэтому люди должны своими мучениями искупить прошлое. Одни будут висеть в пустоте, у других пятно преступленья будет выжжено на лбу, третьи утонут в пучине. Через десять столетий Время замкнет круг, души обретут первоначальную чистоту, выпьют воды из Леты и смогут вселиться в тела.".

Анхиз привёл сына на холм, показал ему всех его знаменитых потомков и сказал: "Пусть другие народы создают изваянья из бронзы и мрамора, ведут суд, вычисляют движение звезд, мы же будем управлять ими: творить войну и мир, проявлять милость к покорным и смирять надменных.".

%%%%%

КНИГА СЕДЬМАЯ

Возвратившись к своим судам, Эней узнал, что умерла Кайета - его кормилица. Чтобы сохранить память о ней, эту гавань назвали Кайетской. (Не в этом ли слава?)

Когда море успокоилось, флотилия покинула гавань. Ночной ветер нёс суда, а луна благосклонно лила белоснежный свет и дробилась, отражаясь в волах. Плыли вдоль берега, минуя царство Цирцеи, чтобы её волшебство не коснулась троянцев. Утром показался берег, заросший лесом, и река Тибр. Эней приказал причалить.

До появления троянцев, этой страной правил Латин - потомок Сатурна. Латин не имел сыновей, была только дочь - Лавиния. К этому времени она созрела для брака, и к ней сватались женихи со всей Италии. Самым красивым из них был Турн - славный потомок могучих отцов и дедов. Жена Латина - Амата мечтала сделать его зятем, но мешали знаменья. Так, однажды на священный лавр, росший в середине дворца, осел рой пчёл. Прорицатель истолковал это событие так: дескать, придёт иноземец с войском и здесь воцариться. В другой раз, когда Лавиния подносила факел к алтарям, её отцу привиделось, будто длинные кудри царевны и её венец загорелись, и пламя охватило весь дворец. Это знамение было истолковано, как знак того, что Лавинию ждет слава и высокий удел, а народ - войны.

Латин обратился к оракулу Фавна. (Оракул жил в лесу около священного источника, который дико вонял.) Со всей Италии люди приходили сюда за советом. (Если дать оракулу щедрый подарок и лечь на шкуры жертвенных овец, то во сне можно узнать волю богов.) Латин зарезал сто тонкорунных овец и расстелил их шкуры. Как только он лёг, Фавн сказал: "Не ищи мужа для дочери среди латинян. Зять придет к тебе из чужбины. Он возвеличит ваше имя до звезд. К ногам ваших общих правнуков будет повержен весь мир.". Латин рассказал об этом видении, поэтому никто не удивился, когда появились троянцы.

Эней и его командиры вышли на сушу и легли на землю в тени высокого бука. Холуи расставили еду: на лепешки из полбы положили плоды диких растений. Герои быстро съели всё, что было и, с голода, принялись за лепёшки. Юл воскликнул: "Мы едим столы!". Он пошутил, но, услышав такие слова, Эней понял, что наступил конец скитаньям. Он сказал: "Привет тебе, край, предназначенный мне судьбой! Пенаты Трои, теперь ваша родина здесь! Анхиз ⁰⁷⁰¹ предсказал: "Твоё место там, где голод заставит тебя есть столы.". Наш голод был последним бедствием. Нашим скитаньям конец. С первыми лучами солнца начнём обследовать окрестности. Пока же сотворим возлиянье Юпитеру и Анхизу.". Кончив речь, Эней увенчал себя зелёным венком и призвал бога данного места, Землю, нимф и богов неизвестных покуда потоков. Затем он призвал Кибелу, Юпитера, Ночь и её звезды, Венеру и Анхиза. В ответ на призыв, Юпитер трижды громыхнул и вывел на небо светящееся облако. От радости троянцы напились в дым.

Рано утром разведка обнаружила царство Латина. Эней выбрал сто послов всех сословий, велел им взять увитые шерстью ветви оливы, отнести местному царьку подарки и просить у него мира. Послы отправились в путь, а Эней начал строить город: бороздой наметил места для домов и окружил будущий город частоколом и валом.

Послы подошли к городу латинян и увидели башни, крутые крыши домов, а у ворот юношей, которые укрощали коней, стреляли из луков, метали дротики и соревновались в проворстве и силе.

Когда Латину донесли, что к столице идут мужики огромного роста в необычной одежде, он велел пригласить их во дворец. Дворец находился на вершине холма и был окружен священной рощей, в которой цари принимали жезл и фасции. Здесь же был храм. В нём стояли, вырезанные из кедра, статуи предков: Итал, Сабин (основатель виноградарства - у его ног лежал кривой серп виноградаря), Сатурн и двуликий Янус. Во дворце были курия ⁰⁷⁰² и зал для священных пиров, где, зарезав барана, важные люди проводили долгие дни. У входа во дворец стояли статуи древних властителей. Над дверьми было прибито оружие, взятое в бою.

Восседая на троне, Латин обратился к вошедшим: "Что вас сюда занесло? Может вы сбились с пути или буря заставила вас здесь укрыться?".

Ему ответил Илионей: "Мы приплыли сюда по приказу Аполлона. Много племен и народов звали нас поселиться у них, но боги заставляли искать эту землю. Именно здесь мы должны обрести новую родину. Выделите нам клочок земли. Мы вас не опозорим. Более того, вы прославитесь добрым поступком. Италия не раскается в том, что приняла к себе Трою. Клянусь в этом судьбой Энея и его могучей десницей.

Наш вождь посылает вам дары: вот чаша Анхиза для возлияний богам; вот корона Приама, вот наряд, сотканный троянками, вот жезл, вот священный венок.".

Латин: "Я дам вам всё, что ты просишь, и не отвергну даров. Если Эней хочет скрепить наш союз, пусть придёт сам. Передайте ему, что у меня созрела дочь.".

Латин одарил послов прекрасными конями. Все в пестрых чепраках и в узорных пурпурных попонах; звонко бренчат золотые подвески, в золоте сбруя, в зубах золотые удила. Персонально Энею он дал колесницу с парной упряжкой. В ней кони - потомки тех, которых Цирцея добыла, подпустив кобылу к отцовским коням (её отец - Солнце). Послы вернулись к Энею с дарами и вестью о мире.

Юнона увидела, что Эней строит город, и застонала: "Ненавистный народ! Нет, чтобы погибнуть в сраженьях, сгореть в Трое или попасть в рабство! Я гнала их по морям и по суше, но они выходят из огня и воды! Не помогли ни Харибда, ни Сцилла, ни Сирты. Теперь они в устье Тибра. Марс сумел погубить лапифов, Диана - Каледон, а я, царица богов, сестра и супруга Юпитера, не смогу справиться с погаными троянцами!

Ладно. Если мне не дано лишить Энея царства и предотвратить его женитьбу на Лавинии, я могу хотя бы замедлить эти события. Я стравлю Энея с Латином. Приданым Лавинии будет кровь латинян и троянцев, а в брачный покой отведет её Беллона - спутница Марса, богиня войны! Эней будет вторым Парисом - виновником войн.".

Юнона вызвала из преисподни Аллекто (одну из богинь, приносящих муки), которая любила раздоры, ярость, гнев, войну, злодейство и коварные козни. Ей Юнона сказала: "Дочь Ночи, помоги мне сохранить мою честь и славу. Ты умеешь стравить даже братьев. Ты знаешь сотни способов губить людей. Сделай так, чтобы Латин поссорился с троянцами, чтобы Энею не досталась Лавиния.".

Аллекто тут же помчалась к Амате, вырвала из своих волос черную змею и метнула её в царицу. Сердце Аматы наполнилось змеиной злобой. Яд мутит ее чувства, и она просит Латина: "Неужели тебе не жалко Лавинии, и ты отдашь дочь изгнанникам? Пожалей меня, ведь разбойник умчит дочь за моря. То, что она должна выйти за чужеземца, не препятствие: Турн тоже не местный - его род из Микен. Ты обещал Лавинию Турну - держи слово!".

Яд змеи разливается по жилам царицы. Она теряет рассудок и мечется как волчок. Она возомнила себя вакханкой и потащила дочь в лес. "Вакх! Только ты - голосит она: достоин девы! Лишь для тебя она растила священные кудри!". Безумие Аматы заразило других женщин. Они покидают дома, расплетают волосы, вопят. В руках у них копья из лоз, на плечах звериные шкуры. Амата несется меж них с горящей веткой и поёт брачные песни. Её глаза налились кровью, взгляд блуждает.

Аллекто увидела, что достаточно нагадила Латину, и помчалась к Турну. Он спал. Аллекто превратилась в Калибу (жрицу Юноны), вошла в сон Турна и сказала: "Ты храпишь, а Латин хочет отдать иноземцу твою невесту со всем её приданым. Иди в бой на троянцев!". Юный Турн улыбнулся насмешливо: "Не пугай. Я знаю о приплывших чужеземцах. Твоя забота - изваянья богов и святыни, битвы оставь мужчинам.". Аллекто открыла свой истинный вид и закричала: "Видишь меня? Битвы и смерть - моя забота!" и вонзила в его сердце факел, горящий черным  пламенем.

Турн проснулся в холодном поту. Его ослепила страсть к войне. Он призывает друзей и велит готовить поход на Латина, встать на защиту страны и выбить врага из Италии. Рутулы ⁰⁷⁰³ хватаются за оружье. Одних в бой призывает юность, других - верность предкам, третьих - жажда славы. (Так кипит вода в котле. Она бурлит, пенится и взлетает клубами пара, как будто ей стало тесно.)

От Турна Аллекто полетела к троянцам. Юл в это время охотился. Аллекто намазала ноздри его собак средством, стимулирующим поиск оленей. Она хотела чтобы они загрызли ручного оленя, жившего у Тирра - пастуха царского стада, и этим вызвали ссору Энея с Латином. План удался. Собаки выследили ручного оленя, и Юл его ранил. Раненый олень прибежал домой. Сильвия (дочь Тирра), которая ухаживала за оленем, возмутилась и позвала соседей. Соседи сбежались. Кто с дубиной, кто с колом, у кого что нашлось. Аллекто затрубила в изогнутый рог пастушьим призывом, и толпа земледельцев помчалась на Юла. На помощь Юлу прибежали воины Трои. Начался настоящий бой. В ход идут не только дубины и колья, но и секиры. (Так море под ветром сперва покрывается белой пеной, потом вздымаются волны, и, наконец, плещет до неба.) Первым был убит Альмон - первенец Тирра. Вторым - старик Галез (он вышел вперед, чтобы стать посредником мира). И пошло месилово.

Аллекто вернулась к Юноне: "Вот и все! Война разделила народы. После того, как я окропила гостей латинской кровью, союз между ними немыслим.".

Юнона: "Хватит. Повод для войны есть, враги схватились, мечи отведали крови. Пусть теперь празднуют свадьбу. Исчезни! Дальше я справлюсь сама!" Фурия раскрыла крылья, на которых шипели змеи, и улетела в преисподню.

Юнона продолжила дело. Она прилетела в город, куда после боя вернулись пастухи с телами убитых, и устроила смуту. Люди взывают к богам, обвиняют троянцев в убийстве. Они окружили царский дворец и требуют войны. К Диомеду отправили посла - звать на помощь. Латин пытается их успокоить: "Вы очумели! Вас перебьют, как котят!". Но его не слушают.

Есть древний обычай: Начиная войну, консул открывает ворота Марса, которые сделаны из железа и меди и заперты на сто засовов. Затем он зовет граждан на битву, а они трубят в хриплые трубы, изъявляя свое одобренье. Поскольку Латин не распахнул двери войны, Юнона это сделала сама. Мирное царство Латина поднялось на войну. Каждый ищет оружье. Один натирает салом свой щит и стрелы, другой точит топор, третий запрягает коней. Надевают мечи, кольчуги, шлемы. В кузнецах звенят наковальни. Там из меди куют шлемы и панцири, из серебра гнут поножи, из ивовых прутьев плетут щиты. По рукам идет дощечка с паролем. Всех радуют войсковые значки и трубные звуки. Пропала любовь к мирным орудьям.

КНИГА ВОСЬМАЯ

Турн подал знак к войне - выставил на крепости знамя и приказал трубить в трубы. Рутулы тут же дали присягу ⁰⁸⁰¹. К ним присоединились Мессап, Уфент и Мезенций. Эней это видит. Мысль его мечется в поиске выхода. (Так прыгает по комнате отраженный водой отблеск солнца или луны.)

Наступила ночь. Спят люди, звери и птицы. Энею приснился Тиберин - бог этих мест. На нём был голубой плащ из тонкого льна и венок из тростника. Он сказал: "Потомок богов! Здесь твой дом. Здесь ты воиспроизведёшь Трою. Чтобы победить, заключи союз с аркадцами - потомками Палланта. Они живут в городе Паллантее и постоянно воюют с латинянами. В прибрежной дубраве ты найдёшь белую самку кабана с поросятами. Отдай её Юноне, чтобы смирить её гнев. Меня почтишь после победы: когда построишь мой храм в столице столиц. А теперь просыпайся - заходят ночные светила.".

Эней вскочил, поднял в ладонях речную воду и стал молиться: "О! Тиберин! Троянцы всегда будут тебя чтить и одаривать.". Он увидел белую свинью с выводком. Эней их зарезал и принёс на алтарь Юноны. Затем он выбрал две двухрядных ладьи, добавил на них гребцов, роздал воинам мечи и отправился вверх по реке.

В Паллантее, где теперь дома высотою до неба, тогда были хижины. Этим небогатым наделом владел Эвандр. К нему и приплыли троянцы. Был праздничный день. В роще около города Эвандр приносил жертвы Геркулесу. Алтарь дымился теплой кровью. Рядом с ним жгли ладан его сын - юный Паллант, лучшие граждане и сенаторы в бедных одеждах.

Когда они увидали ладьи Энея, Паллант закричал: "Кто вы? Куда плывете? С войной идёте или с миром?". Эней простер к юноше руку с веткой оливы: "Мы - троянцы. Скажите Эвандру, что мы просим вашей помощи.". Паллант: "Раз так, сойди на берег и сам расскажи отцу." Они пожали руки, и Паллант проводил Энея в священную рощу.

Эней приветствовал царя: "Хот ты - грек и родственник Атридов, но я прошу тебя о помощи. Меня заставляет это делать вера в мою доблесть, знаменья богов, твоя громкая слава и наши общие предки. Наш предок - Дардан был сыном Электры, а отцом Электры был Атлант. Ваш предок - Меркурий. Его родители - Майя и Юпитер. А отцом Майи был тот же Атлант. Значит, твой род того же корня, что и мой. Рутулы хотят напасть на нас. Они думают, что, изгнав троянцев, они подомнут всю Италию. Давай, заключим союз.".

Эвандр долго разглядывал Энея. Затем он сказал: "Ты похож на отца. Когда Приам ехал к сестре Гесионе в Саламинское царство, он посетил Аркадию. В его свите красотою и ростом выделялся Анхиз. Я тогда был совсем юным. Я влюбился в него и увел в дом Финея. За это он подарил мне златотканый плащ, колчан с ликийскими стрелами и золотую уздечку. Так что, союз между нами давно заключен. Я дам вам припасы и подкрепленье. А пока примите участие в нашем празднике.". Он усадил гостей на скамейки из дерна. Энея он отличил, пригласив сесть рядом с собой на кленовую скамью, покрытую мохнатой шкурой льва.

Юноши под руководством жрецов принесли туши быков, хлеб, овощи, фрукты и большие кувшины с вином. Когда все наёлись, Эвандр завёл шарманку: "Не с пустым суеверьем связаны эти обряды. Мы пируем и приносим дары на алтарь великого бога в память о спасении от страшной напасти. Вон на том утёсе была пещера, в которой прятался Как (полузверь - поучеловек.) Это чудище родил Вулкан, поэтому он изрыгал пламя и дым. Земля у его пещеры дымилась от крови. Над дверью были прибиты головы людей.

Нам помог Геркулес. Сразив трехтелого Гериона, он гнал через наш край добычу - стадо огромных быков. Как спёр у него четырех самых лучших быков и четырёх самых красивых телок. Чтобы следы указывали в обратную сторону, он тащил их за хвост. Когда оставшиеся быки замычали, похищенные им ответили. Геркулес догадался о краже, схватил дубину и помчался вверх по горе. Как испугался и рванул к пещере. Запрыгнув в неё, он завалил дверь огромным камнем. Геркулес не смог отвалить этот камень. Тогда он сбросил в реку скалу, которая нависала над ней. Вода отхлынула, и Геркулес увидел подземелье, в котором прятался Как. Вор метался с истошным воем, а Геркулес стрелял в него и бросал камни и сучья. Увидев, что скрыться некуда, Как заполнил своё логово дымом и пламенем. Геркулес прыгнул в самую гущу дыма и схватил Кака. Он сдавил его так, что у того вылезли глаза. Затем Геркулес выпустил похищенный скот и вытащил за ноги безобразный труп Кака. С той поры мы чтим Геркулеса.". Окончив речь, он вплёл себе в кудри ветви тополя (дерева Геркулеса), наполнил священный кубок и, вместе с гостями, вылил вино на стол - сотворил возлиянье.

Когда стемнело, подошли жрецы. На них шкуры зверей, в руках факелы. Они принесли яства, которые приятны после пира. Жертвенник окружили салии ⁰⁸⁰² в венках из веток тополя. Слева встал хор юношей, справа - старцев. Они запели о подвигах Геркулеса: как он  задушил змей, которых Юнона подослала в его колыбель; как захватил города Трою и Эхалию, как он трудился в рабстве у Эврисфея, и о том, как он избавил страну от Кака.

Праздничный обряд кончился. Все пошли в город. Вместе с Эвандром шли Эней и Паллант. Эвандр рассказывал: "Прежде здесь жили только нимфы и фавны. Потом из дубовых стволов возникли люди. Они жили охотой, не умели пахать и делать запасы. Когда Юпитер согнал с Олимпа своего отца - Сатурна, тот пришел сюда. Он собрал дикарей, которые скитались по горным лесам, и слил их в единый народ. Он дал им законы, а эту землю назвал Латинской. Век, когда правил Сатурн, называют золотым.

Мирная жизнь кончилась, когда сюда пришли авзонийцы и сиканы. Здесь было много царей, самый суровый и мощный из них - Тибр (в его честь назвали реку). Меня привели сюда моя мать - нимфа Кармента и Аполлон, когда я был изгнан из родного края. На том холме с лесистой вершиной сохранились развалины городов Сатурния и Яникул. Их основали Сатурн и Янус. Там обитает какой-то неведомый бог и временами появляется Юпитер.".

У порога своего жилья Эвандр сказал: "Сюда входил сам Геркулес. И ты не гнушайся нашей бедностью.". Эней уснул на ложе из листьев, накрытых шкурой ливийской медведицы.

Венера обратилась к супругу (Вулкану): "Когда греки разоряли Трою, я не просила твоей помощи. Но теперь она необходима. По веленью Юпитера Эней прибыл в Италию. Против него ополчилось много народов. Смерть угрожает ему и моему внуку! Сделай Энею доспехи.". Чтобы зажечь супруга божественной страстью, она обвила его белоснежными руками и нежно прильнула. В теле Вулкана загорелось пламя. Он обещал сделать доспехи, предался ласкам и уснул на груди прекрасной супруги.

Женщины, которым надо добывать хлеб за ткацким станком и за прялкой, встают в полночь, раздувают огонь в очаге и дают задания служанкам. Так же рано встал Вулкан и взялся за дело. В Синайском море близ Липары есть остров Эолия, называемый "Вулканией". Его скалы окутаны дымом, а почва изъедена огнем. В пещерах грохочут молоты, скрежещет железо и гудит пламя. Когда Вулкан спустился сюда, циклопы ковали Юпитеру молнию. Они успели сплавить три волокна облака, три нити ливня, три части алого пламени, три дуновенья ветра и начали добавлять сверканье, гул, смятенье, страх и пожар. Рядом ковали для Марса ободья колес, грохот которых поднимает воинов в бой, и доспехи Минервы, чтобы на груди богини золотом блестела змеиная чешуя и голова Горгоны.

Вулкан приказал оставить начатые работы и срочно ковать доспехи для человека. Циклопы по жребию разделили работы между собой и стали их делать. Раздувают мехи, окунают в воду шипящую медь, вертят в клещах раскаленное железо - металл, наносящий смертельные раны. Пещера гудит от ударов молота. Медь течет ручьями, плавится золото.

Первые лучи солнца и пенье птиц, которые гнездятся под низкой крышей скромного жилища Эвандра, разбудили его. Он одел белую тунику, обвил голени ремнями сандалий, повесил через плечо перевязь с мечом и прикрыл левую руку шкурой пантеры. К нему подбежали два пса, сторожившие двери. Вместе с сыном он отправился к гостю. Эней тоже встал на заре и вышел навстречу царю. С ним был верный Ахат. Эвандр и Эней пожали друг другу руки и сели во дворце для беседы.

Начал Эвандр: "Эней. Наши силы не равны нашей славе. Возьми в союзники тирренцев. Они живут в городе Агилл. Их царь - Тархон. У них большое войско с отважными воинами. Мезенций завоевал этот гордый народ. Страшно вспомнить о его жестокостях. Свои жертвы он привязывал к трупам так, чтобы рты прижимались к ртам, и оставлял умирать медленной смертью. Город восстал. Но Мезенций ускользнул под защиту Турна. Ныне вся Этрурия требует выдать его. Они готовы к сраженьям, но прорицатель их удерживает. Он говорит, что для победы им нужен иноземный вождь. Тархон предлагал командовать мне, но я слишком стар. Я бы отправил сына, но он - не иноземец, так как его мать - сабинянка. А ты, Эней, и иноземец, и подходишь по возрасту. Встань во главе этого войска.".

Эней приготовился к походу: раздул огонь на алтаре Геркулеса и почтил лара и малых пенатов тем, что зарезал отборных овец. Затем он отобрал самых отважных троянцев, чтобы взять их с собой, а остальным приказал спуститься вниз по реке к Юлу. Аркадцы дали его отряду коней. Лучшего скакуна, предназначенного вождю, в качестве чепрака покрывала львиная шкура с позолоченными когтями.

Эвандр сказал сыну, уходящему с Энеем: "Я бы не расстался с тобой, если бы был таким, как под Пренестой. Там я разбил врагов, сжег их щиты и отправил в Тартар владыку Эрула. И это при том, что у него было три души, и он носил три доспеха." Затем он воззвал к богам: "Если рок сохранит Палланта, дайте мне жизнь, а если он погибнет, пусть моя жизнь оборваться сейчас же.".

Отряд отправился в путь. Впереди скакали Эней и Ахат, следом троянцы с Паллантом. (Паллант выделялся широким плащом и яркими доспехами.) Они мчат напролом по кустам, стараясь сократить дорогу. Далеко разносятся их клики. Глухо колотят копыта коней по рыхлому полю. Лагерь они разбили у реки Церетан, около рощи, которую пеласги (первые жители Италии) посвятили Сильвану - богу пашен и стад.

Когда Эней отделился от толпы, Венера положила перед ним дар Вулкана: шлем с грозной гривой, меч с клинком, горящим как пламя, панцирь из меди, алой, как свежая кровь, поножи из сплава золота и серебра, копье и щит несказанной красоты. На щите были изображены потомки Юла до самых далеких поколений и все сражения грядущих столетий.

КНИГА ДЕВЯТАЯ

Юнона послала Ириду к Турну, который сидел в роще его предка Пилумна. Ирида сказала: "Эней покинул свою армию и махнул в царство Эвандра, а от него в город Корит. Лови момент! Напади на его лагерь!". Турн спустился к реке, зачерпнул воды, помолился и повёл войска. Идёт несметная рать подобная Гангу и Нилу. Впереди Турн. Он превосходит всех красотой и ростом. Его шлем украшает химера с тройной гривой. Её пасть дышит огнем, как кратер Этны. На его щите изображена его прародительница Ио в виде коровы и её сторожа: Аргус и Инах.

Турн с двадцатью бойцами подскакал к лагерю троянцев и метнул дротик. Но троянцы не вышли за стены. Турн стал искать слабое место в стене. (Так, рыщет голодный волк, пытаясь попасть в овчарню.) Входа он не нашел, но придумал, как выманить врагов: взял факел и поскакал к ладьям троянцев.

(Когда Эней строил свой флот, Кибела - мать богов попросила Юпитера: "Сын мой! Я дала Энею лес из моей сосновой рощи. Сделай так, чтобы ни ветры, ни волны не могли разрушить суда из этого леса.". Юпитер: "Ты, мать, сдурела! Хочешь изменить волю Рока. Нет у богов права дать бессмертие издеиям человек. Я могу лишь сделать морскими божествами те ладьи, которые доберутся до Италии.".)

Когда Турн подошел к троянским судам, они оборвали швартовы и нырнули в воду как дельфины. Рутулов сковал ужас. Только Турн не утратил отваги: "Это чудо отнимает у троянцев путь к спасенью - больше нет им дороги в морях, а суша в наших руках. Судьба велит истребить это преступное племя за похищенье жены Менелая ⁰⁹⁰¹. Им не поможет стена, ведь рухнули стены Трои, хотя их возвёл Нептун. Мне не нужны доспехи Вулкана. Мы не будем трусливо прятаться в брюхе коня. Они имеют дело не с греками, которые десять лет копошились под Троей.".

Мессап выставил караулы против каждых ворот лагеря троянцев и опоясал лагерь кострами. Стража разошлась по местам, а остальные пьют, разлегшись в траве, и коротают ночь за игрой в кости. Троянцы готовятся к обороне. Их возглавляют Сергест и Мнесфей.

У Ниса и юного красавца Эвриала возник такой разговор:

Нис: "Я воспользуюсь тем, что италийцы спят или пьянствуют, и побегу к Энею сообщить о том, что у нас происходит. Мне не надо награды, довольно и славы."

Эвриал: "Возьми меня с собой! Я тоже готов заплатить жизнью за славу."

Нис: "Я в тебе не сомневаюсь. Но я могу погибнуть. Надо, чтобы остался друг, который вынесёт мое тело из боя, выкупит его или, хотя бы, принесёт жертвы над пустой гробницей. Кроме того: твоя гибель убьёт твою мать.". 

Эвриал: "Отговорки напрасны. Мое решенье твердо!".

Сбросив заботы, все земные твари успокоились в мирной дремоте. Только вожди троянцев не спят - держат совет. К ним подбежали Нис с Эвриалом и попросили их выслушать. Юл разрешил, и Нис сказал: "Мы берёмся пробраться к Энею.".

Алет: "Есть ещё у нас смелые юноши! Вас наградят боги, Эней и Юл.".

Юл: "Я дам вам два серебряных кубка с самоцветами, два треножника, два таланта золота и старинный кувшин, подаренный Дидоной. Когда мы будем делить добычу, я не отдам на раздел скакуна и доспехи Турна - всё это достанется Нису. Кроме того, мой отец даст тебе двенадцать лучших рабынь-матерей и бойцов со всем их оружьем. Он пожалует тебе землю из надела Латина. А ты, Эвриал, будешь моим другом. Все подвиги мы будем совершать вместе. В мирные дни и в бою я докажу делом и словом, как доверяю тебе.".

Эвриал: "Я никогда тебе не изменю! Мне не надо награды, только позаботься о моей матери. Она не осталась в Акесте, а вместе со мной поплыла в Италию.".

Троянцы были потрясены сыновней любовью. У всех полились слезы, особенно сильно у Юла. Он сказал: "В благодарность за такого сына, твоя мать будет для меня отличатся от моей лишь именем. Чем бы ни кончился ваш подвиг, все награды будут переданы твоей матери.". Юл отдал Эвриау свой золоченый меч, выкованный кносским искусником Ликаоном, и ножны из слоновой кости. Мнесфей отдал Нису мохнатую львиную шкуру, а Алет поменялся с ним шлемом.

Друзья двинулись к стану врагов. И что они видят: на траве спят пьяные италийцы, под колесницами валяется сбруя, кувшины с вином, и оружье.

Нис: "Рискнём! Сам случай зовет нас! Расчистим дорогу!".

Он убил девять спящих человек, в том числе юного Серрана. (Долго в ту ночь веселился Серран, но уснул. А мог бы остаться живым, если бы пировал до рассвета.)

Эвриал сеял смерть, как лев, ворвавшийся в овчарню.

Насытившись убийством, Нис и Эвриал поспешили дальше. (Эвриал взял с собой добычу, в том числе блестящий шлем Мессапа.)

В это время к лагерю Турна двигался отряд конников во главе с Вольцентом. Они увидели блеск шлема на Эвриале и окликнули его. Друзья бросились в лес, конники окружили их. Эвриал шел медленно - ему мешал груз добычи, а Нис налегке выскользнул из оцепленья. Когда он добежал до конюшен Латина, он обнаружил отсутствие Эвриала и побежал обратно. Он увидел Эвриала в руках рутулов. "Что предпринять? Попытаться отбить Эвриала? Может броситься на врагов и погибнуть со славой?". Он обратился к Луне: "Помоги, краса многозвездного неба! Гиртак - мой отец, приносил тебе много даров за меня, и я сам не раз вешал в твоем храме свою добычу. Направь мои копья!". С этими словами он метнул копьё и попал в Сульмона. Всадник скатился с седла, захлебнувшись кровью. Ободрённый успехом, Нис метнул второе копье. Оно пробило череп Тага.

В лесной темноте Вольцент не видел метателя копий. Он занёс меч над Эвриалом и закричал: "Ты один заплатишь мне за двоих!". От страха за друга Нис потерял разум и вышел: "Это я всё задумал!". Но меч уже впился в грудь Эвриала и он поник. (Так никнет цветок, срезанный плугом, и головки мака под осенним ливнем.) Нис бросился вперёд. Враги его колют и режут, но он сумел вонзить меч в горло Вольценту. Только тогда он упал рядом с телом друга. Гнев загорелся в сердцах соратников Вольцента, и они подняли на копья головы Ниса и Эвриала.

Молва быстро настигла несчастную мать Эвриала. Она уронила корзинку с пряжей и выбежала из дома с пронзительным воплем. Безумная, она вскакивает на стену и кричит: "Ты ли это, мой сын, - опора моей старости? Как ты мог меня покинуть? Ты стал добычей птиц и собак. Мать не положит тебя на погребальный костер, не закроет твои глаза, не омоет твои раны и не укутает в плащ, который ткала, облегчая работой тяготы старческих лет. Где тебя отыскать? Где собрать рассеченное тело? Разве для этого я пошла за тобой? Рутулы, убейте меня! О, Юпитер, низринь меня молнией в Тартар, оборви мою жалкую жизнь!". Стон прошел по рядам троянцев. Илионей и Юл приказали отнести несчастную в дом.

В этот момент пропела труба, и рутулы, построившись черепахой ⁰⁹⁰² , пошли на приступ. Они заваливают рвы и лезут на стены. Троянцы осыпают врагов ливнем копий и стрел, шестами сшибают их с лестниц, скатывают каменные глыбы. Одна из глыб пробила черепаху. Рутулы оставили этот приём, стали сгонять троянцев со стены стрелами и двинулись на главную башню. Турн метнул в неё факел. Она загорелась и обрушилась, похоронив много воинов. Спаслись только Лик и Геленор. (Геленор был молод. Поэтому он не имел права на дорогое оружие. У него были лишь меч без ножен и щит без чеканки.) Увидев, что он окружен, Геленор бросился в гущу врагов. Лик попытался сбежать, но Турн схватил его, как орёл хватает лебедя, как волк ягненка. Рутулы с криком бросились в брешь.

В этот день Юл впервые стрелял не в зверей на охоте. Он убил Нумана, который недавно женился на младшей сестре Турна. Гордый родством с царём, Нуман шествовал впереди своего отряда и кричал осажденным: "Вам ли отнимать наших невест? Бог лишил вас ума и направил в Лаций. Нам не надо ни Атридов, ни Одиссея - мы сами крепки. Мы закаляем младенцев холодной водой. Наши юноши учатся на охоте. С детства мы привыкли работать мотыгой и брать укрепленья. Мы никогда не снимаем панцири. Быков мы погоняем копьём. Нас не сломит старость - мы закрываем седины шлемом. Мы любим охоту и грабежи. А вы любите красивые одежды, праздную жизнь, хороводы и пляски. Ваши митры с лентами, ваши туники с рукавами. Вы - бабы. Сдавайтесь!".

Юл не вынес похвальбы и обратился к Юпитеру: "Помоги, всемогущий! За это я пожертвую тебе белого бычка с золочеными рогами.". За такую взятку Юпитер согласился помочь, о чём возвестил громом с левой стороны, и стрела Юла впилась в голову Нумана. Аполлон принял вид Бута - оруженосца Анхиза, которого Эней приставил к Юлу. Он сказал Юлу: "Со изволенья великого Аполлона ты совершил подвиг. Будет с тебя. Не вызывай зависти бога - покинь сражение!". Троянцы увели Юла со стены.

Бой продолжается. Слышны крики. Троянцы мечут дротики, стреляют. От ударов звенят шлемы и щиты. (Так бывает, когда горит созвездие Геды, и ливни с запада секут землю; а также когда Юпитер посылает звезду Австр, и на море обрушивается град.)

Пандар и Битий - детинушки ростом с гору. Их поставили охранять ворота, а они их открыли и стали зазывать врагов. Сами же встали по обе стороны входа. Рутулы ворвались в открытые ворота, но или погибли, или бежали. За бежавшими помчались троянцы. К открытым воротам рванул Турн. По дороге он убил четырёх человек, а в воротах - Бития. Когда Пандар увидал, что брат убит, он стал закрывать ворота. Пока он их не закрыл, часть троянцев, гнавшихся за рутулами, успела вбежать, остальные остались на гибель. Среди вбежавшей толпы был Турн. (С овцами заперли тигра.)

Огнем горят глаза Турна, грозно звенит его оружье, на шлеме колышется красная грива, медь щита мечет молнии. Пугают троянцев могучий рост и лицо Турна. Навстречу ему выбежал огромный Пандар: "Здесь тебе не дворец, который ты хотел получить в приданое дочки Аматы, и не стены родной Ардеи. Ты попал в лагерь врагов, и не выйдешь отсюда!". Турн не дрогнул: "Что ж, начинай поединок. А после расскажешь Приаму, что и здесь есть Ахиллес!". Пандр метнул копье, но промазал, а Турн воткнул копьё ему в лоб. От паденья Пандара земля содрогнулась. Ужас погнал троянцев в постыдное бегство, и Турн убил ещё одиннадцать человек. (Если бы Турн открыл ворота и впустил своих соратников, это был бы последний день для троянцев. Но он не сообразил это сделать.)

Мнесфей обратился к троянцам: "Вам некуда бежать - нет другого города. Вы позволили одному человеку перебить столько народа. Постыдитесь богов и великого Энея!". Эта речь ободрила бойцов, и они выстроились в фалангу. Перед сомкнутым строем Турн стал отступать. Троянцы наступали на него, как охотники на льва. (Лев, ощетинясь, отходит. Гнев и отвага не позволяют бежать, а броситься на врагов он не может.) Турн отступал медленно, лицом к троянцам,. Дважды он нападал на вражеский строй. Дважды троянцы разбегались и вновь собирались. Троянцы наседают. Турн устал. Он весь в поту, не хватает дыханья. Его шлем звенит от ударов копий и камней. На гребне растерзана грива, гнется щит. (Юнона не рискнула добавить Турну сил, так как Юпитер приказал ей не лезть.)

Отступив до реки, Турн кинулся в воду (как был, в тяжелых доспехах). Поток вынес его омытым от крови. Волны вернули Турна друзьям.

КНИГА ДЕСЯТАЯ

Юпитер собрал богов: "Какая блоха, небожители, вас укусила? Что за раздор вопреки моей воле? Я не хочу, чтобы итальянцы воевала с троянцами. Войны начнутся, когда Тир будет угрожать существованию Рима. Вот тогда и гуляйте. А пока мир.".

На краткую речь отца Венера ответила длинной тирадой: "О, повелитель людей и вечный властитель природы! Посмотри, как ликуют рутулы, как гордится Турн. А у троянцев нет защиты - разрушены стены. Эней далеко и не знает об этом. Диамед собирает войско. Что ж, мне опять сражаться с этим придурком?

Если бы троянцы прибыли в Лаций вопреки твоей воле, их, конечно, надо было наказать. Но их вели прорицанья высших богов. Кто-то отменил твоё решенье. Об этом свидетельствует сожжение флота близ Эрикса и бешенный вихрь, вызванный ветрами, которых Эол выпустил после посещения Ириды. Теперь эта кто-то обратилась к подземному миру. Не без её участия Аллекто вырвалась к свету и, словно вакханка, летает по латинским селеньям. Если эта кто-то не даст троянцам создать свой город в Италии, разреши им вернутся на пепелище Трои и восстановить её. А если твоя супруга уморит троянцев, оставь хоть Юла - моего внука!".

Юнона возмутилась: "При чем тут я? Да, Эней прибыл в Италию по велению Рока. Но зачем он верил дуре Кассандре? Кто заставил его затевать войну с Латином? Кто толкнул его покинуть лагерь, оставив войско под руководством ребёнка? Не я заставила его подстрекать к войне мирный народ и добиваться союза с тирренцем. По словам Венеры, преступлением является то, что Тур защищает родину. А троянцы, мол, имеют право вторгаться в чужую страну, захватывать чужие пашни и уводить невест. Они молят о мире, а сами вешают оружье на мачтах своих ладей ¹⁰⁰¹. Если Венере можно спасать Энея, почему мне нельзя помогать италийцам?".

Боги не знали, что думать, а Юпитер изрёк: "Мне один хрен: что рутулы, что троянцы. Пусть всё решает судьба!". На этом совет завершился.

Рутулы продолжают истреблять троянцев. Но те держатся. Среди стоящих на стенах выделяется Юл. Он блещет, как самоцвет в золотой цепи на шее, как слоновая кость, оправленная в букс или в орикийский теребинт. Он без шлема, лишь золотой обруч прижал его кудри до плеч.

Эней пришел к этрускам и попросил их царя - Тархона помочь ему. Так как Мезенций примкнул к Турну, Тархон тут же заключил с ним союз. Его войско погрузилось на суда и, под руководством Энея, среди ночи пустилось в путь. Во флотилии тридцать судов. Ладья Энея посвящена Кибеле, поэтому она украшена эмблемами ее культа: львами и изображением горы Иды фригийской - ее обиталища. Впереди остальных Массик на "Тигре". Рядом Абант, третий - Азил. Далее Астир, за ним Кинир и Купавон. На голове Купавона белые лебединые перья в память об отце. (Его отец - Кикн превратился в лебедя, когда оплакивал смерть своего друга Фаэтона под сенью его сестер, превращенных в пирамидальные тополя.) Далее Окн, Минций и Авлест.

Эней не знает покоя, сам сидит у руля и управляет парусом. В пути ему встретились нимфы, в которых превратились его ладьи. Самая речистая из них - Кимодокея сказала: "Очухайся, ты, рожденный богиней, Юл в окруженье. Этруски и аркадские всадники пытаются пробиться к нему, но Турн их не пропускает. Бей латинян!". Она толкнула ладью Энея так, что он полетел как стрела. Ускорили бег и другие суда.

Когда Аврора встала с шафранного ложа Тифона и пролила на земные просторы зарево первых лучей, Эней подплыл к осаждённому лагерю троянцев. В них проснулась надежда, и они закричали, как журавли весной.

Увидев суда Энея, Турн обратился к друзьям: "Пора схватиться с врагом вплотную! Пусть каждый, знает, что сражается за свой дом и помнит подвиги предков. Пока враги не успели встать в строй, захватим берег. Удача с храбрыми!".

Воины Энея выходят на берег: одни по сходням, другие соскальзывают по веслам, а третьи прыгают в воду с борта. Тархон направил свои ладьи к берегу с максимальной скоростью: пусть разобьются, лишь бы скорее сойти.

Высадившись, Эней тут же напал. Турн бросился навстречу герою, но был ранен - тяжелой от золота меч Энея пробил его медные латы. Затем Эней убил мечом четырёх человек, а копьями двух. Нумитор метнул копье в Энея, но попал в Ахата.

Кипит битва. (Так, порой, борются ветры: ни один не хочет уступить другому ни море, ни тучи.) Противники бьются грудью в грудь, нога к ноге. Неясен исход их сраженья.

В том месте, где весенний поток расшатал камни и нагромоздил смытые деревья, дрогнул отряд аркадцев, непривычных к пешему бою (неровная местность заставила их спешится). Они побежали. Паллант закричал: "Стойте! Мать вашу! Стойте! Нет в бегстве спасенья! Нас не боги теснят, а такие же смертные как вы! Их не больше, чем нас!". Он врубился в гущу латинян и ухайдакал шесть человек. Подвиг Палланта вдохновил аркадцев, и они повернулись лицом к врагу. (Знойной порой, когда дует подходящий ветер, пастух поджигает жнивье с разных концов. Летят по полю войска Вулкана и, достигнув середины, сливаются. Так аркадцы слилась к Палланту.)

Алез прикрылся щитом, бросился на них и сразил пять человек. Паллант взмолился Тибру: "Отец, дай удачу копью, которым я целюсь! Я повешу его на твой дуб вместе с доспехами врага.". Тибр внял мольбе, и Алез подставил грудь под копье аркадца. Лавз не дал италийцам испугаться гибели Алеза - убил Абанта, державшего центр фаланги. Рати сошлись вплотную. С одной стороны наступает Паллант, с другой - Лавз. Гибнут туски, аркадцы и троянцы.

Герой Турн сказал соратникам: "Отступите! Паллант - моя добыча!". Бойцы отступили. Паллант изумился такой дисциплине. Он вышел вперёд и ответил тирану ¹⁰⁰²: "Или я прославлюсь тем, что сорвал с тебя доспехи, или меня ждёт прекрасная смерть. Мой отец готов к обоим исходам!". Турн спрыгнул с колесницы и подлетел к Палланту, как лев к быку. Когда враг подошел на бросок копья, Паллант обратился к небесам: "Заклинаю тебя, Геркулес, гостеприимством отца и столом, за которым ты сидел: помоги совершить подвиг - сорвать с Турна доспехи!". Геркулес слышит мольбу, но не может помочь, он горько стонет и плачет. Юпитер его утешает: "Каждому свой предел. Под Троей погибли дети многих богов, в том числе, мой сын - Сарпедон. Скоро конец и Турну. Коротка жизнь людей.".

Паллант метнул копье. Оно пробило край щита, но лишь задело рутула. Турн тоже метнул копьё. Оно пробило все слои меди и бычьи кожи щита, а также и панцирь. Наконечник впился в грудь юноши. Паллант упал. Турн сказал друзьям Палланта: "Я возвращаю Эвандру его сына, чтобы он похоронил его по обряду. Дорого обошелся ему союз с иноземцем!". Затем снял с трупа золотую перевязь, на которой изображено преступление Данаид ¹⁰⁰³. Тури полон радости и горд. (Никто не знает судьбы. Настанет время, когда Тури проклянет эту добычу.)

Из осаждённого города к Энею примчался гонец, и царь бросился на помощь. Он косит встречных, пробиваясь сквозь вражеский строй. В его глазах стоят Турн, покрытый кровью, старец Эвандр, Паллант, столы, на которых он пировал с ними, и пожатия рук. Эней взял в плен (чтобы принести в жертву манам) четвертых юных рутулов. Потом он метнул копьё в Мага, но тот увернулся, обнял его колени и взмолился: "Заклинаю тенью Анхиза и жизнью Юла: ради моего отца и моего сына, подари мне жизнь! У нас спрятано в земле много серебра и золота в издельях и слитках. Жизнь одного воина не влияет на исход войны.". Эней ответил: "Поздно торговаться. Турн отменил выкупы, когда отнял жизнь у Палланта.". И воткнул меч ему в горло. Затем он убил ещё двух человек. Тарквит хотел сдержать напор героя, но Эней снес ему голову. Благородный Эней повернул теплое тело Тарквита и сказал: "Твоя мать не зароет твой прах: тебя расклюют птицы или волны смоют в пучину, и к твоим ранам присосутся голодные рыбы.". Затем Эней убил пять человек.

Навстречу Энею вылетела колесница: Лигер правит конями, а его брат - Лукаг, вертит мечом. Лигер кричит: "На этой земле ты окончишь и войну, и жизнь!". Эней дротиком убил Лукага. Лигер протянул к нему безоружные руки: "Не губи мою душу!" Благочестивый Эней: "Умри! Расставаться братьям не гоже!". И рассек Лигеру грудь. Эней летел по полям и сеял смерть, как яростный смерч, как поток в половодье.

Юпитер призвал Юнону: "Что скажешь, сестра и супруга?".

Юнона: "Супруг мой прекрасный! Если бы ты любил меня, как прежде, то помог вывести Турна из битвы. А так он погибнет. А, ведь, он нашего рода: его прапрадед - Пилумн. Кроме того, Турн приносит щедрые дары в твои храмы.".

Юпитер: "Заставь Турна убежать - это даст ему отсрочку от гибели. Но судьбу нельзя изменить.".

Юнона сотворила призрак Энея. Призрак стал дразнить Турна и, как только тот напал на него, пустился в бегство. Турн поверил, что враг отступает, и стал его преследовать. Призрак Энея взлетел на ладью, Турн за ним. Юнона тут же оборвала швартовы, и ладья, влекомая отливом, понеслась в море. Турн понял, что в ловушке и взмолился: "Юпитер, помоги мне вернуться к своим - без меня их ждёт гибель!". Он не знал, то ли броситься грудью на меч, то ли плыть к берегу. Трижды он пытался совершить и то, и другое, но Юнона удержала его. Так он приплыл к городу Давна - его отца.

После исчезновения Турна, битву с троянцами возглавил Мезенций. Тирренцы его окружили, но он не дрогнул. (Он подобен скале, которая выносит удары моря.) Мезенций убил пять человек, в том числе, Миманта. (Мимант был спутником Париса. В битве за Трою Парис пал, а Мимант уцелел, так как спрятался в городе Лаврент.)

Мезенций подобен вепрю, который скрывался на диких склонах Везувия или в Лаврентских болотах, а теперь попался в тенета. Он злобно ворчит и стоит, ощетинив загривок. Охотники боятся подойти к нему. Так и бойцам, окружившим Мезенция, не хватает отваги напасть на него. Они лишь шумят и мечут копья и стрелы. Он же стоит, озираясь без страха, только зубами скрипит, отбивая бессильные копья. Среди нападавших Мезенций увидел Акрона и бросился на него, как голодный лев, и рухнул несчастный Акрон. Ород испугался и побежал. Мезенций счёл недостойным бить его в спину, обогнал беглеца и убил его лицом к лицу. Орд, умирая, промолвил: "Не долго тебе ликовать! Ждет тебя та же судьба, и на той же равнине!".

И пошла сеча. Среди бойцов рыщет фурия Тизифона. Потери троянцев с друзьями и их врагов равны. То побеждают одни, то другие, но никто не думает о бегстве.

Навстречу Мезенцию, похожему на великана Ориона, вышел Эней. Мезенций, не ведая страха, стоит недвижимой громадой. Сам себе говорит: "Копье и рука! Вы - мои боги. Помогите мне в этом бою! Доспехи, снятые с разбойника, я передам сыну!". Он бросил в Энея копьё, но тот отбил его щитом, и оно вонзилась в живот Антору. Бросил копье и Эней. Оно пробило три медных круга, три слоя бычьей кожи и холст, составлявших щит Мезенция, и попало в пах, но не глубоко, так как щит ослабил удар. Эней выхватил меч и пошел в наступленье. Мезенций начал медленно отступать. Ему мешало копьё, застрявшее в щите. Лавз бросился к отцу и заслонил его. Это позволило Мезенцию отойти.

Эней, засыпанный копьями, словно градом, грозит Лавзу: "Щенок! Ты лезешь на верную смерть!". Не уходит Лавз (последние нити прядут ему Парки). Эней вонзил меч в Лавза, разорвав тунику, которую вышивала ему мать. Тотчас кровь пропитала одежду, и жизнь покинула юношу. Сын Анхиза взглянул в глаза умиравшего и мысль о сыновней любви потрясла его душу: "Несчастный мальчик, чем может наградить тебя благочестивый Эней за твой высокий дух? Я оставляю тебе твои доспехи. Пусть тебя утешает то, что ты пал, сраженный самим великим Энеем!" Он поднял юношу, волосы которого слиплись от крови, и передал его друзьям покойного.

Мезенций лежал на берегу Тибра в окружении своих бойцов и пытался остановить кровь холодной водой. Когда принесли тело сына, он осыпал пылью свои седины и прильнул к бездыханному телу: "Ты спас меня, встав под удар. Как я мог допустить твою гибель! Только теперь я воистину ранен. Своими преступленьями, мой сын, я давно запятнал твое имя. Почему же я жив?!". Он велел привести коня. Коню он сказал: "О, мой Реб, мы с тобой зажились. В этом бою ты или вернешься с победой, или падешь вместе со мной. Ведь ты, мой храбрец, не станешь рабом троянцев.". Он вскочил на коня, набрал дротиков и помчался к троянскому строю. В его сердце слились скорбь и безумье.

Мезенций сказал Энею: "Убив сына, ты убил меня. Я не боюсь смерти, за ней я пришел! Но сначала прими подарки!". И начал метать дротики. Но все они застревали в щите Энея. Пешему трудно бороться с всадником. Поэтому Эней рванулся вперёд и воткнул пику в голову коня Мезенция. Конь упал, придавив седока. Эней подбежал к врагу. Мезенций встретил его словами: "Убей меня! Лишь об одном умоляю, чтоб я покоился в одной могиле с сыном.". И он подставил горло под меч. Хлынула кровь, и душа улетела.

КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ

Раннее утро. Энею надо бы похоронить мёртвых, но он спешит исполнить обеты богам. В честь Марса он насыпает холм и ставит столб из огромного дуба. На этот столб он вешает залитые кровью доспехи и оружие Мезенция. Затем он обратился к троянцам и тускам: "Главный труд совершен! Как только боги позволят, пойдём на латинян. А пока отправим Палланта к отцу и предадим земле павших соратников. Это будет последним подарком для тех, кто своей кровью добыл нам новую родину.".

Кончив речь, он направился к дому, где в сенях положили тело Палланта. Труп охранял старец Акет - оруженосец Эвандра. Троянки в знак горя распустили косы. Как только Эней вошел, они подняли горестный вопль и стали бить себя в грудь. Увидав Палланта, Эней заплакал и сказал: "Несчастный отрок! Как же так получилось, что Фортуна, благосклонная ко мне, отняла тебя? Не это я обещал Эвандру. Он надеется увидеть сына. Для этого он возлагает на алтари богатые дары. О, какую опору потерял Авзонийский край!".

Он отобрал тысячу лучших мужей, чтобы они с почетом проводили тело Палланта и разделили скорбь Эвандра. Из гибких ветвей дубов и земляничных деревьев сплели погребальные носилки, ложе покрыли толстым слоем листьев, на которые положили тело юноши. Эней вынес два пурпурных плаща, затканных золотою нитью (подарки Дидоны). Одним плащом он накрыл тело, а другим - голову Палланта. К этим дарам он прибавил копья и коней, захваченных в битве. С послами он отправил пленных, чтобы их кровью залить погребальный костёр.

Караван отправился. Едут колесницы, обагренные кровью рутулов. Несут шлем и копье Палланта. Идут аркадцы, туски и троянцы с копьями вниз острием ¹¹⁰¹ . Сзади тащится Акет. Он бьёт себя в грудь, царапает лицо и время от времени падает в пыль.

К Энею пришли послы из латинской столицы. Держа ветви оливы, перевитые шерстью, они просили разрешенья похоронить убитых. Добрый Эней разрешил и спросил: "С какого бодуна вы пошли на войну с нами? Вы просите мира для мёртвых, а я бы охотно дал мир и живым.". Кму ответил Дранк: "О, троянский герой, да прославится твоя справедливость и твой ратный подвиг! Мы отнесем твои слова в родной город, примирим тебя с Латином и поможем тебе возводить новую Трою.". Они заключили перемирие на двенадцать дней.

Утром троянцы разожгли костры и возложили на них тела павших воинов. Запылало черное пламя, дым закрыл небо. Вокруг костров с горестным воплем трижды пробежали пешие бойцы и проскакали конники. Слезы обильной струёй орошают доспехи и землю. Крики людей и рёв труб взлетают к светилам. Воины бросают в огонь доспехи убитых врагов и невезучие копья и щиты убитых друзей. В жертву Смерти приносят быков. Угли костров кропят кровью свиней и овец. Воины не отходят от костров до ночи. Несчастные латиняне тоже возятся с трупами: одних зарывают, других везут к родным, третьих сжигают. Утром они выбрали из золы кости и все без разбора зарыли.

Когда процессия с телом Палланта подошла к городу Эвандра, женщины огласили улицы воплем. Эвандр приник к Палланту, стеная и плача: "Не это ты, Паллант, обещал уезжая! Я знаю, как хочется славы. Я похороню твой прах с таким же почетом, с каким мы тебя провожали. Не помогли мои обеты и молитвы. О, святая супруга, счастье, что ты не дожила до этого горя. А я страдаю, пережив своего сына. Лучше б я сам я пошел с войском троянцев, и в меня вонзились копья рутулов.

Троянцы, я вас не виню, и не каюсь в том, что заключил с вами союз. Это - судьба. Хорошо хоть, что он успел сразить тысячи вольсков и тем проложил вам дорогу в Лаций. Эней должен убить Турна, чтобы обрадовать Палланта в царстве теней.".

Горюет город Латина. Особенно страдают сестры, жены, матери и отцы павших бойцов. Они проклинают войну и злосчастную свадьбу Турна. Но немало речей и за Турна: люди помнят великое имя его матери, его прежние заслуги и подвиги. Все требуют поединка между ним и тем, кто притязает на власть над страной.

В этот момент вернулись послы, направленные к Диомеду. Латин приказал послам отчитаться. Повинуясь царскому слову, Венул рассказал: "Нас ввели к царю, и мы жали руку, которая разгромила троянское царство. Мы поднесли дары и сказали, откуда и кто мы, с кем воюем и что побудило нас явиться к нему. Диомед ответил: "Какого черта вы затеваете войны? Рок наказал всех, кто своим оружьем осквернил поля Трои: Менелай бродит на восточном краю ойкумены, Одиссей попал к циклопам, Агамемнон убит любовником его жены, спутников Аякса (сына Оилея) забросило в Африку, дом Идоменея и царство Неоптолема разорены. И мне боги не дали вернуться в родной Каледон, а мои спутники превратились в птиц. Впрочем, иного я, безумец, не мог ждать - ведь я ранил Венеру.

Больше я не воюю с троянцами. Дары, которые вы принесли, отдайте Энею. Поверьте моему опыту: он грозен. Если бы в Трое было два таких героя, не мы бы осаждали их, а они нас. Пусть лучше рука сойдется с рукой, заключая мир, чем щит со щитом в войне.".".

Речь посла вызвала ропот, подобный рокоту речного порога. Когда он стих, царь обратился к народу: "Бесполезно бороться с потомком богини. У меня есть родовое именье. Может отдать его троянцам? Пусть они там строят свой город. Если они захотят плыть в другие места, мы оденем их ладьи италийским дубом, дадим им работников, медь и оснастку. Чтобы передать наши предложения, пошлём к ним сто знатных людей с ветвями оливы. С ними отправим дары: по таланту золота и слоновой кости, а также кресло и плащ - знаки царского достоинства. А теперь думайте и совещайтесь.".

Первым поднялся Дранк. (Он завидует Турну. Он трусоват, но красно говорит.) Дранк сказал: "То, что ты советуешь, очевидно. К щедрым дарам, которые ты, наш добрый царь, отправляешь троянцам, прибавь, что отдашь свою дочь Энею. Я не боюсь Турна и скажу прямо: Из-за него мы потеряли людей. Он грозит небу, а в битвах пускается в бегство. Если же страх перед Турном сковал нам сердце и разум, будем слезно молить его: "О, Турн, нет спасенья в войне. Нам нужен мир. Да, я - твой враг, но я первым прихожу к тебе с мольбой: усмири гордыню, уйди - хватит с нас похорон и разорённых полей. А, если ты не можешь отказаться от славы, невесты и царства, сразись с Энеем один на один.".".

Турн взъярился: "Дранк прекрасно знает, что я не стану марать об него руки. Он всегда выбирает слова, а не дело. Он разглагольствует даже тогда, когда враги лезут на стены города. К бою готов только его болтливый язык и резвые ноги.

Мы не побеждены! Разве можно назвать побежденным того, кто истребил толпы троянцев и водрузил трофеи по всей равнине, кто забил русло Тибра телами троянцев, кто прервал династию Эвандра, кто снял доспехи с аркадцев? Побежденным меня не видали ни Битий, ни Пандар. Даже в стенах врага, отрезанный от соратников, я отправил в Орк сотни троянцев. Не пугай народ и не втаптывай в грязь мощь и оружье латинян.

У нас есть еще много воинов. Есть города, готовые нам помочь. С нами Мессап, Толумний и другие вожди. С нами Камилла с конницей в медных доспехах. А троянцы ослаблены. Зачем нам бежать? Почему дрожим от страха? Фортуна изменчива.

Если ты, царь, потерял надежду на наше оружие и веришь, что у нас нет союзников, что Фортуна не может вернуться, будем просить мира. Но лучше, умирая, грызть землю, чем видеть такой позор.

Раз троянцы вызывают на бой одного меня, если только Турн - помеха общему благу, я смело пойду на врага, пусть даже он будет Ахиллесом в доспех Вулкана!".

В этот момент пришло известие, что к городу приближаются троянцы и тирренцы. Народ взволновался. Горожане копают рвы, носят камни и колья. Молодежь хватает оружие. Тихо плачут отцы. Кипят шумные споры, крики до неба. Будто стая птиц кормится рыбой реки Падуза.

Возвещая бой, хрипло пропела труба. На стенах стоят матроны и дети. К храму Минервы едет с дарами царица Амата. С ней Лавиния и матери. Они входят в храм и наполняют его дымом ладана. Они молятся: "О, Минерва, владыка сражений! Сокруши врага, чтобы сгинул троянский разбойник!".

Турн надел медный чешуйчатый панцирь, застегнул золотые поножи, привязал к поясу меч и, без шлема, выбежал из крепости. (Так конь выбегает из стойла. Он несется к табунам кобылиц или к знакомой реке. Летит, вскинув голову. Его грива развевается.)

Турн сказал Камилле: "Эней тайно пробирается через хребет. В ущелье есть удобное место: узкий проход, крутой поворот и склоны, покрытые густым лесом. Над проходом поляна, с которой можно внезапно напасть или скатывать камни. В этом месте мы устроим засаду. Ты же возьми командование над всей кавалерией и громи его конницу, которую он выслал по равнине.".

Диана сказала Опис (нимфе из своей свиты): "Метаб, покидая город, взял с собой дочь-малютку. Её звали Камилла в честь его жены - Касмиллы. Метаб шел звериными тропами, так как повсюду рыскали вольски, грозя ему смертью. Так он дошел до реки Амазен. Он побоялся плыть - ребёнок на его руках мог захлебнуться. Поэтому он заявил, что отдаёт девочку мне в рабство, привязал её к своей пике и перебросил на другой берег. Переплыв реку, он взял малютку и продолжил скитания. Метаб вскормил дочь молоком кобылицы. Вместо длинных одежд девочка носила шкуру тигра. Как только она встала на ножки, отец дал ей дротик, колчан со стрелами и лук. С малых лет Камилла стала метать копьё и пользоваться пращой, добывая журавлей и лебедей.

У тирренцев Камилла была бы желанной невесткой многим матерям, но она знает любовь лишь к оружью и девственной жизни. Я хочу, чтоб Камиллу не привлекали войны, чтобы она была моей спутницей, но с судьбой не поспоришь. Сейчас она снаряжается в бой. Возьми, дорогая, мой лук и стрелу. Тот, кто ранит Камиллу, должен заплатить своей кровью.".

Конное войско троянцев и этрусков подошло к стенам Лаврента. Навстречу врагу вышли латиняне, во главе с Кором и Мессапом, и всадники Камиллы. Войска сошлись на полет копья и с криком кинулись друг на друга. Копья сыпятся густо, как снег. Вскоре италийцы смешали ряды и, закинув щиты за спину, погнали коней к городу. Троянцы несутся вослед. Возле ворот италийцы опомнились и повернулись к врагу. Теперь убегают троянцы. (Так море сменяет отливы и приливы.) Дважды туски гнали рутулов и дважды убегали от них. В третий раз закипел бой. Стонут умирающие, в лужах крови лежат трупы, то и дело валится раненый конь, всюду черная кровь и смерть.

Ликует Камилла. Левая грудь открыта, за спиной золотой лук и колчан со стрелами. Она то мечет дротики, то рубит топором. Когда противник заставляет Камиллу отступать, она оборачивается и стреляет назад. Камиллу окружают лучшие девы Италии. (Так, во Фракии по замерзшим рекам скачут амазонки в пестрых доспехах.) Камилла убила четырёх человек и помчалась за четырьмя другими. Каждый её дротик попадает в цель. Затем она убила Орнита - человека громадного роста, панцирем которому служила шкура быка, а шлемом - голова волка. Ему она сказала: "К манам ты явишься со славой - тебя сразила сама Камилла!". Затем она убила самых могучих троянцев: Бута и Орсилоха. Буту она вонзила копье в шею. Орсилоха она увлекла притворным бегством: поскакала по кругу, догнала того, кто гнался за ней, и раскроила ему череп секирой.

Авна был хитрец из хитрецов. Увидав, что ему не уйти от встречи с Камиллой, он сказал ей: "Слабо тебе сразиться пешей!". Камилла повелась на "слабо" и спешилась. Авна воспользовался этим и ускакал. "Ах, ты обманщик, паскуда!" - крикнула Камилла, обогнала беглеца, повернулась лицом к нему, и кровавая кара свершилась.

Юпитер подзудил тирренца Тархона вступить в битву там, где побеждали италийцы. Мчится Тархон на коне. Он окликает тусков по именам, поднимая их дух: "Стыдитесь! Вас гонит женщина! Вы горячи лишь на ложе и в плясках, а усердны пожрать лишь да выпить!". Тархон влетел в гущу врагов и сорвал с коня Венула. Крик поднялся до неба. Тархон отломил наконечник копья и шарит по телу врага, ища место для удара, а Венул пытается оттолкнуть его руку. (Это похоже на то, как орел уносит в когтях змею, а она извивается, шипит и пытается укусить.) Увлеченные подвигом Тархона, меонийцы рванулись вперед.

Среди троянцев выделяется Хлорей. (Он одет в багрец и заморский пурпур; золотым обручем собраны полы плаща из шуршащих шафранных полотнищ; его туника и покров, одевающий бедра, сплошь покрыты вышивкой. На голове золотой шлем, за плечами золотой лук, в руках - ликийский рог. На коне чепрак из кожи, обшитой позолоченной медной чешуей.) Камилла гонится только за ним. То ли для того, чтобы повесить его одежду в храме, то ли для того, чтобы самой красоваться в этом наряде. Она летит в гущу врагов, позабыв осторожность. Этим воспользовался Аррунт. Он взмолился: "Аполлон! Дай мне смыть позор с оружья этрусков! Мне не нужны ни доспехи Камиллы, ни слава. Лишь бы извести эту заразу!". Аполлон разрешил Аррунту сразить Камиллу. Копьё, пущенное меткой рукой, вонзилось в нагую грудь Камиллы. Аррунт бросился прочь; в душе смешались ликованье и ужас. (Он похож на волка, который, убив пастуха, бежит в горы, поджав хвост.) Камилла пытается вырвать копье из раны, но железный наконечник застрял глубоко. Она никнет, слабеет, глаза закрываются, со щек исчезает румянец. Умирая, она обратилась к подруге Акке: "Пусть Турн заменит меня и отбросит троянцев.".

Когда Опис увидела гибель Камиллы, она застонал: "Тебя покарала судьба за войну с троянцами! Тот, кто раной осквернил твоё тело, заплатит смертью.". Она поднялась на курган и закричала Аррунту: "Иди-ка сюда! Здесь тебя ждёт награда за убийство Камиллы.". Она натянула лук так, что его рога коснулись друг друга, а железный наконечник стрелы лёг на руку. Стрела вонзилась в Аррунта. Друзья не вняли предсмертным стонам бойца и оставили его умирать позабытым в неведомом поле.

Потеряв царицу, отряд Камиллы пустился в бегство. Вслед за ним побежали рутулы. Первый отряд беглецов влетает в открытые ворота, но их настигают враги. Жители закрывают ворота - боятся, что вместе с соратниками ворвутся троянцы. Начинается сеча среди тех, что остались вне стен. Люди срываются во рвы, пытаются разбить ворота.

Когда Акка сообщила Турну о гибели Камиллы, он, обезумев, покинул засаду. Это позволило Энею пройти ущелье без помех.

КНИГА ДВЕНАДЦАТАЯ

Турн понял, что латиняне выдохлись, и заявил Латину: "Я сражусь с Энеем один на один. Готовьте обряд, заключайте договор! Либо я пошлю этого азиата в Тартар, либо он завладеет страной и моей невестой.".

Латин: "Ты, Турн, - человек с великий душой! Плюнь на Энея. Бери Лавинию и уезжай в свои земли!". Слова Латина не успокоили, а распалили Турна: "Добрый отец, позволь мне самому выбирать между жизнью и славой.".

Амата: "Турн, ты - надежда моей старости. Власть и честь нашего дома держаться на тебе. Не лезь на Энея. Если ты погибнешь, моим зятем станет троянец, а это хуже смерти.".

Турн: "Матушка, не провожай меня слезами, это - плохая примета. Я не могу ни отсрочить свою смерть, ни приблизить.". Заплакала и Лавиния. Но слёзы любимой не остановили Турна.

Турн одел золотой чешуйчатый панцирь, шлем с рогами и красной гривой, взял щит и меч. (Этот меч выковал и закалил в воде Стикса Вулкан. Он не ломается и не тупится). Турн обратился к пике, которую добыл в битве: "Помоги сразить недомерка троянца, сорвать с него панцирь и выпачкать пылью его завитые, смазанные мирром кудри!". (Турн похож на молодого бычка, который, упёршись в дерево, пробует рога перед первой битвой.)

Эней тоже готовился к битве. Он радуется, что она положит конец войне. Вооружившись, он отрядил к Лавину послов, известить об условиях мира.

С первыми лучами солнца у стен города троянцы и рутулы стали готовить поле для поединка и воздвигать алтари из дерна. На стены города высыпал народ.

Юнона залезла на холм, оглядела войска и сказала сестре Турна, которую Юпитер сделал нимфой озер и рек, после того, как похитил её девственность: "Ютурна, из всех латинских девиц, деливших ложе с великодушным Юпитером, я уважаю только тебя. Тебе грозит горе - Турн вступил в битву с судьбой. Попытайся вырвать брата у смерти. Разрушь союз латинян и троянцев. Не трусь - я отвечаю за всё!".

Когда всё было готово, на поле показались цари. В колеснице четверкой едет Латин. На его голове венец с двенадцатью золочеными зубцами - отличье внуков Солнца. Турн правит парой белоснежных коней. У него две пики с широкими жалами. Идёт Эней, сверкая небесными доспехами. С ним Юл - залог величия Рима. Жрец в белых одеждах ведет к алтарю поросенка и овцу, не знавшую стрижки. Глядя на восходящее солнце, цари посыпают головы жертв соленой мукой, метят их ножом и творят возлиянье.

Эней: "Призываю в свидетели Солнце, Лацию, Юпитера, Юнону, Марса, Родники и Потоки. Если победит Турну, мы уйдём. Если же судьбы пошлют победу нам, я не стану подчинять италийцев троянцам. Не будет ни победителей, ни побежденных. Мы создадим неразрывный союз равноправных народов. Для себя троянцы возведут новый город, имя которому даст Лавиния. Я лишь потребую, чтобы все почитали наших богов. Я не стану занимать высокой должности. Царя будет изображать Латин.".

Латин: "Клянусь Землей, Светилами, Морем, Янусом, Луной, подземными богами и храмом Плутона! Пусть меня слышит Юпитер, поражающий клятвопреступников. Для латинян союз священен. Ни что не может его нарушить, даже если море смешается с сушей, небо обрушился в Тартар и этот жезл не даст тени!".

Чтобы скрепить договор цари положили на алтарь сердца и печени, которые заживо вырвали у жертвенных животных.

Турн увидел, что Эней превосходит его. Он побледнел и молча припал к алтарю.

Чтобы спасти брата Ютурна стала подстрекать воинов: "Как вам не стыдно, подставлять под удар одного Турна! Конечно, он будет вознесен молвой к небожителям, и народ никогда не забудет его имя. Но мы потеряем отчий край и станем рабами. А, ведь, мы не слабее врагов, и нас больше, чем их!". Бойцы возбудились. Они только что мечтали о мире, а теперь рвутся к оружью. Нимфе этого мало - она устроила знамение: Появился орел. Он распугал птиц и схватил лебедя. Но птицы вернулись и с криком всей стаей напали на врага. Орёл выпустил добычу и трусливо умчался. Ничто не могло помутить ум италийцев сильнее, чем чудо. Гадатель Толумний воскликнул: "Пришлец запугал нас, как птиц. Но он убежит, как этот орёл! Защитим нашего царя!". С этими словами он выбежал из рядов и метнул дрот в троянцев. Дрот попал в живот одного из девяти сынов аркадца Гилиппа, рожденных одной матерью. Братья убитого схватили мечи и рванули на латинян.

И пошла заваруха.

Эней закричал троянцам: "Стойте! Союз уже заключен, условия приняты. Я один буду драться с Турном.". Но тут в него попала стрела. (Кто стрелял, неизвестно.)

Когда Турн увидал, что Эней ранен, в нём проснулась надежда. Он вскочил в колесницу и бросился в бой. Он убил много могучих бойцов: одних мечом, других задавил колесницей. Турн, как Марс, которого сопровождают Ужас и Гнев. Он гонит дымящихся от пота коней, летят горячие брызги алой росы; песок стал зыбучим от крови. На Турна устремился Эвмед. Турн метнул в него дротик, соскочил с колесницы, вонзил меч в горло Эвмеда и сказал: "Ты хотел нашу землю! Так отмерь её собственным телом! Такую награду получат все, кто на нас нападет!". Затем он убил ещё пять человек. Как волны бегут под напором Борея, так от Турна бежали троянцы. Фегей попытался остановить Турна: схватил вожжи и повис на дышле. Турн ударил его копьём. Двойная кольчуга защитила Фегея, но в этот момент кони рванулись, и колесница сбила его с ног. Турн воспользовался этим и отрубил Фегейю голову.

Ахат, Мнесфей и Юл привели в лагерь залитого кровью Энея. К нему пришел старец Япиг. (Аполлон предложил Япигу обучится пророчеству, игре на кифаре или стрельбе из лука. Япиг предпочел узнать врачеванье - он хотел продлить жизнь одряхлевшего отца и в тиши заниматься этим скромным искусством.) Теперь Япиг, подобрав, как все лекари, полы плаща, то руками, то щипцами безуспешно пытается вырвать железо из раны Энея. Венера решила помочь сыну. Она сорвала ясенец (пурпурный цветок с кудрявыми листьями; этой травой дикие козы лечатся от ран) и незаметно положила травку в чашу с водой. Когда Япиг омыл рану Энея этой водой, боль ушла, кровь остановилась и жало стрелы вышло из тела. К царю вернулись прежние силы. Япиг объяснил: "Исцеленьем, Эней, ты обязан не мне, а великому богу, который возвращает тебя к великому делу.".

Эней сказал Юлу: "Учись у меня трудам и доблести. Быть счастливым учись у других. И не забудь, что твой отец - Эней и что брат твоей матери - Гектор.".

Огромный Эней вышел из лагеря. За ним строй бойцов. Под их ногами дрожит земля. Битва возобновилась. В ней погиб гадатель Толумний, который первым метнул копье во врагов. К небу вздымается крик; рутулы бегут. Эней не хочет убивать ни бегущих, ни тех, кто сопротивляется - он ищет Турна.

Ютурна сбросила кучера Турна, приняла его вид, взяла вожжи и стала увозить брата. Эней мчится за ними, но нимфа ускользает. Мессап бросил в Энея дротик, но Эней прикрылся щитом, и дротик лишь сорвал гриву с его шлема. Эней разозлился, призвал громовержца и, на радость Марсу, стал рубить италийцев - всех без разбора.

Турн убил двух братьев и их головами украсил свою колесницу. Эней, сражаясь один против троих, ухайдакал всех трёх, а потом ещё одного. Турн, в свою очередь, убил двух братьев ликийцев и аркадца Менота. (Менот ненавидел войну. Он был рыбаком, жил, не зная тягот богатства, на реке Лерне в убогом домишке с отцом, засевавшим наемную ниву.)

Турн и Эней несутся, как огонь в сухостойном лесу, как потоки в горах. Ярость наполнила грудь, рвутся сердца, привыкшие только к победам. Они бьют всех, кто попался под руку. В тот день пашни Лаврента увидали, как упал Эол, тот, кого не могли убить ни фаланги греков, ни даже великий Ахиллес. Его дом в Лирнессе, а могила - под Лаврентом.

Венера посоветовала Энею: "Чтобы скорее сломить сопротивление латинян, поверни войско на город." Эней залез на холм и обратился к сбежавшимся воинам: "Я не буду ждать, когда Турн соизволит сразиться со мною. Если латиняне не сдадутся, я сровняю их столицу с землей. Этим мы кончим войну.". Троянцы построились клином и направились к городу. Одни убивают стражу ворот, другие мечут копья и стрелы. Эней стал кричать, чтобы слышали все: "Я не хочу воевать с народом. Хочу лишь наказать Латина за нарушение клятвы.". В городе тотчас вспыхнул раздор: одни требуют открыть ворота, другие готовятся к обороне.

В это время Турн гнал одиночных беглецов на краю равнины. Амата решила, что несчастный юноша погиб. Разум ее помутился. Она сочла, себя виноватой, и, в скорбном безумье, повесилась. Узнав об этом, Лавиния растерзала свои пышные кудри и в кровь расцарапала щеки, остальные женщины завопили. Латин порвал на себе одежду и осыпал пылью свои седины. Бойцы пали духом.

К Турну подскакал раненый Сакет: "Турн! Вся надежда на тебя! Эней угрожает сжечь город. Латин в нерешительности. Амата повесилась. Только Мессап и Атин защищают ворота. Ты же гоняешь колесницу на пустом поле.". Турна охватили стыд, скорбь и безумье. Он обратился к своему "кучеру": "Рок побеждает, сестра! Нельзя медлить! Я твердо решил вступить в поединок с Энеем. Я умру, но не опозорюсь!". И он помчался сквозь мечи и копья. (Так рушится с кручи тяжелый утес.) Он спешит туда, где земля стала влажной от крови, где свищут копья. Турн кричит: "Рутулы и латиняне, стойте! Мне за всё отвечать! Мне искупать нарушение договора!". Эней бросился к Турну. За ним побежали троянцы и италийцы. Они дивились на двух могучих бойцов из разных концов земли, сошедшихся для битвы.

Начался поединок. Сначала оба врага метнули копья, а затем начался бой на мечах. Звонко сталкиваются щиты, стучат мечи, стонет земля. (Так начинают сраженье быки. Пастухи отступают; коровы покорно ждут владыку. Враги вонзают друг в друга рога, кровь заливает их плечи. Рев по всей округе.)

Меч Турна сломался. (Дело в том, что Турн, по ошибке, взял не свой меч, а меч кучера. Естественно, что он сломался при ударе о доспехи, выкованные Вулканом.) Оставшись безоружным, Турн попытается сбежать, но троянцы, окружавшие площадку для боя, его не пускают, и он мчится по кругу. Эней, несмотря на боль в колене, повреждённом стрелой, гонется за ним. (Так за оленем, когда он обложен кольцом пурпурных перьев, мчится охотничий пес.) Турн просит друзей дать ему меч, но они боятся Энея, который грозит смертью любому, кто выйдет из рядов. Турн и Эней пробежали пять кругов не ради награды - на кону стояла жизнь.

В поле росла дикая олива, посвященная Фавну. Мореходы вешали на неё дары богу Лаврента. Троянцы плевали на то, что олива священна, и срубили её. В оставшемся пне застряло копьё Энея, которое он метнул в начале битвы с Турном. Эней попытался вырвать копьё, но Турн попросил Фавна и Землю удержать копьё, и Энею не удалось его вырвать. Пока он возился, Ютурна подала брату меч. Возмутившись вмешательством нимфы, Венера вырвала копьё из пня. Таким образом, враги вновь вооружились.

Юпитер спросил жену: "Что еще тебе надо? Ты вдоволь натешилась, заставив троянцев скитаться по морю и суше, и, разжигая войны, наполнять дома скорбными воплями вместо свадебных песен. Тебе не пристало ранить бога (ведь ты знаешь, что Эней станет богом) и руками Ютурны возвращать Турну меч. Уймись!".

Юнона: "Лишь повинуясь тебе, я покинула Турна. Иначе я бы встала в огне и разгромила троянцев. Да, это я убедила Ютурну помогать брату, но я не разрешала ей трогать оружье. Клянусь в этом истоком Стикса, которого боги боятся. Что же, я отступлю, но, заклинаю: сделай для величия рода Сатурна всё, что не связано с велением Рока. Пусть латиняне не меняют своего имени и своего языка; пусть не носят чужеземное платье. Пусть всегда будет Лаций. Пусть италийской народ будет силён Римский доблестью. Трои нет. Пусть исчезнет и её имя.".

Юпитер: "Ты, вправду, дочь Сатурна, раз твоё сердце бушует таким неистовым гневом! Я выполню твою просьбу: латиняне сохранят нравы отцов, язык и самоназванье. Троянцы растворятся среди них. В результате смешения возникнет новый народ, который своим благочестьем превзойдет всех смертных. Этот народ будет почитать тебя.". Договорившись с Юноной, Юпитер занялся изгнанием Ютурны.

(У Ночи три дочери: старшая - Мегера; две младшие - близнецы. Их называют "Диры" (Дир - второе имя Плутона). Ночь оплела своих дочерей змеями и дала им крылья. Когда Юпитер хочет покарать какой-нибудь город, Диры насылают на людей Страх.)

Юпитер велел одной из сестер напугать Ютурну. И она помчалась, как отравленная стрела парфянина или кидона. Достигнув Турна, она обернулась птичкой, которая по ночам поет зловещую песню на могильном холме или на крыше пустого дома. Эта "птичка" стала виться перед Турном и колотить крыльями в его щит. Ютурна узнала Диру, и стала рвать волосы, царапать щёки и бить в грудь кулаками: "Милый брат! Больше я не могу помогать тебе. В гнусной птице я узнала приказ Юпитера. Эх, Юпитер, так то ты платишь за мою девственность! Не нужна мне вечная жизнь. Без неё я бы спустилась к теням вместе с братом.". С этими словами она окутала голову голубым покровом и скрылась в реке.

Турн схватил огромный камень, который, служил межевым знаком, и бросил его в Энея. Но камень не долетел до цели. На Турна напала слабость: он как во сне, нет сил ни для отступленья, ни для боя. Эней пробил копьём семислойный щит Турна и пронзил ему бедро. Турн упал. Рутулы вскрикнули, эхом откликнулись горы.

Смиренно глядя на Энея, Турн обратился к нему: "Ты победил. Бери Лавинию. Но, пожалей несчастного Давна - верни старцу тело сына.". Эней склонился, было, к милосердью, но, когда увидел на Турне перевязь Палланта, закричал: "Ты одел доспех, сорванный с моего друга. Этот удар наносит Паллант!". И воткнул меч в сердце врага. Турна покинула жизнь и к теням отлетела со стоном.

===

ПРИМЕЧАНИЯ

(Когда в примечаниях стоит "СР", они мои, а когда нет - Н. А. Старостиной.)

⁰¹⁰¹ Лаций - центральная Италия.

⁰¹⁰² Alba longa. СР.

⁰¹⁰³ В Илиаде - вокруг могилы Патрокла. СР.

⁰²⁰¹ Одиссей написал письмо Паламеду от имени Приама и подбросил его вместе с деньгами в палатку Паламеда.

⁰²⁰² Ифигению, дочь Агамемнона.

⁰²⁰³ Кассандра - дочь Приама. Аполлон дал ей дар прорицания, а троянцам внушил неверие в ее предсказания.

²⁰⁰⁴ Обращение полководца к воинам перед битвой - римский обычай.

⁰²⁰⁵ В римском доме двери священны.

⁰²⁰⁶ Андромаха - жена Гектора, Астианакс - их сын. СР.

⁰²⁰⁷ Римский обычай. СР.

⁰²⁰⁸ По Гомеру у неё была только дочь. СР.

⁰²⁰⁹ Для римлянина в этом возгласе звучит полное отчаяние, так как лишиться погребения значило обречь душу на вечные скитания.

⁰²¹⁰ Доброе знамение, по римским верованиям.

⁰³⁰¹ У римлян домашний очаг был алтарем пенатов.

⁰³⁰² Обычай римлян.

⁰³⁰³ Гелен - сын Приама, прорицатель. Неоптолем взял его в плен и увёл в Эпир.

⁰³⁰⁴ Поликсена, дочь Приама. Греки принесли её в жертву (убили) на могиле Ахиллеса.

⁰³⁰⁵ Ксанф - река около Трои. СР.

⁰³⁰⁶ Додона - храм Юпитера, в котором предсказания давали по звуку медных котлов, подвешенных к дубу.

⁰³⁰⁷ Первый раз Трою разрушил Геркулес.

⁰⁴⁰¹ Стыдливость - римское божество.

⁰⁴⁰² Кей и Энкелад - титаны, пытавшиеся взобраться на небо.

⁰⁴⁰³ Атлант - отец Майи - матери Меркурия.

⁰⁴⁰⁴ Христиане, ау! СР.

⁰⁴⁰⁵ Пенфей - фиванский царь. Он боролся с культом Вакха и преследовал вакханок.

⁰⁴⁰⁶ Орест - сына Агамемнона. Он убил свою мать - Клитемнестру за то, что она убила своего мужа - его отца.

⁰⁴⁰⁷ Трехликая Диана-Гената - одна богиня в трех ипостасях: Луна (Феба) на небе, Диана на земле и Геката в преисподней.

⁰⁴⁰⁸ Для магических действий использовали медь.

⁰⁴⁰⁹ Считалось, что нарост со лба жеребенка возбуждает любовь.

⁰⁴¹⁰ Её кормилица давно умерла.

⁰⁵⁰¹ Эрикс - один из сынов Венеры. СР.

⁰⁵⁰² Какие звёзды днём, да ещё тучи?! СР.

⁰⁵⁰³ Акест - сын бога реки Кримис и троянки Сегесты.

⁰⁵⁰⁴ Римский обычай: сжигать умершего на восьмой день, а на девятый устраивать тризну и игры.

⁰⁵⁰⁵ Суда называли по фигуре на их носу.

⁰⁵⁰⁶ Коррупцию изобрели не в России. СР.

⁰⁵⁰⁷ Около 26 кг. СР.

⁰⁵⁰⁸ Юпитером, который любил не только женщин, похитил красавца Ганимеда. СР.

⁰⁵⁰⁹ Почему он не наградил Эвритиона? СР.

⁰⁵¹⁰ Новые русские, ку-ку! СР.

⁰⁵¹¹ Составлять списки - римский обычай.

⁰⁵¹² Бури и Ветры считались богами.

⁰⁵¹³ В Илиаде это сделал не он, а Венера (там её зовут "Афродита"). СР.

⁰⁵¹⁴ Сон - сын Ночи и брат Смерти. Лета - река подземного царства, из которой умершие пьют забвение о прошлой жизни.

⁰⁵¹⁵ Сирены - полуженщины, полуптицы. Своим пением они привлекают мореходов, а затем их убивают.

⁰⁶⁰¹ Андрогей - сын Миноса. Когда он победил на играх в Афинах, афинские фанаты спорта убили его. В наказанье за это преступление афиняне вынуждены ежегодно посылать семь девушек и семь юношей на съедение критскому чудовищу - Минотавру.

⁰⁶⁰² В озере Аверна много серы. Запах серы считался признаком того, что здесь находятся устья рек преисподней.

⁰⁶⁰³ Мирт - кустарник Венеры.

⁰⁶⁰⁴ Кеней родился женщиной; когда полюбивший ее Нептун обещал ей любую награду, она захотела стать мужчиной, неуязвимым для ран. Кенея в мужском образе задушили кентавры.

⁰⁶⁰⁵ Римская мера: площадь, которую можно вспахать за день парой волов. СР.

⁰⁷⁰¹ Это предсказал не Анхиз, а гарпия (см. выше). СР.

⁰⁷⁰² Место собраний сената в Риме.

⁰⁷⁰³ Рутулы - одно из латинских племён, жители центральной Италии.

⁰⁸⁰¹ Присяга под знаменем - римский обычай.

⁰⁸⁰² Салии (прыгуны) - жрецы, исполняющие обрядовые танцы.

⁰⁹⁰¹ Имеется ввиду бегство Елены (жены Менелая) с Парисом. СР.

⁰⁹⁰² Римский строй. СР.

¹⁰⁰¹ Обычай римлян: вывешивать на мачте или на носу флагманского судна щит, как знак начала войны.

¹⁰⁰² Только что он был героем. СР.

¹⁰⁰³ Данаид (дочерей Даная) выдали замуж за сыновей Египта. В брачную ночь по приказанью отца они убили своих мужей.

¹¹⁰¹ Римский похоронный обычай.

ВОЗВРАТ К ОГЛАВЛЕНИЮ